Анджей Розплоховский шагнул в вечность

Легендарный лидер силезских рабочих Анджей Рышард Розплоховский скончался вчера в Катовице. «Стойкий герой ушёл в вечную обитель» – написал руководитель Управления по делам ветеранов и репрессированных Ян Юзеф Каспшик. «Солидарность», Силезия и Польша отдают дань благодарной памяти. Рабочий вожак Розплоховский – один из тех, кто создал на месте коммунистической ПНР свободную Речь Посполитую. Человек ясной твёрдости и прямого пути.

Родом пан Анджей был из Гданьска. Его отец Эдвард служил в МОБ – коммунистической госбезопасности сталинско-берутовских времён. Участвовал в репрессировании гданьских рабочих в начале 1950-х. Такая дорога Анджею была отвратительна с рождения. Но военным он стать хотел. Обучился на транспортника, поступил на срочную службу, собирался остаться в армии. Ему уже собирались присвоить младший офицерский чин – и соответственно, принять в правящую компартию. Но гомулковская ПНР примкнула к брежневскому СССР при вторжении в Чехословакию 1968-го. Польский патриот Розплоховский сочувствовал Пражской весне братьев-славян. И всё понял в восемнадцать лет. Про Польшу, коммунизм и борьбу.

«Мне стыдно за такую армию и такую партию», – публично, перед строем сказал Анджей. Его тут же арестовали. Можно представить, что бы его ждало в прежнюю эпоху, когда такими случаями занимался его отец. Но годы были уже не берутовские. Просто убрали из армии и взяли под надзор Службы безопасности МВД.Анджей жил в Иновроцлаве, работал железнодорожником. Женился на девушке Марыле. Но 1977 году развёлся – Марыля не захотела переезжать, а Анджей решил работать в другом городе. Поступил слесарем на металлургический комбинат Хута Катовице. Крупнейший в стране, снабжавший сталью Советский Союз (при Гереке это была витрина польской промышленности, почётным работником там объявили аж Брежнева). «Я уж им говорил, чего стоит партия коммунистов и советская руда, на которой мы работали».

Прошло три года, и в августе 1980-го Хута Катовице стала одним из центров забастовочного движения «Солидарности». Власти рассчитывали, будто где-где, но в Катовице удастся уладить. Партком выкатил «простыню» с кучей пунктов про улучшение положения на комбинате. Но нарвались на слесаря Розплоховского. «От этой дряни несёт партией и СБ! – кричал он на рабочем митинге. – Мы боремся не только за Хута Катовице, но за всю Польшу!» И товарищи поверили ему. Председателем избрали Розплоховского, заместителями стали верные единомышленники Яцек Ягелка и Богдан Борковский. 7 сентября из Катовице разлетелось по стране «Обращение во всем трудящимся». Перепуганные власти уже брали комбинат в кольцо милицейского спецназа ЗОМО.

«Идейный антикоммунист, – так называет пролетария Розплоховского историк Себастьян Реньца, представитель Силезского центра Свободы и Солидарности. – Он был руководителем забастовки металлургов Катовице. 11 сентября 1980 года он подписывал четвёртое соглашение с властями». Катовицкое соглашение Межзаводского забастовочного комитета с правительством имело свои особенности: свободные профсоюзы рассматривались как всепольские, а не региональные, им гарантировался доступ к СМИ. В этом ощущалась рука идейного слесаря-антикоммуниста Анджея.

Катовице, Силезия – польская земля угля и стали. Край шахтёров и металлургов. В «Солидарности» состояли порядка десяти миллионов. Из них три миллиона – в Силезско-Домбровском профцентре. И борьба здесь была особенно жёсткой. В Катовицком воеводстве правящие коммунисты позволяли себе больше, чем где-либо.

