Между взлётом и дном – 60 лет

60 лет тому назад СССР почти на месяц опередил американцев, отправив в космос первый пилотируемый корабль. Советский гражданин Юрий Гагарин сделался кумиром человечества. Почему бы современным российским властям не избрать это событие главным предметом государственной гордости? «Знаете, каким он парнем был?» Странный вопрос. Рулят другие парни. С космической скоростью устремившие страну вниз. Достаточно вспомнить, кого теперь называют «космонавтами».

Можно, конечно, сослаться на бесповоротный проигрыш космической гонки американцам уже к концу 1960-х. Или на невесёлую ситуацию с отечественной космонавтикой наших дней. Но ведь отсутствие славных военных побед в последние десятилетия не мешает гордиться победами во Второй мировой. Мешает другое. Полёт Гагарина стал общемировой победой и общечеловеческой радостью. И символом иного – мирно-созидательного – соперничества двух сверхдержав. (Мы знаем, конечно, что космические программы и в нашей стране, и в США были прочно аффилированы с гонкой стратегических вооружений. Но ведь всяко лучше соревноваться в космических полётах, чем в накапливании и совершенствовании ядерных боеголовок.) Ну и как гордится 12 апреля 1961-го во времена, когда из всех утюгов пугают врагами и биолабораториями, учат гонять бесов, восхваляют царей, дворян и расстрельщиков, бряцают мультиками, изобретают нооскопы и раскручивают маховик контрреволюционной войны? «На руках весь мир его носил»… Да-да, самое про вас.

Но суть ещё глубже. В системе ценностей. В жизнесмыслах. Печально признавать кардинальное различие, однако факт. СССР хрущёвского времени был оптимистичным обществом, устремлённым в будущее. Безотносительно к роли и побуждениям самого Хрущёва и возглавляемого им правящего класса. РФ путинского излёта – общество всеохватного деграданса и озлобленного пессимизма. С решающей в том ролью правящего класса и его главы.Именно с 1950-х на 1960-е Советский Союз переживал самый, может быть, светлый период своего развития – если не считать раннеперестроечного 1987 года. Ведь не случайны спутник и Гагарин, первый атомный ледокол, да и те же РВСН, между прочим. А с другой стороны – «За далью даль» и «Летят журавли», «Братская ГЭС» и «Девять дней одного года» пришлись на те времена. Значительная часть общества, пусть и несколько наивно, была увлечена бесконечным прогрессом человеческого познания, освоением Земли и Космоса. Прогресс понимался как безудержный рост свободного человеческого творчества. Споры «физиков и лириков» – ума и сердца.

Это не являлось заслугой тогдашней правящей элиты. (Хотя Никита Хрущёв, начинавший в партии левых эсеров, был из той её части, что с некоторой серьёзностью относилась к социально-оптимистическим «побрякушкам первых лет революции».) Таков был внутренний заряд тогдашнего общества, особенности его мировоззрения. Позитивная социальная культура ковалась, кстати, в противостоянии с государством.

В 2001 году федеральное издание напечатало подборку читательских писем 1961-го: каким станет человек будущего? Образы были разнообразны, но с общим знаменателем высокого интеллекта и неудержимого альтруизма. Газета прокомментировала это двумя фразами: «Мы и есть люди будущего, о которых они спорили. Было в том времени что-то неповторимо трогательное». С тех пор прошло ещё двадцать лет. Комментировать совсем расхотелось.

Сейчас, в условиях массового страха перед грядущим, нарастания архаики и мракобесия – не только в России, едва ли не во всём мире – трудно поверить, что такие настроения вообще могли быть сколько-нибудь массовыми. Но так реально было. И не только выход человека во Вселенную давал им простор.

Прошло полгода и пять дней с полёта Юрия Гагарина. Только что принят в эксплуатацию Кремлёвский дворец съездов (построенный, увы, на месте снесённых памятников архитектуры и истории без должных археологических исследований). Открывается XXII съезд КПСС. Можно ехидно вспоминать обещания «нынешнему поколению советских людей», нереалистичные прогнозы «третьей программы партии», вожделенные описания коммунизма как потребительского рая в докладе «дорогого Никиты Сергеевича». Над этим довольно зло посмеялись уже современники.

