«Мы сейчас как немецкая интеллигенция», — читаешь подчас фейсбучные вздохи. Речь не о современной Германии. Жалость к себе переносится на немецких интеллигентов времён нацистской диктатуры и Второй мировой войны. Гуманистичное бессилие, трагичная рефлексия, духовное сопротивление… Стереотипы доводят до чернейшего юмора. Типичный немецкий интеллигент той эпохи злобно посмеялся бы над этим сочувствием. «Перед тем, как скомандовать «шиссен».
В исторической реальности немецкая интеллигенция была одной из главных опор гитлеровского режима. Эта социальная группа — в общем ряду среднего класса — приветствовала НСДАП, 30 января 1933-го считала своим победным днём. «Хозяин лавочки, ремесленник, чиновник, кто победней с образованьем высшим», — перечислял Бертольт Брехт социальные типы, сплотившиеся вокруг фюрера. И конечно, не только пьеса-фантасмагория свидетельствует об этом.
«Немецкие университеты стали прообразом будущей «третьей империи». В аудиториях господствовал дух расовой нетерпимости. Представители «немецкого духа» утверждали, что приход Гитлера к власти представляет собой единственный путь спасения немецкого народа», — констатировал Александр Галкин, ведущий советский и российский исследователь нацизма. Убеждённо и яростно взяли нацистскую сторону физик-нобелиат Ленард, композитор Штраус, антропролог Фишер, географ-геополитик Хаусхофер, искусствовед Пиндер, философ Хайдеггер, правовед Гримм… Цвет германской, а то и мировой науки и культуры. Не бесогоны здешние-теперешние.
И если бы только звёзды первой величины. Было бы горько, но менее тяжко по последствиям. Однако нацистскую веру с энтузиазмом приняла интеллигентская масса. Из профессиональных групп наибольшим представительством в НСДАП располагали учителя: 70%, больше, чем полицейские. Из учительской семьи происходил Юлиус Штрейхер, который и сам начинал преподавателем начальных классов. Одного этого достаточно, чтобы понять, сильно ли рефлексировала немецкая интеллигенция и нуждалась ли в сочувствии.
«Часть интеллигенции, избавившись при помощи нацистской партии от более способных коллег, сумела захватить не принадлежавшие ей по праву ведущие позиции в своей области деятельности», — политкорректно формулирует профессор Галкин. Но, как видно из перечня имён выше, не обязательно было быть бездарем, чтобы стоять за Гитлера. НСДАП предлагала интеллигенции чисто конкретные выгоды: «Сильное государство, проводя активную политику в области науки, техники, искусства и литературы, предоставляло значительные субсидии научным и творческим учреждениям и заказы отдельным творческим работникам».
Тут понятно. Прямая материальная заинтересованность в диктатуре. Чтобы «более лучше одеваться«, как говорила нашистка Курицына, она же Света из Иваново. (Тоже, кстати, интеллигентка по формальной принадлежности, хоть и не немка.) Но был и фактор куда глубиннее. «В Германии, в отличие от ряда других стран, прослойка лиц с высоким уровнем образования, занимающихся умственным трудом, в своем большинстве не была ни либеральной, ни прогрессивной. Она занимала крайне шовинистические, империалистические позиции. Примкнувшие к рабочему движению составляли меньшинство, а либеральное крыло было совсем слабым». Короче, немецкой интеллигенции искренне нравился гитлеризм.
Последуют возмущённые возражения. Они заранее принимаются. Герои-подпольщики из Эренфельдской группы были пролетариями, люмпенами, иногда уголовниками — но герои-подпольщики «Белой розы» были именно интеллигентами. Студенты и профессор-музыковед. Профессор Хубер здравомысленно уговаривал парней и девушек: «Бесполезно, пока миллионы верят каждому слову маньяка». (Слышатся рациональные суждения интеллигенции российской сегодня.) Но когда не смог уговорить — шагнул за студентами в подполье и на гильотину.
И всё же эти люди были исключениями в своей социальной среде. Гораздо типичнее оказались другие представители образованного среднего класса. Именно такие комплектовали кадры гестапо. Не говоря о геббельсовском агитпропе.
«Мы сейчас» достойны суровой самокритики. Но всё же не «как немецкая интеллигенция». До такой уж степени не стоит бичеваться. «Хорошо, что есть ещё на свете персонажи хуже нас в разы».
«Новая газета» обработала несколько фокус-групп. «Обычных москвичей, в основном средний класс или близко к тому, с неплохим образованием». И получила результаты: «Безусловно, поддерживают все действия власти, одобряют военные действия в Украине, недовольны попустительством в отношении тех, кто так или иначе мешает жить комфортно. По мнению наших собеседников, надо избавиться от всего «наносного» западного и ото всех, кто «антипатриотичен», «антинароден», «против власти». Вот это впрямь похоже на гитлеровскую интеллигенцию. Этим тоже нравится.
Что есть интеллигенция? Род занятий и ментальность. Если оставить оценочные этические суждения. Интеллектуальная работа, склонность к отвлечённому мышлению и духовным приоритетам. Это может порождать свободолюбие и свободомыслие. А может — мрачный умозрительный диктат над органической жизнью, схематичное насилие, продуманное в кабинете. Показательно, как не жаловал интеллигенцию Владимир Буковский. Аж весь советский режим называл он «абсурдным, противоестественным, «интеллигентским».
Да что об СССР и Третьем рейхе. Сколько героев освободительной борьбы, предвестников и соратников «Солидарности» выдвинула интеллигенция Польши. И она же дала примеры «титушьего» холуйства при сталинистской номенклатуре. Тоже журналисты, писатели, философы, социологи-политологи… Изредка инженеры-техники. Почти никогда рабочие.
Но вот «мягкотелой» интеллигенция не бывает. Нигде и никогда. Это всяко о ком-то другом. А уж интеллигенция русская — в исторической традиции свободолюбивая и антивластная, с уклоном в народовольчество и эсерство… Некрасовская девушка: «Пулю я недаром берегу». Мандельштамовские юноши: «С папироской смертельной в зубах». «Интеллигент у нас в округе редкий вид. Берёг бы шкуру — он под пули норовит», — подхватывал эстафету советский фильм с пиаром каратэ. Подлинные образы интеллигентной России.
Это российский шанс. Соединить Эренфельдскую группу с Белой розой. Интеллигенты-комиссары при народно-глубинном отрицалове. Собственно, процесс уже пошёл. Шофёры, безработные и студенты, журналисты, философы и ранее судимые не раз зажигали военно-карательные офисы, автозаки, пропагандонские выгребные ямы.
Важно при этом запомнить: комиссарская роль не должна сопрягаться с претензиями на комиссарское главенство. Интеллигентней надо себя вести. Мудро прозвучало в другом советском фильме: «Русская вольница, бунт станет началом возмездия». Но атаман одёргивает эсера-консильери, настоящего русского интеллигента: «Сделай милость, не серди меня, а то пойдёшь воевать за свои идеи сам».