37-й саммит G8 завершился во французском Довиле. Нынешняя «Большая восьмёрка» начиналась в 1975 году в Рамбуйе под Парижем как ситуативное совещание президентов США и Франции, канцлера ФРГ и премьер-министров Великобритании, Италии и Японии по сугубо частным вопросам валютно-финансового регулирования (1975-й, если кто не помнит, был годом мирового кризиса). Совещание оказалось плодотворным, международную финансовую систему удалось отрегулировать пакетом «джентльменских соглашений».
Успех мероприятия, инициированного французом Валери Жискар д’Эстеном и немцем Гельмутом Шмидтом, произвёл такое впечатление, что уже летом 1976 года главы тех же государств и правительств плюс премьер Канады съехались в Пуэрто-Рико – держать руку на пульсе. Так с тех пор и пошло.
Первые пять встреч касались чисто экономической проблематики. В Венеции 1980-го впервые G7 впервые вышла за эти рамки – бушевала «вторая холодная война», промолчать об Афганистане было бы странно. В 1981-1988 годах на первый план саммитов вышли оперативные проблемы глобального противостояния. («Прочитайте, пожалуйста, за ночь», — говорил Рональд Рейган, раздавая привезённые заготовки Маргарет Тэтчер, Гельмуту Колю, Франсуа Миттерану, Ясухиро Накасонэ, Брайану Малруни, Беттино Кракси…) С 1989-го по 1994-й ошеломлённый Запад присматривался к событиям на Востоке, вырабатывал общую позицию, переформатировал отношения с постсоветским пространством. Кроме того, именно в тот период на саммитах стали обсуждаться, занимая всё больше места, проблемы нового типа – экология, наркомания, оргпреступность. С 1995 года (саммит в Галифаксе, печально знаменитый тем, что совпал с басаевским терактом в Будённовске) G7 преобразовалась в G8 – и окончательно превратилась в «шоу мировых владык», типичный чемодан без ручки, который нести неохота, но бросить жалко.
Чем красочнее становился антураж саммитов, тем меньше на них обсуждалось реальных проблем, не говоря о принятии реальных решений. Времена, когда шесть-семь человек разворачивали ураганы, стараясь при этом не попадать под юпитеры, давно остались в легендарном прошлом (Жискар д’Эстен не раз отмечал, насколько всё в этом смысле изменилось, и признавал, что никак не предвидел такой исторической судьбы для своей инициативы 1975 года). Теперь восемь человек не слезают с экранов в окружении тысячных свит. И принимают декларации, имеющие в общем-то сугубо публицистическое значение. Не говоря о том, что мощные экономические и политические центры глобализованного мира – хотя бы Китай или Индия – вообще к G8 не принадлежат.
Так и на этот раз. «Восьмёрка» озабочена кровопролитием в Ливии, требует ухода Каддафи. Существенно, что это требование высказано, в частности и от имени России – но существенно это больше для внутрироссийских политических раскладов, в контексте политического будущего Дмитрия Медведева. Ни для Триполи, ни для Бенгази, ни тем более для Мисураты заявление G8 ничего всерьёз не меняет. Вопрос об уходе Каддафи решается иными путями.
«Сногсшибательным» названо заявление президента России по итогам беседы с американским коллегой о системе ПРО: «Я уже говорил моему другу Бараку, что этот вопрос будет решаться не сейчас, а, может быть, году в 2020-м». Не очень ясно, приглашение ли это оставить спор либо угроза принять суровые контрмеры за столь длительный срок? Во всяком случае, палата представителей конгресса США проголосовала за выделение на оборонные нужды примерно $500 млрд буквально во время встречи. Опять же, голоса конгрессменов оказались существеннее заявлений G8.