За время процесса усилиями защиты Ирина Глущенко из почти домохозяйки превратилась в преуспевающую бизнесвумен, которая в течение длительного времени владела крупным пакетом акций мебельной фабрики «Ладога». Кстати – предприятия с богатой историей, основанного более 130 лет назад. Вес Ирины Глущенко в этом бизнесе был таков, что ее именем назывались целые линейки мебели. На этом основании защита утверждает, что Михаил Глущенко не вымогал деньги у Сергея Шевченко, а просто хотел получить возмещение за «отжатые» у бывшей супруги активы.
Создалась ситуация, чреватая развалом всего дела. Ведь если Глущенко требовал достояние его жены, то он автоматически превращался из обвиняемого в рэкете в жертву рейдеров. Что до склонности к не вполне респектабельным методам при заявлении своих прав – чего же ожидать от бывшего депутата от ЛДПР и «главного силовика тамбовского сообщества»? Ему простительно…
Параллельно Глущенко резко сменил мощное PR-сопровождение своей защиты, заполняющее интернет. Прежние экзерсисы сменились политическими выступлениями в защиту Таисии Осиповой и размышлениями об общественном отпоре произволу властей. Быть может, Михаил Иванович рассчитывает в обозримые сроки оказаться в списке политзаключенных, который готовит оппозиция. Неясно, правда, забылись ли уже предположения – пока лишь предположения – о его причастности к убийству Галины Старовойтовой. Впрочем, все течет, все изменяется. Если Михаил Иванович, долгие годы считавшийся другом Шевченко-старшего и даже его силовым прикрытием, теперь обвиняется в вымогательстве и подозревается в убийстве Вячеслава Алексеевича – чему остается удивляться?
Сторона Сергея Шевченко формулирует свои контрдоводы. Вообще эта история, попади она в руки хорошего режиссера, стала бы сюжетной основой для фильма в жанре юридического триллера (популярный жанр Голливуда). Только представьте – бывшая жена обвиняемого сначала становится свидетелем государственного обвинения. Затем по необъяснимым причинам оно отказывается от ее услуг. Тогда женщина решает переквалифицироваться в общественного защитника бывшего мужа. Тут уж обвинение встает на дыбы – при таком повороте событий из процесса выпадал пусть и потенциальный, но важный свидетель. Ведь согласно юридическим нормам человек, успевший побывать на судебных слушаниях, автоматически выпадает из обоймы свидетелей.
Затем Ирина Глущенко фактически самоустранилась от участия в процессе. Не прибывала даже по повесткам. На ее явке настояла сторона Сергея Шевченко. Видимо, в ходе допросов предстоит доказать, что свидетельница не принимала активного участия в бизнесе «Ладоги». А акциями если и владела, то не в силу предпринимательской роли, а по иным причинам.
Разумеется, такой поворот, ломающий всю линию защиты, не устраивает адвокатов Михаила Глущенко. Сначала они активно протестовали против самого факта вызова женщины в суд. Но, не в силах далее сопротивляться решению судьи, они наверняка предпримут все возможные усилия, чтобы оттянуть дату допроса Ирины Глущенко. Первая попытка привода уже не удалось. Вчера приставы зря протоптались возле дверей ее квартиры. Хотя защита уверяет, что со временем важная свидетельница придет в суд сама.
В этой длинной запутанной и по-своему трагической истории точка появится еще нескоро. Достаточно сказать, что после суда по вымогательству предстоит суд по убийству. Но она имеет важный общесоциальный контекст. Процессы, запущенные в 1990-х, на глазах выходят на новый круг. На фоне экономического кризиса и политического противоборства возобновляется передел собственности – в той ее части, по которой остались вопросы в позапрошлое десятилетие. Снова раздается сакраментальное «грабь награбленное!» – мол, когда рейдерским путем вы отняли нашу собственность, а теперь настал час вернуть ее. Может быть, через суды. Может быть, на политической волне. А может, как-то иначе.