Воеводский комитет ПОРП возглавлял первый секретарь Жабиньский – наглый, вечно пьяный мажор-сталинист, привыкший к хозяйской роскоши. Под стать ему была вся секретарская клика – идеолог Галечка, орговик Гайда, силовик Ужейский. Комендатурой милиции командовал полковник Груба, известный костоломными технологиями. Управление госбезопасности возглавлял хитрый оперативник полковник Барановский. Ему подчинялся хмурый майор Перек с эскадроном для особых поручений. На подхвате подтанцовывал «Катовицкий партийный форум» философа Волчева, ностальгисты по Сталину-Беруту, «те, кто вечною завистью мается, кто мечтает о дыбах-кострах». Такие ведь и в Польше встречались, это вовсе не российский эксклюзив. Там их было меньше, конечно, но разница сугубо количественная.

Поначалу Жабиньский сумел ухватить региональный профцентр. Элементарно притянул к себе первого председателя, экономиста шахты  Ярослава Сенкевича. Машины, банкеты, охотничьи домики, выгодные знакомства. «У меня своя карманная “Солидарность”», – хвалился Жабиньский на Политбюро. Но такое продлилось недолго. «Кто кому служит?» – риторически вопрошала рабочая листовка.

Шахтёры отстранили Сенкевича и избрали Стефана Палку. Новая шахтёрская «Солидарность» вступила в прочный союз с катовицкими металлургами. Образовался мощный Силезско-Домбровский профцентр. Председателем катовицкой «Солидарности» был Анджей Розплоховский. «Политический самородок, – назвала его активистка «Солидарности» и правозащитница Ядвига Хмелевская. – Он понимал: не может быть “социализма с человеческим лицом”. Он видел этой системе единственное место – на свалке истории».Розплоховский был из ярких «фундаменталистов “Солидарности”» – самых непримиримых антикоммунистов, вожаков рабочей классовой борьбы с номенклатурой. Как Ян Рулевский в Быдгоще, Мариан Юрчик в Щецине, Северин Яворский в Варшаве, Анджей Гвязда и Анджей Колодзей в Труймясто. Гнать с заводов коммунистические парткомы. Вывести из Польши советские войска. Власть –народному самоуправлению и Общественному совету народного хозяйства. Свободные выборы вышвырнут компартию из общества.

Март 1981-го. Быдгощское столкновение: милиция избивает делегатов «Солидарности» на сессии воеводского совета. Розплоховский и его единомышленники призывают к всеобщей бессрочной забастовке – до падения власти ПОРП. Профсоюзные массы готовы. Но не большинство лидеров (не советует и костёл). Лех Валенса грозится отставкой, если профсоюз пойдёт за такими, как Разплоховский. Доходило до того, что когда предложения Анджея ставились на голосование, Лех демонстративно начинал одеваться у дверей. В итоге страна поднимается на четырёхчасовую предупредительную забастовку. Бастуют миллионов пятнадцать. Среди штабов Хута Катовице, среди вожаков Розплоховский.

Пан Анджей не церемонился с классовым противником: «Эти отбросы, квазимафия во главе с платным клакёром Волчевым, при поддержке некоторых партийных руководителей стремятся залить страну кровью. Сталинист Волчев и его прислужники с их грязными помыслами — настоящие враги Польской Народной Республики». Язык честных времён. Без нынешней толерантности, полезной сталинистским отбросам.

«С самого начала своей антикоммунистической деятельности Анджей Розплоховский был на прицеле Службы безопасности», – напоминает Себастьян Реньца. Арестовать не решались. Действовали иначе. Тоже знакомыми методами. Человек он был широкой пролетарской души, и гэбисты интерпретировали это по-своему. Массированно запустили сплетни о пьянстве и аморалке (по первому поводу, кстати, вот уж не Жабиньскому было кого-то обвинять). Хохот стоял по всему Катовице: алкоголь в «Солидарности» был запрещён личным указанием Розплоховского.

Пропоровшись на этом, нашли другой способ. Вбросили информацию, где служил Эдвард Розплоховский-старший. Фирменная методика КГБ: чтобы скомпрометировать человека, распускался слух, будто он агент КГБ… Что ж, себя они оценивали адекватно, и советские, и польские. Но опять не получилось. Эту часть отцовской биографии сам Анджей узнал от них (его родители были разведены, и он только слышал в детстве от матери: мол, работа у отца плохая, спит с пистолетом под подушкой). И естественно, товарищи поверили ему, а не СБ.

