Спас России на крови

20 лет – не так уж много, но достаточно для ясного осознания крупных исторических событий. Если, конечно, не пытаться исказить, забыть, переиграть в собственном восприятии. Трудное развитие России после октября 1993 года побуждает к резкому отторжению. Поэтому случилась почти уникальная ситуация. История конфликта президента РФ с Верховным Советом фактически написана побеждёнными и принята с их слов. А это нисколько не объективнее, чем когда историю пишут победители.

Что вообще тогда произошло? Президент-узурпатор задушил молодую демократию в интересах алчных олигархов? Или коммуно-фашистские депутаты подняли мятеж ради реставрации Госплана и ГУЛАГа? Неудивительно, что 57% россиян – по данным юбилейного опроса ФОМ – не могут сказать, какая из сторон достойна их поддержки. Какой смысл выбирать «между чумой и холерой»?

Однако попробуем вкратце вспомнить. Май 1990-го — Съезд народных депутатов избирает Бориса Ельцина председателем Верховного Совета РСФСР. Российский депутатский корпус – передовой отряд борьбы против КПСС и союзного центра. Июнь 1991-го – Борис Ельцин избран президентом России (в тандеме с вице-президентом Александром Руцким). На освободившееся председательское место он выдвигает своего верного сторонника Руслана Хасбулатова. Многие демократы против, но президент настоял.

Август 1991-го – Белый дом является центром и символом разгрома ГКЧП. Октябрь 1991-го – Съезд народных депутатов наделяет президента Ельцина чрезвычайными полномочиями в проведении экономической реформы. Создаётся неразрешимая государственно-правовая коллизия: формально всевластные Съезд и Верховный Совет вынуждены сосуществовать с всенародно избранным президентом и его правительством.

На этом продлившиеся полтора года совет да любовь заканчиваются. Кредит портит отношения. Обратно полномочий у президента не забрать. Зачем давали? Но положение, сложившееся в стране к осени 1991 года, не располагало к принятию ответственности. Её с готовностью «сплавили» правительству Ельцина-Гайдара. Зато весной-летом 1992-го, когда стало ясно, что коллапса, голода и гражданской войны не случилось, «очередь за властью, отсутствовавшая осенью, появилась и стала удлиняться» — по словам того же Гайдара.

Конечно, Съезд и Верховный Совет не походили на нынешнюю Госдуму. Это было место для тех ещё дискуссий. Если вдуматься, коммунистов, националистов, державников и ксенофобов в тогдашнем Белом доме было значительно меньше, чем теперь в Охотном ряду. Зато они были гораздо активнее и агрессивнее. Тот принтер бесился самопроизвольно, а не по команде из Кремля. Да и другие депутаты, избранные на романтической волне 1990 года, в основном не принимали жёстких стабилизационных мероприятий «гайдаро-чубайсовского» (даже при Черномырдине) правительства.

Недовольство депутатов отражало недовольство избирателей. Тем и другим воспользовалась консервативно-этатистская группировка, обложившая Хасбулатова и охмурившая Руцкого. Безумная бюджетная политика отражала ориентацию на советские административно-хозяйственные кадры. А сбоку подтягивались откровенно прокоммунистические и пронацистские силы, олицетворяемые Макашовым и Баркашовым.

Уже в апреле 1992-го на Съезде была предпринята попытка опрокинуть правительство. К концу года, в декабре, дело повернулось серьёзнее, Ельцин начал объезжать заводы, мобилизуя общественную поддержку. Характерен такой эпизод: с особой решительностью поддержал Бориса Николаевича человек, представившийся «убеждённым коммунистом».

В марте 1993-го Ельцин безуспешно попытался ввести «особый порядок управления». Становилось ясно – президент и депутатский корпус блокируют политику друг друга. Страна уверенно двигалась вразнос. Ни законы, ни постановления, ни указы ни для кого не имели обязательной силы. Политическая система вступила в фазу гниения. Местные администраторы и хозяйственники всё чаще поглядывали в сторону Грозного и Казани – Чечня и Татарстан прекратили выплаты в федеральный бюджет. Вставал призрак буквального, географического распада России.

25 апреля 1993 года состоялся всенародный референдум. Большинство выразило доверие Ельцину и даже поддержало его социально-экономическую политику. Досрочные перевыборы президента были отвергнуты, тогда как за досрочные перевыборы депутатов проголосовали две трети участников. Однако для юридически обязательных решений требовалось большинство от списочного состава избирателей, а до этого показателя не хватило 2-3%.

1 мая 1993 года на антиельцинской демонстрации в Москве пролилась первая кровь. Погиб не демонстрант, а омоновец. Десятки людей были избиты. Сторонники Ельцина тоже выходили на улицы. Трёхцветные и красные флаги превращались в дубинки и копья. Растерянная милиция с трудом предотвращала движение «стенка на стенку». Поскольку в те времена политическая жизнь была не та, что теперь, ситуация грозила необратимо выйти из-под контроля. Общество раскололось надвое и пропиталось ненавистью. «Банду Ельцина под суд!», «Раздавить коммуно-фашистский хасбулатник!» — гремело над Россией. Конституционное совещание в июне 1993-го в первый же день переросло в драку и выносы участников за дверь.

В августе 1993 года месячный уровень инфляции достиг 20%. Бюджет, принятый Верховным Советом, содержал фантасмагорический показатель дефицита. Поскольку контроль над денежной массой был фактически утрачен, его не удавалось даже толком подсчитать. Назывались цифры и 15%, и 20%, и даже 50%. Ельцин объявил, что намерен руководствоваться своим бюджетным посланием и отправился в Кантемировскую дивизию. Именно там он объявил о повторном назначении Гайдара на вице-премьерский пост. Тем временем из сейфа уже извлекался текст указа N 1400 – о прекращении полномочий Съезда и Верховного Совета с назначением выборов в Федеральное Собрание. Зачитан указ был 21 сентября 1993 года.