Можно вспомнить два наиболее характерных анекдота того времени. Коммунизм. «От каждого по способности, каждому по потребности!» Всё, естественно, бесплатно. Объявление на дверях общественного склада выдачи продуктов: «Сегодня потребности в сливочном масле нет». Или другой. Выступает лектор, рассказывает о новой программе КПСС: «При коммунизме у каждого будет свой самолёт. – Голос из зала: «А на фига?» Ну как же, услышали, что в Ленинграде гречку дают – сели и полетели».Но совершился новый шаг в десталинизации, развивавший разоблачения XX съезда. Заметную часть делегатов составляли бывшие лагерники. По предложению первого секретаря Ленинградского обкома Ивана Спиридонова прах тирана вынесен из Мавзолея. Вскоре исключены из партии его ближайшие приспешники – Молотов, Каганович, Маленков. Дружными аплодисментами встречены слова о памятнике жертвам репрессий. Это повод к надежде: «Никогда больше!»

Новый всплеск публицистики и литературы. Гениальный автор «Василия Тёркина» пишет «Тёркин на том свете»: «За черту из-за черты с разницею малой область вечной мерзлоты в вечность их списала… Память, как ты ни горька, будь зарубкой на века!» И вновь с оптимистичной концовкой: «Редкий случай в медицине» – и герой Василий вырывается с барачного того света!

Опять же, сегодня-то мы знаем, сколь неполны, односторонни, лукавы и классово-эгоистичны были партийно-хрущёвские разоблачения. Знаем, что в том же 1961 году привлечены к уголовной ответственности по политическим статьям не менее 250 человек. Масштаб, разумеется, далеко-далеко не сталинский. Но суть близка. А главное, год Гагарина отметился отчаянными народными бунтами, погромами, посадками и казнями в Муроме и Александрове. Год 1962-й – это уже массовый Новочеркасский расстрел. Так отвечала партия людям, создававшим глубинную новизну времён. Но и эти события – по-своему яркое свидетельство, каким был тот народ…

Страну ещё не охватил будущий тотальный цинизм. Но скепсис нарастал. Чему очень способствовали административные восторги. Хотя нелепые реорганизации, типа разделения партийно-советских органов на городские и сельские начнутся несколько позже («Спасите, мой мужик на меня с молотком прёт! – Нет, бабка, тебе не к нам. Здесь сельскохозяйственный исполком. Вот если бы он тебя серпом, тогда сюда. А так напротив, в промышленный исполком»). Одновременно, кстати, проходили и вполне разумные – в рамках и по критериям системы, конечно – управленческие реформы типа укрупнения совнархозов или создания госкомитетов для обеспечения единства научно-технической политики.

Хуже было другое. Ограничение личных подсобных хозяйств, запрет на содержание личного скота в городах и рабочих посёлках. На фоне призывов «догнать и перегнать Америку» по мясо-молочной продукции. Тут тоже последовал народный отклик:

Мы Америку догнали
По удоям молока.
А по мясу не догнали –
Хрен сломался у быка.

И анекдот про разговор секретаря райкома с директором совхоза: «Можете удвоить надои? – Можем! – А утроить? – Тоже можем, только водянисто получится». Уже в следующем году это аукнется повышением цен, массовым недовольством, листовками в десятках городов и Новочеркасском.

Усиливалось давление на религию. Оборотная сторона идеологии прогресса в советско-коммунистической вариации. Чудовищных преследований, как в начале 1930-х, конечно, уже не было. Но массово закрывались церкви и моленные дома, случались милицейские осады монастырей, аресты «сектантов», особенно Свидетелей Иеговы и части баптистов.

Отвратительные формы принимала антирелигиозная пропаганда, манипулирование церковными и атеистическими кадрами. Чего стоили циничные эпопеи «прозревших» по указанию из Совета по делам религий – типа профессора Ленинградской духовной академии Александра Осипова, доцента Саратовской семинарии Евграфа Дулумана, священника Павла Дарманского, ксендза Ионаса Рагаускаса, катиба Абзалдина Асилдинова. Взведённый идеологическим зарядом Хрущёв обещал в обозримом будущем продемонстрировать по телевизору «последнего попа и последнего преступника». Именно в таком соседстве.

