Революции разгораются даже в «нефтехалифатах»

Фокус арабской революции перемещается из страны в страну. Начавшись в Тунисе, перекинулся в Йемен, в Египет, в Алжир, обратно в Египет, в Иорданию, снова в Йемен, по касательной задел Сирию, прокатился по Ливии, закатился в Судан, сполохом залетел в неарабский Иран… Теперь он в Королевстве Бахрейн. Самой маленькой арабской стране.

Бахрейн – архипелаг в Персидском заливе из одного сравнительно большого острова, двух небольших и гряды мелких островков. Территория примерно с Сингапур или Андорру. Население – менее 800 тысяч, причём половина из них иностранные рабочие, в основном иранцы, нанятые по контрактам на нефтянку. Помимо нефтедобычи, на Бахрейне выращивают финики, ловят жемчуг – и при этом ВВП на душу населения более $34 тыс (в три с половиной раза больше, чем в России, почти в полтора раза больше, чем в Чехии). В Египте на душу населения приходится $2,7 тыс, в Тунисе $9,5 тыс, в Йемене $2,2 тыс. Бахрейн – нефтяная монархия Персидского залива, пусть и «второразрядная» на фоне Саудовской Аравии и Объединённых Арабских Эмиратов.

Массовые протесты здесь начались 14 февраля. Десятки тысяч человек с понедельника вышли на улицы Манамы с требованием политических реформ. Бахрейнское государственное устройство формально считается конституционно-монархическим. Однако реально парламент декоративен, партии запрещены, вся власть сосредоточена в руках короля Хамада, его династической семьи аль-Халифа и подчинённого ему правительства. Нефтедобыча и нефтепереработка, алюминиевый завод, финансы, доходная коммерция по большей части в госсобственности либо иными способами зарезервированы за аль-Халифа и аффилированными с династией кланами. «Простой бахрейнец» далеко не бедствует, но ничего ни о чём самостоятельно не решает. Его заработки высоки, но как зарабатывать (да и на что тратить), определяет не он.

Рабочие-иммигранты поражены в правах. Общественная жизнь жёстко контролируется административным аппаратом и спецслужбами. Кроме того, в стране существует конфессиональная напряжённость: до 70% бахрейнцев исповедуют шиитский толк ислама (доминирующий в Иране), тогда как правящая династия, чиновники и придворные бизнесмены – сунниты (преобладающие в арабских странах). Шиитское большинство ограничено в социальных и тем более политических правах.

Высокий уровень жизни и традиционное почитание монарха считались своего рода гарантией от политических потрясений. Однако общеарабский революционный водоворот втянул в себя тихий богатый остров. На Жемчужной площади Манамы возник палаточный лагерь. Манифестанты потребовали свободных выборов в парламент и отставки правительства, уже 40 лет возглавляемого дядей короля Халифой ибн Салман аль-Халифой – крупным предпринимателем, имеющим репутацию жестокого лицемера. Звучали и социально-экономические требования демонополизации хозяйства, контролируемого правящим семейством, создания новых бизнесов и рабочих мест, прекращения дискриминации иммигрантов и шиитов. В адрес короля критика допускалась лишь завуалированная и умеренная, однако её характер не вызывал сомнений.

Король Хамад поначалу «вступил в диалог с народом». Выступая по телевидению, он пообещал реформы, не уточняя их характера. Демонстранты не посчитали эти обещания надёжной гарантией и остались на Жемчужной площади. Уход правительства Халифы аль-Халифы и освобождение политзаключённых стали предварительными условиями. При этом они подчёркивали, что их выступления не носят религиозного характера – борьба идёт за демократизацию, а не за исламизацию Бахрейна. Косвенно это был и сигнал шиитской теократии в Тегеране: не рассчитывать на экспансию в арабский мир через мирное восстание бахрейнских шиитов.

Королевская власть перешла в наступление. Магистрали Манамы блокировала армейская бронетехника, над Жемчужной площадью нависли вертолёты, палаточный лагерь атаковал полицейский спецназ. Подавление демонстрации осуществилось с крайней жестокостью и цинизмом: четверо погибли, не меньше ста человек ранены, десятки пропали без вести. Фактически режим пошёл на преднамеренное убийство мирных безоружных людей. После чего король выразил сожаление и снова пообещал реформы.

Бахрейнская вспышка окончательно высветила характер «панарабской революции» 2011 года. Тунисское, египетское, йеменское восстания ещё можно было отнести на счёт хронической массовой бедности, усугублённой до критического уровня последствиями мирового кризиса. Безработица и беспрецедентный рост цен на продовольствие спустили курок. Однако Бахрейн, равно как и Ливия, не относятся к странам, где царит нищета. Зато и король Хамад ибн Иса аль-Халифа, и «лидер ливийской революции» Муамар Каддафи – диктаторы. Как и бывшие президенты Зин Абидин Бен Али, Хосни Мубарак, нынешние президенты Али Абдалла Салех, Башар Асад, Омар Башир, Махмуд Ахмадинежад…

Демонстранты требуют не столько денег как таковых, сколько другого порядка их получения. Без мудрого раиса, решающего, кому где работать, сколько зарабатывать и чему учить детей. При этом неважно, называется ли раис традиционным королём, исламским вождём или социалистическим лидером. Как ни поразительно (для сегодняшнего россиянина) это звучит, протест против бедности сливается с протестом против диктатуры, а борьба за справедливость с борьбой за демократию.