За бурными политическими событиями недели несколько потерялась куда более важная интрига по поводу дальнейшего развития финансово–долгового кризиса в зоне евро. Хотя та же «мать всех забастовок» в Греции с массовыми демонстрациями и уличными стычками напрямую связана с этим финансовым фоном.
Неделя оказалась обрамлена двумя важнейшими событиями. В минувший уикэнд заседала G20 – совещание министров финансов и глав центробанков двадцати крупнейших экономик мира. В предстоящий уикэнд состоится саммит Европейского Союза, посвящённый антикризисным мерам, в частности, реформе Европейского фонда финансовой стабильности (EFSF). Последняя проблема обсуждалась и G20.
Мировой финансово-экономический кризис, который, как становится всё более ясно, пришёл всерьёз и надолго, вскрыл серьёзные дисбалансы мировой экономической системы. Среди наиболее тяжёлых оказалась то ли недостроенность, то ли, напротив, перестроенность Евросоюза. До самого последнего времени он выглядел (да и являлся) наиболее успешным примером развития международной интеграции. Даже сбои в политической составляющей процесса, скандальные провалы на референдумах по принятию Европейской конституции смотрелись лишь досадными временными затруднениями.
Большим успехом выглядела валютная интеграция. Евро уже используется в 17 странах-членах. Ещё 8 стран обязаны в соответствии с Маастрихтскими соглашениями присоединиться к еврозоне со временем. В двух — Великобритании и Дании — этот вопрос может быть решён парламентом или референдумом. И именно валютная система оказалась под наиболее серьёзным ударом.
Оказалось, что уровень валютной интеграции оказался не соответствующим реальным разрывам в уровне экономического развития различных стран еврозоны. Лишённые традиционных средств финансовой политики, связанные европейскими ограничительными нормами (как финансовыми, так и социальными), относительно слабые экономики Греции, Ирландии, Португалии, Испании и даже входящей в «Большую восьмёрку» Италии оказались критически уязвимы. Выяснилось, что евро реально опирается на две крупнейшие экономики Европейского Союза – Германию и Францию. И именно им предстоит нести основные расходы по спасению валюты единой Европы.
Ситуация настолько серьёзна, что проблема отказа от евровалюты, похоже, переходит из стадии досужих обывательских рассуждений в ранг серьёзно обдумываемой перспективы. Во всяком случае, в Великобритании (впрочем, всегда отличавшейся высоким уровнем евроскептицизма) даже учреждена премия в 250 тысяч фунтов стерлингов за разработку научного сценария максимально безболезненных «похорон евро». Даже если это лишь PR-ход (премия учреждена по инициативе главного спонсора евроскептичных консерваторов, владельца торговой сети Next лорда Саймона Волфсона), то и он симптоматичен.
При этом каждому очевидно, что такого рода лекарство (из разряда «лучшее средство от перхоти – гильотина») может оказаться хуже болезни. Не то что роспуск еврозоны, но даже выход из неё хотя бы одной из стран станет тяжелейшим ударом по репутации Европы как социокультурного целого.
Как уже было сказано, основная тяжесть решений падает сейчас на «ось Берлин-Париж». В обеих странах у власти политически близкие правые правительства со сходными ориентациями в экономической политике. Но они никак не договорятся между собой, что ставит под вопрос и результаты предстоящего саммита. Причина довольно-таки прозаична: Германия рассматривается как главный спонсор-евродонор, Франция – как потенциальный объект субсидирования.
Во вторник прошла информация, что две ведущие страны ЕС договорились об увеличении объема EFSF с 440 миллиардов до 2 триллионов евро. Это вызвало всплеск оптимизма на биржах. Но, увы, информация не подтвердилась. А канцлер ФРГ Ангела Меркель вполне резонно заметила, что тяжесть проблем не такова, чтобы их можно было решить на одном саммите.
В среду вечером на встречу с Меркель прилетал французский президент Николя Саркози. Но, судя по отсутствию каких-либо официальных комментариев, соглашений достигнуто не было. Основной предмет разногласий – статус и методы функционирования EFSF. Саркози предлагает превратить его в банковское учреждение, которое могло бы получать финансирование от Европейского центрального банка. Но пока что эта идея находится в стадии «челночной дипломатии». Перефразируя известный анекдот о Ротшильде, «осталось уговорить ЕЦБ». Но Евробанк против. Меркель – тоже против. Что будет решено в ближайшие выходные, покрыто мраком неизвестности.
Косвенным свидетельством понимания востребованности нетривиальных решений, стало принятие Национальной ассамблеей Франции (где большинство принадлежит отнюдь не левым), закона о специальном налоге на богатых. Граждане с годовым доходом свыше 250 тысяч евро будут облагаться дополнительным 4-процентным налогом. Напомним, что Бараку Обаме даже при поддержке мультимиллиардера Уоррена Баффета, не удалось убедить американских конгрессменов в необходимости аналогичного решения.
Всё смешалось в европейском доме. Социалистическое правительство Греции принимает жесточайшую антисоциальную программу экономии. Правые во Франции принимают налоговый закон, на который решатся далеко не всякие левые. Кризис, между тем, продолжается. И понятно, что даже если будут приняты вовсе экстраординарные меры — типа списания безнадёжных задолженностей той же Греции и других «финансовых инвалидов» или «протыкания» финансово-долговых пузырей развязыванием инфляции — коренных причин кризиса это не устранит. Нужны принципиально новые решения, которых никто пока что не видит. И даже не знает, где же их искать. Времена интересные, хотя и напоминающие строки Николая Глазкова: «… чем ты интересней для историка, тем для современника печальней».