Александр Лукашенко – один из любимых героев наших сограждан, ностальгирующих по советскому прошлому. Его очень любят и постсоветские националисты-имперцы. Важные составные части мифа о лукашенковской Белоруссии формируются отталкиванием от действительно не самых привлекательных сторон российской действительности.
«Производство развивается», «сельское хозяйство не развалено», «олигархов нет», «улицы чистые», «социальная защита», «единственные наши друзья» – вот стандартный набор аргументов. Некоторые из них имеют реальные основания, некоторые (прежде всего о социальной защите и высоком уровне жизни) – фантастичны. Но и те, что основываются на фактах, требуют объяснения. Такие объяснения помогут понять, кстати, корни острого финансово-экономического кризиса, перерастающего в социальный. Кризиса, спасения от которого президент братской страны ищет в вымаливании кредитов.
Белоруссии досталась не худшая часть наследства СССР — относительно современный (по советским, разумеется, меркам) производственный аппарат в нефтехимии, машиностроении, приборостроении и радиоэлектронике. Но оборотная сторона этого преимущества – жёсткая привязка к общесоюзным технологическим цепям и поставкам сырья, главным образом из России («сборочный цех Советского Союза»). Молодая – на момент обретения независимости – и квалифицированная рабочая сила. Более эффективные, чем в России, сельскохозяйственные предприятия, в целом дававшие высокий уровень самообеспечения продовольствием. Выгодное географическое положение, позволяющее зарабатывать на транзите.
Даже робость белорусской номенклатуры по сравнению с российской, её боязнь перейти к «обвальной прихватизации» могла бы обернуться положительной стороной – более продуманными и экономически эффективными механизмами приватизации и перехода к рыночной экономике. Однако история распорядилась так, что эти шансы белорусами использовать не удалось. Приход в 1994 году к власти самого неноменклатурного (после падения внесистемных правителей в государствах Закавказья) в СНГ президента обернулся деградацией политической жизни, формированием все ужесточавшегося авторитарного режима и своеобразной социально-экономической модели. Она сочетала высокий уровень государственной опеки с примитивно-кейнсианскими методами экономического управления. Идеологи режима порой именовали эту систему «рыночным социализмом».
Модель основывалась на нескольких структурных элементах. Инфляционная подпитка промышленности и сельского хозяйства. Вполне по-советски: главное – произвести, а будет ли продукция пользоваться спросом, дело десятое. Не очень высокий, но устойчивый уровень зарплат за счёт госдотирования. Государственная поддержка промышленного и сельскохозяйственного экспорта – главным образом в страны СНГ и «Третьего мира». Экспорт одного из немногих продуктов, основанных на собственных природных ресурсах – калийных удобрений — по демпинговым ценам. А главное, массированная экономическая поддержка со стороны России в виде льготных цен на энергоносители. Что позволяло не только поддерживать на плаву своё производство, но и вульгарно реэкспортировать часть нефти. Ну и, естественно, транзит, официальный и неофициальный. Белоруссия стала одним из главных посредников в поставке контрабанды в Россию.
При этом никаких или почти никаких реальных выгод Россия от своей «доброты» не получала. Бесконечные разговоры об объединении, декоративное «союзное государство» и т.п. вряд ли могут расцениваться даже как чисто имиджевые выигрыши. Критически настроенные к режиму белорусские аналитики определяли такую политику как «нефть и газ в обмен на поцелуи».
К концу 2000-х халява, как ей и свойственно, стала заканчиваться. Российское руководство начало требовать чего-то более реального, нежели бесконечные обещания и посулы. Хотя бы доступа российских корпораций к приватизации наиболее лакомых кусков белорусской экономики. Поскольку Лукашенко и сильно прорежённая им самим команда (вычищались слой за слоем наиболее квалифицированные специалисты) понимают, что иначе как в режиме «ручного управления» они работать не умеют, делиться ничем не хотелось.
И когда начали подниматься цены на энергоносители, в рамках Таможенного союза и Евро-Азиатского Экономического Содружества установились ограничения на игру на дешёвом российском сырье. В частности, были введены пошлины на ту часть нефти, которая шла на производство экспортной продукции. «Рыночно-социалистическая» модель столкнулась с неожиданными, хотя давно предсказывавшимися трудностями. Прежде всего закачался платежный баланс, начали таять золотовалютные ресурсы.
Лукашенко попробовал разыграть европейскую карту, продав по сходной цене дистанцирование от России. Европейский Союз не без удовольствия откликнулся, но поскольку сотрудничать с откровенно авторитарным режимом вроде бы совсем неприлично, поставил условием обещанных 3,5 млрд евро честные и свободные президентские выборы. И тут белорусский президент перехитрил сам себя.
Он позволил, конечно, невиданный разгул демократии — регистрацию всех кандидатов, собравших 100 тысяч подписей, и предоставление им аж дважды по 30 минут на государственном телевидении (другого в Белоруссии нет, а российские каналы жёстко редактируются). Но сохранил за «вертикалью» полный контроль над подсчётом голосов, как и наиболее надёжные формы фальсификации в виде досрочного голосования. Рисковать вполне вероятным туром он не хотел. Оппозиция, не согласившись с официальными результатами и выведя несколько десятков тысяч человек на «площу», поставила Лукашенко перед выбором между плохим и очень плохим. Он выбрал последний вариант. Резко ужесточив тем самым международную изоляцию страны и лишившись каких-либо надежд на западную финансовую подпитку. Это при изрядно подпорченных отношениях с восточным соседом.
А поскольку избирательная кампания сопровождалась социальным подкупом в виде очередных популистско-патерналистских денежных вливаний, это тоже внесло свой вклад в разразившийся на переходе от зимы к весне кризис с дефицитом валюты, сметанием продуктов с прилавков, товарным дефицитом. Уровень «доверия» к власти у валютных менялок и в очередях за сахаром демонстрируется куда нагляднее, чем в протоколах избирательных комиссий.
Некоторое время президент (если его ещё можно считать таковым) пытался убеждать и себя, и население, что Россия вот-вот придёт на помощь с кредитом в 6 миллиардов долларов. Действительность оказалась более суровой. Даст не Россия, а Антикризисный комитет ЕврАзЭС. Даст не сейчас, а примет решение 4 июня. Даст не $6 млрд, а $3-3,5 млрд. Даст не сразу, а тремя годовыми траншами. Характерно, что и определённый уже кредит на строительство атомной электростанции будет выделен не так «живыми деньгами», а исключительно в натуральной форме – материалами, оборудованием, услугами при строительстве АЭС.
И всё это на крайне неприятных для белорусских властей условиях. Кредиторы требуют серьёзных изменений в экономической политике официального Минска. Среди главных – программа приватизации белорусских активов, по оценке российского вице-премьера и министра финансов Алексея Кудрина, в объёме $7,5-9 млрд. Прямо был назван «Белтрансгаз», на который давно положил глаз «Газпром».
К сожалению, это проигрыш не только режима Лукашенко, но и белорусского народа. Это ему приходится уже и придётся ещё расплачиваться падением уровня жизни. Это ему придётся наблюдать, как белорусские предприятия, «разыгрываются» в узком кругу российских корпораций. Но, может быть, это станет уроком и для белорусов, и для россиян: за чрезмерную доверчивость и избыточное долготерпение приходится тяжко платить.