Между тем криминогенная обстановка в стране была очень сложна. Бичом городов и рабочих посёлков оставалось массовое хулиганство (драматично отражённое в резонансной пьесе «Два цвета»). Повсеместными были мелкие и не очень хищения. Хулиганство активно смыкалось с массовыми беспорядками, в ходе которых выплёскивалась ненависть не только к милиции, но и к партийным чиновникам.И всё же жизнь становилась лучше. Реализовывалось постановление 1957 года о массовом жилищном строительстве. Десятки тысяч семей переезжали из бараков и землянок в тесноватые, но благоустроенные квартиры «хрущёвок». А это ведь была целая социально-культурная революция в быту! Вообще конец 1950-х – начало 1960-х годов – чрезвычайно интересный в социальном разрезе период. После массовой маргинализации общества, перемешивания социальных слоёв, бурной социальной мобильности, потрясений коллективизации, индустриализации, войны, репрессий и реабилитаций – начались процессы некоторой социальной консолидации и кристаллизации. Тогда же городское население страны превысило сельское. Советское общество преодолевало важнейший социальный рубеж модернизации. Интересно, кстати, что почти в те же годы аналогичный рубеж между аграрным и городским обществом проходила такая непохожая на СССР страна, как Швеция.

Наконец, это был последний период, когда идеалы коммунизма искренне воспринимались заметной частью общества. Можно даже говорить о недолгом ренессансе коммунистических идей, выразившемся среди прочего в популярности таких писателей, как Иван Ефремов и братья Стругацкие. Островки жизни, где «Понедельник начинается в субботу» существовали в реальности: новосибирский Академгородок, Дубна, Пущино, Жуковский и довольно многие другие НИИ, КБ и ВУЗы. Многие всерьёз мечтали о «мире полудня». Несколько приукрашенным памятником этому явлению остались «Девять дней одного года» и «Всё остается людям». Однако идеалы очень быстро разбивались о действительность, оставляя разочарование и цинизм.

Энтузиазм мог рождать и оппозиционность. Будущие подсудимые по ленинградскому делу «колокольчиков» (они же «Союз коммунаров») 1965 года с энтузиазмом участвуют в деятельности «бригадмилов» и ездят на целину. И задумываются о массовой бесхозйственности, бестолковщине, растрате ресурсов, о явной и повсеместной социальной несправедливости…

Уже следующий 1962 год нанёс жестокие удары по надеждам 1961-го. Печально знаменитое посещение Хрущёвым выставки в Манеже и две встречи с представителями творческой интеллигенции обозначили жёсткие идеологические границы «оттепели». Ей откровенно не давали перерасти в весну. Резко затормозился рост благосостояния, нарастали трудности с продовольствием. Внешнеполитический контекст обозначился Берлинской стеной и Карибским кризисом. Мрачно-кровавым символом встал Новочеркасск.

Таков был трагически закономерный алгоритм развития. Партийное государство, враждебное народу, могло немалого достигать на его энтузиазме. Но само пригашало источник своего подъёма. Развитие приносилось в жертву монопольной власти номенклатуры. Хотя и не в таких гротескных формах, как ныне. Правящая олигархия современной РФ, несомненно, наследует КПСС. Но не в освоении космоса. Чтобы так взлететь – и к нынешнему дну, это надо было исхитриться. Даже за шесть десятилетий.Памятником утрате иллюзий остался стишок, который рассказывали автору этих строк одноклассники из рабочих семей:

Кому стало жить лучше?
Буфетчице Нюрке (она пивом на вокзале торгует),
Гагарину Юрке,
Герману Титову,
Никите Хрущёву,
Председателю Брежневу.
Остальным – по-прежнему!

Характерно, что не пощадили и первых двух космонавтов (и это ещё не самый циничный из памятников фольклора с упоминанием их имён, другие цитировать не хочется).

Но всё равно 12 апреля останется светлым днём в истории и нашей страны, и всего человечества. Несмотря даже на сегодняшний приезд Владимира Путина к месту посадки Гагарина в городе Энгельс. Где перед этим устроили двухнедельный карантин в порядке эпидемиологической безопасности. Новость состояла в основном в этом. Вспоминаются строки Дмитрия Быкова: «Почему-то всегда дешевеет всё, к чему прикасается он». Если бы только.

Павел Кудюкин, специально для «В кризис.ру»