Гэбисты махнули рукой и поступили проще. Отца как бы вернули на службу. В качестве осведомителя. Старый Эдвард не оправдал доверия: писал в отчётах, что ничего не происходит и вообще его сын человек неплохой, горячий только очень. Потом завербовали и жену Барбару – сотрудницу садоводческого кооператива, которая, как потом заметили, отчего-то одевалась и причёсывалась в точности как нравилось Анджею… Шантажировали её больным сыном от первого брака.

Но и от Барбары ничего ценного не получали. Выяснилось всё это аж в 2006 году. Анджей сказал, что Басю прощает, а Эдвард уже перед иным судом.

1981-й стремительно пролетал. Над Польшей сгущались свинцовые тучи. Над Силезией снова в особенности. Гэбисты сумели внедрить агентуру в профцентр, и ещё летом Анджей Розплоховский вынужден был уступить председательство более умеренному инженеру Лешеку Валишевскому. Ближайшие соратники Розплоховского Эугениуш Карасиньский и Михал Лютый внятно объясняли, что это означает. Но настала хмурая осень. С октября уже не могло быть сомнений, к чему идут дела. Активистов «Солидарности» избивали, на одной из шахт распылили отраву. Жабиньский объявлял мобилизацию партактивных «титушек» и звал армию на охрану офисов ПОРП. Волчевцы истерично визжали: «Партии пора принять окончательное решение!» Это решение действительно близилось.13 декабря 1981 года. Генерал Ярузельский со своей «вороной». Только что отмечено 40-летие военного положения. Анджея Розплоховского, разумеется, схватили одним из первых. «Я был им ненавистнее всех», – с гордостью вспоминал он. «Анджей Розплоховский? Если двинешься, стреляю!» – приветствовал его парень в штатском ранним утром на безлюдном катовицком вокзале.

Несколько месяцев возили по лагерям интернирования. Возможно, плен в польско-ярузельской войне сохранил Розплоховскому жизнь. Схватки на шахте «Вуек» и Хута Катовице произошли без него. А будь тогда Анджей на воле, как бы ещё повернулось.

В лагерях он держался за «отрицалово», написал Кодекс чести интернированного. Через год Розплоховского доставили в Варшаву. Уже не во временный лагерь, а в постоянную тюрьму Мокотув. Военное положение отменили 22 июля 1983-го. Но таких, как он, не освобождали. Яцек Куронь, Кароль Модзелевский, Адам Михник, Генрик Вуец, Збигнев Ромашевский, Анджей Гвязда, Ян Рулевский, Мариан Юрчик, Северин Яворский, Гжегож Палька, Анджей Розплоховский готовились к показательному процессу. За всю «Солидарность». Одиннадцать человек из десяти миллионов. Вот как надо жить!

Но Ярузельский передумал. Взял другую линию – не напоминать стране. «Солидаристов» по-тихому выпустили под амнистию на июльский праздник 1984-го. Естественно, Розплоховский тут же связался с подпольем. Писал и распространял листовки. Статьи в нелегальных изданиях подписывал своим именем. 16 декабря 1987 года, в шестую годовщину расстрела, пришёл на «Вуек». Драка с милицией, дубинки, всё как положено. Но избиение вдруг остановил некто в штатском. СБ уже решила по-своему. «Подождите, пан Анджей, сейчас мы всё уладим».

«Он никогда не шёл на компромиссы с коммунистами, – говорит Ядвига Хмелевская. – С ним бы не сговорились никогда». Между тем генералы Ярузельский и Кищак уже подумывали о чём-то в этом роде. Для таких игр Розплоховский никак не годился. Опять мешал бы манёврам Валенсы. И наверняка сильнее, чем в 1981 году. Оставлять его в Польше было просто нельзя.

Барбара тяжело болела. Семье предложили эмигрировать для её лечения. «Жизнь Баси была всего важней», – вспоминал Анджей. Помочь с формальностями отчего-то вызвался пан Лех. В первый день 1988 года Анджей, Барбара и её сын Матеуш вылетели в США.

