Чилийская «Родина» от дона Аугусто фашистской «Свободы» не видала

Сегодняшний 40-летний юбилей выходит далеко за рамки латиноамериканского значения. Случившееся в Чили 11 сентября 1973 года реально потрясло мир. И продолжает потрясать по сей день. Политическое обострение в любой стране тут же вызывает чилийские аллюзии. Одни с пафосом призывают «нашего Пиночета», другие с тем же пафосом предупреждают о «пиночетовской опасности». В России этот синдром проявился в полной мере. Дон Аугусто Пиночет Угарте – призрак-спутник русской политики.

История чилийского 11 сентября известна во всех деталях. Страна, экономически весьма развитая по меркам Латинской Америки (и, кстати, по тем же меркам, демократическая и стабильная), в 1970 году избрала в президенты марксиста. Кандидата социалистической партии поддержали в первую очередь те слои избирателей, которые только что получили право голоса благодаря снижению имущественных цензов, проведённому христианскими демократами. Закономерно, что малоимущие, впервые получившие доступ в политику, с энтузиазмом приняли обещания всеохватывающих социальных программ. А также обещания «поприжать мумий» — так чилийские левые именовали промышленников, финансистов и землевладельцев. И уж конечно, выгнать высокомерных гринго обратно на их север.

Социалисты Чили в своём радикализме значительно превосходили коммунистов. Идеалом компартии Луиса Корвалана был «всего лишь» брежневский СССР. Соцпартия Альенде мыслила гораздо шире: рабочее самоуправление, уличная демократия, имущественное равенство как гарантия равенства социального…  Своего рода «анархо-демократизм», венчаемый морально-политическим авторитетом товарища президента. Справа и слева от социалистов располагались группировки более или менее радикальной социал-демократии. А рядом грызли удила троцкисты и чегеваристы из «Левого революционного движения» (MIR). Эти уже имели опыт подполья и насилия. Избрание Альенде они поняли однозначно и прямолинейно: государство теперь наше, отстреливать богачей можно из-под полицейской крыши. А если пока нельзя, придётся товарищу президенту разъяснить, зачем его выбирали. Как говорил Анпилов в 1996-м, «ничего, отрихтуем Зюганова».

Совокупность этих сил и сформировала блок «Народное единство», приведший Альенде к власти.  Доминировал в нём всё же альянс СПЧ и КПЧ. Эти партии признавали конституционные порядки и собирались строить чилийский социализм, соблюдая уголовный кодекс. Если же социалистическое строительство застопорится, в любой момент можно спустить с цепи MIR. А если левацких боевиков (оснащённых кубинским оружием)  окажется недостаточно, в запасе был последний, неотбиваемый аргумент. Сильная и высокопрофессиональная чилийская армия традиционно лояльна законному правительству. И выполнит любой приказ.

Сбои начались практически сразу. Надо учитывать, что на выборах 4 сентября 1970 года Альенде получил 36% голосов. Кандидат правых сил Алессандри отстал лишь на полтора процента. Вместе же двое правых – Алессандри и Томич – собрали более 60%. Так что говорить о единстве чилийского народа в «Народном единстве» никак не приходилось. Альенде и его коалицию поддерживало многочисленное и активное, но — меньшинство общества.

В таких случаях окончательное решение принимал чилийский парламент. Дело решили голоса христианских демократов. Они проголосовали за социалиста. Разумеется, не для того, чтобы он выполнял программы Брежнева или Троцкого.

Поначалу Альенде и сам этого не планировал. В экономике он собирался развивать коллективную собственность, финансировать из бюджета социалку и регулировать цены в интересах малоимущих. Не более того. Особо стоял вопрос лишь об иностранном капитале – эти предприятия подлежали национализации. Собственно, именно поэтому за Альенде и голосовали демохристиане, как чилийские националисты.

Поговорку о благих намерениях повторять не будем. Самоуправление превратило заводы в «место для дискуссий». Покруче не только нашей Думы, но и их парламента. Директивное ограничение цен вымело прилавки («Мы всё для них удешевили, а они, несознательные, всё расхватали»). Ударное госфинансирование образования, медицины, всевозможных пособий запустило гиперинфляцию. Изгнанные «гринго» оставили без инвестиций ключевые отрасли чилийской экономики.