Забаррикадировавшись в Белом доме, депутаты «отрешили» Ельцина, возвели Руцкого в и.о. президента и приняли серию интересных «законов и постановлений» — например, карающих смертной казнью за поддержку Ельцина. Что ж, рассуждали наблюдатели, если истребить всех, кто голосовал 25 апреля за доверие президенту, сыр действительно будет снова стоить три шестьдесят… Возник руководящий центр в составе Руслана Хасбулатова, Александра Руцкого, Виктора Баранникова, Андрея Дунаева, Владислава Ачалова, Альберта Макашова, Виктора Анпилова, Александра Баркашова. Официальные лидеры быстро утрачивали влияние. Реальная власть в Белом доме переходила к тем, кто привёл вооружённых людей.

Здание было взято в милицейскую блокаду. В нём отключались системы жизнеобеспечения. Но там продолжали концентрироваться готовые к действию боевики. Взрыв был неминуем.

Произошёл он 3 октября, когда многотысячная антиельцинская демонстрация прорвала оцепление. В Белом доме опьянились победой. «Молодёжь! Боеспособные мужчины!» — кричал Руцкой. Была атакована и захвачена мэрия Москвы. Вечером завязался бой в Останкино. Спецподразделение «Витязь» ответило огнём на огонь. Столкнувшись с неожиданным отпором, «белодомовцы» отступили.

Ночью по телевизору выступил Гайдар: «Нам нужна поддержка». Десятки тысяч москвичей двинулись к зданию Моссовета. «Зачем вы пришли? – За Ельцина! Коммунисты не пройдут! Хватит жить во лжи!» Были отмобилизованы сотрудники частных охранных служб, офицеры запаса из «Демократической России» и аффилированных организаций, проельцински настроенные ветераны Афганистана. Началась раздача оружия из арсеналов МЧС. Стало ясно – исчезнувшую с московских улиц милицию есть кому заменить. Что и стало решающим фактором для военных. Только убедившись в этом, они сделали выбор.

В ночь на 4 октября в Москву вступили танки генерала Евневича. Белый дом был обстрелян несколькими болванками и одним зажигательным снарядом. Этого оказалось достаточно для быстрой сдачи. Тем временем на Тверской люди Лужкова очистили мэрию. Вернувшаяся милиция и внутренние войска повели интенсивную работу с боевиками на улицах. К середине дня «государственное руководство» Белого дома было собрано в Лефортове (Анпилов и Баркашов попались несколько позже, причём только последний оказал сопротивление при задержании).

Вот так – в самом утрированном виде – выглядели эти события. Очевидно, что говорить о «расстреле» не приходится. Стрельба велась в обе стороны. Столь же очевидно, что термин «народное восстание» здесь тоже едва ли подходит. Скорее речь шла о вспышке гражданской войны. К счастью, сравнительно малой интенсивности. И быстро погашенной.

12 декабря состоялся референдум по новой – ныне действующей – Конституции РФ и выборы в обе палаты Федерального Собрания. Конституция резко расширила полномочия главы государства. Вероятно, именно поэтому большинство голосов в поддержку набралось не без труда. Итоги же парламентских выборов вообще шокировали мир. На первое место – причём с большим отрывом – вышла ЛДПР Владимира Жириновского (который, кстати, первым поддержал указ N 1400; так что всё логично). Либерально-реформаторская партия Гайдара, считавшаяся фаворитом, пришла лишь второй, сразу за ней – КПРФ (между прочим, никак особенно не проявлявшаяся в октябрьские дни; во всяком случае, в Белом доме Геннадия Зюганова не видели).

Экономические реформы тоже не обрели новой динамики. Скорее наоборот. Гайдар вскоре навсегда ушёл из правительства. Черномырдин занялся бюджетно-финансовыми манипуляциями, наращивая госдолг. Чубайс повернул приватизацию на рельсы залоговых аукционов, создавая олигархическую прослойку вместо массового класса частных собственников. Борис Ельцин, медленно восстанавливавшийся после чудовищного стресса, превратился в бледную тень самого себя.

В президентской администрации и правительстве решающее влияние приобрели три группы: олигархическое лобби Чубайса, «крепкие хозяйственники» Черномырдина и доверенные силовики Коржакова. Через несколько лет коалиция октябрьских победителей привела к власти Путина. Политика которого во многом — разумеется, далеко не во всём — коррелируется с установками Белого дома осени 1993-го. Круг замкнулся.

Элита, закрепившаяся у власти по результатам октябрьских событий, цинично отбросила тех, кто обеспечил её победу. Общественные группы, переломившие ситуацию с 3-го на 4-е, никак не расширили своих социальных возможностей. Развитие общественного самоуправления, вплоть до создания вооружённого ополчения как гаранта прав гражданского общества — вот что было бы закономерным ходом развития. Но об этом не велось и речи. С другой стороны, победители не стали никому мстить, не посягнули на гражданско-политические свободы. Вероятно, потому, что не усматривали в них опасности для своего властного положения. Это пришло уже после, на путинском этапе.

Люди, рискнувшие жизнью в ночь у Моссовета, конечно, оказались обмануты. Погибшие с обеих сторон – тем более. До общественного примирения далеко даже теперь. Собственно, нет ни осознания, ни даже реального знания.

Но с другой стороны, авторитарно-террористический режим не был установлен, гражданская война не развернулась в полную силу, Россия не распалась на части. Эти «три НЕ» тоже итог тех событий. И итог позитивный. Хотя достигнутый очень тяжкой, неприемлемой ценой.