Лечение помогло Барбаре. А муж кем только не работал. Торговал машинами. Разносил пиццу. Охранял психбольницу. Наконец обосновались в калифорнийском Сакраменто и открыли цветочный магазин. Букеты там заказывал сам губернатор Шварценеггер. Розплоховского, однако, влекло в политику. Агитировал за республиканскую партию, за традицию Рональда Рейгана, за отца и сына Бушей. Не отрывался от Польши – горячо поддержал забастовочную волну 1988-го. Но – пани Ядвига, конечно, не ошибалась – жёстко осудил Круглый стол.

Бизнес Розплоховских обрушил ипотечный кризис 2008-го. А в октябре 2010-го они вернулись в Польшу. Через двадцать два года.Свои мемуары, изданные десять лет назад, Анджей Розплоховский назвал «Поставят вам виселицы». Так запомнились ему бурные месяцы 1981-го – доброе пожелание непрестанно звучало с обеих сторон (да и тот же Валенса лично обещал ему это). И на его взгляд, расчёт с коммунизмом не был доведён до конца.

Розплоховский поддержал польских правых, партию Ярослава Качиньского. Вступил в консервативно-солидаристскую партию Солидарная Польша. Ни на йоту не сошёл с принципов ранней «Солидарности», свободы и самоуправления. Демократию всегда предпочитал прямую и «с польской грядки». Как на рабочем собрании Хута Катовице.

Он принял Серебряный крест от польского правительства в изгнании. Но в 2012 году возвратил президенту Коморовскому орден Возрождения Польши – в протест против избыточной судебной мягкости к коммунистическим партбоссам вроде Кищака. По натуре человек добродушный, пан Анджей был убеждён: есть вещи, которых нельзя прощать. Поэтому требовал запретить «Союз левых демократов», партию наследников ПОРП. Привлечь к коллективной ответственности всех причастных к партаппарату и карательным органам, «от начальников до уборщиков» (если надо, то и восстановить антикоммунистические процедуры времён маршала Пилсудского). Иначе кровь Девятерых с Вуека останется неотмщённой.

Но не только старый коммунизм считал он врагом Польши и человечества. Фонд Сороса, культур-марксисты и леволибералы – вот «наследники коммунистов, враги Польши, пятая колонна неомарксистского Евросоюза, они продают страну ЕС как ПОРП продавала её СССР». Национал-патриот, солидарист и католик, пан Анджей резко осуждал движение против запрета абортов, переросшее в левацкие беспорядки «BLMовского типа». В прошлом году он подписал обращение 65 ветеранов «Солидарности»: «Когда советская империя держала в плену половину Европы и угрожала ядерным уничтожением всему свободному миру, мы, молодые и полные веры в будущее, боролись за свободную Польшу. Коммунисты преследовали нас и наши семьи, десятки людей были убиты. Нам удавалось сохранять надежду благодаря нашей религии, католической церкви, святому Иоанну Павлу II. И когда мы видим, как тысячи молодых людей, которыми манипулируют враги церкви и Польши, грязно оскорбляют память лучшего сына польского народа, то призываем помнить: ничто не может разрушить основу нашей национальной стойкости».7 сентября Анджей Розплоховский отметил 71-летие. А 30 ноября был госпитализирован с ковидом. «Я видел, чем он болеет, но он не хотел верить, – сказал Эугениуш Карасиньский, ныне председатель Ассоциации жертв военного положения. – Он ведь вообще скептически относился к вакцинации и не делал из этого секрета». Ковидоскепцтизм, как известно, характерен для правых. «Мы надеемся», – повторяла Барбара. Но случилось иначе.

«Безупречно непреклонный борец за Польшу и трудящихся» – воспоминает ветеран «Солидарности» Рышард Майдзик. «Покойся с миром, отважный праведник», – провожает премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий, сын Корнеля Моравецкого – другой легенды польского освобождения. «Никогда не усомнись в Солидарности», – говорил сам Анджей Розплоховский. И себе, и другим.

Как же таких не хватает.

Никита Требейко, «В кризис.ру»