Растерянный Альенде не нашёл ничего лучшего, как объявить «битву трудящихся за производство». Сразу воспряли духом его коммунистические союзники: «Это мы можем! Пятилетку в три дня!» Товарищ президент совершенно охладел к производственному самоуправлению и увлёкся национализациями. В ответ забастовали врачи, преподаватели, юристы, торговцы, клерки. Домохозяйки двинулись на улицы «маршами пустых кастрюль».

Тут настал час MIR. Начались левацкие атаки на «врагов народа». Понятное дело, где марксисты, там и фашисты. Молодой адвокат Пабло Родригес собрал на стадионе ультраправую молодёжь и учредил движение «Родина и свобода» (PyL). Парни из среднего класса вместе с хулиганствующей «пацанвой» стали встречать гостей адекватными методами: «Вы к нам с команданте, мы к вам с каудильо». Тут пошёл уже настоящий террор – массовые драки, взрывы, перестрелки.

Последние звонки зазвучали осенью 1972-го. Против Альенде забастовали «дальнобойные» грузоперевозчики неистового Леона Виларина. За ними шахтёры медных рудников. Сотни тысяч чилийских трудящихся высказали своё мнение о «битве за производство» и «повышении классового сознания». Экономика окончательно пошла вразнос, наступал тотальный паралич. А заодно слетали все маски.

Социалистическое правительство народного единства двинуло на бастующих армейские подразделения. Леона Виларина – кстати, бывшего левака-социалиста, забившего на марксистскую скуку и ушедшего к ультраправым – попытались арестовать, но быстро отпустили, испугавшись дальнобойных монтировок. Поскольку главком Рене Шнейдер уже был убит парнями Родригеса, командовали правительственными войсками генералы Карлос Пратс и Аугусто Пиночет. Они же подавили военный мятеж, который должен был снести Альенде ещё в июне 1973-го. Убедившись в его надёжности, Альенде вызывал Пиночета и обсудил с ним вопрос о введении военного положения и переходе к режиму чрезвычайного правления. Именно будущему «фашистскому диктатору» поручалось спасение социалистического эксперимента от взбунтовавшегося общества. Поразмыслив, Пиночет согласился: ЧП не избежать. И действительно ввёл его. Правда, через труп Альенде и совсем с другими целями.

Вот очень вкратце, что и почему произошло в Чили 11 сентября 1973 года. Выводы сделать несложно. Понять дальнейшее – тоже. Заметим лишь, что режим Пиночета – ультраконсервативный в политике и ультралиберальный в экономике – отнюдь не являлся фашистским. Действительно фашистская «Родина и свобода» была распущена пиночетовской хунтой буквально через день, 13 сентября 1973 года. Генералам совершенно не были нужны гражданские активисты с опытом подполья, террора и убийств высших военачальников. Даже если по взглядам они были близки. Впрочем, не так уж и близки – настоящий единомышленник чилийских фашистов, командующий ВВС Густаво Ли довольно скоро был исключён из состава хунты.

Конечно, отношение Пиночета к MIR и к PyL сильно различалось. Вожак MIR Мигель Энрикес был убит при задержании. Вожак PyL Пабло Родригес стал советником Пиночета. Иногда дон Аугусто советника слушал – например, по его рекомендации запретил христианскую демократию. Иногда нет – популистско-корпоративистская экономическая доктрина «Родины и свободы» была категорически отклонена, только свободный рынок. Это, кстати, огорчило и Виларина. Против хунты он не выступал из антикоммунистической солидарности, но от дел постепенно отходил. А когда Родригес предлагал Пиночету забить на результаты проигранного референдума и остаться у власти, генерал тоже не послушал юриста. Которому в результате пришлось становиться личным его адвокатом… Да что говорить, если ближайший соратник Родригеса, командир боевых групп «Родины и свободы» Роберто Тиеме по сей день называет Пиночета предателем и агентом иностранного капитала. Вот Тиеме – это фашист, да.

И последнее – сравним, как водится. 1999 год. Бюджет РФ составляет $20 млрд на всё про всё. Забастовки, перекрытия железных дорог. Беснование коммунистов в Думе и олигархов в банках. Дефолт. Взрывы домов с сотнями жертв. Ваххабитское вторжение в Дагестан. Как было не принять Владимира Путина за Аугусто Пиночета, если даже его предшественник, «премьер на час», и то отнекивался: «Я не Пиночет, моя фамилия Степашин»?

Далее. По-настоящему массовые антипиночетовские выступления начались через десятилетие после переворота. Политическое поражение генерала на референдуме случилось ещё через пять лет. Уход с президентского поста – ещё через полтора. Что остаётся добавить? Разве только – тогда Интернета не было.