Как известно, «войны бэз потер не бывает». Но как быть, если войны вроде и нет, а вот потери – есть? Если абстрагироваться от Дональда Трампа, который в последнее время стал «нашим всем», то можно отметить важные внутрироссийские тенденции. Вроде бы мирная страна тратит немалые миллионы рублей на похороны своих солдат. Однако никто не может толком объяснить, как такое происходит.
В официальных данных можно запутаться. Скажем, о чем такая статистика – с 2013 года МО РФ оплатило похороны порядка 1 тыс. военнослужащих, потратив на это 52,3 млн рублей? Мелькают отдельные цифры потерь. 2008 год — 471 военнослужащий, 2009 год – 478. Потом – тишина. И вот – новые данные.
Настолько же отрывочны и цифры по материальным затратам. Скажем, что такое – 20,9 млрд рублей, которые за последние три года потрачены Минобороны на организацию похорон? Особенно – с учетом вышеприведенных 52 млн рублей с хвостиком?
Когда знакомишься с такими данными, сразу вспоминаешь кадры из «Унесенных ветром». Пыльная Атланта, толпа, стоящая у редакции местной газеты. Выносят гранки с именами. «Умер в бою… Убит…». Напомним – речь идет о 60-х годах позапрошлого века. Некоторые историки утверждают почти совсем крамольное – газеты Третьего рейха вплоть до конца апреля 1945 года публиковали по возможности полные данные по военным потерям – убитые, раненые, пленные. Ну что с взять с немцев-педантов?
У нас – свои традиции. Например – майский указ президента Владимира Путина. Не из тех, знаменитых, за которые бьется ОНФ, более поздний, 2015 года. Так вот, им засекречены потери личного состава Минобороны «в мирное время в период проведения специальных операций». При этом понятие спецоперация имеет весьма расплывчатый характер. Потому что когда есть оцепленное и огороженное место происшествия или преступления, то здесь всё ясно. Но как догадаться, что ты имеешь дело именно с тайным сражением? Однако попытки опротестовать этот правовой акт как противоречащий конституционному праву на поиск, получение и распространение информации успехом пока не увенчались. Потому что гостайна. Настолько обширная, что она может повлиять даже на результаты хозяйственных конкурсов, как это недавно случилось в Санкт-Петербурге, где решили реконструировать станцию метрополитена. Выявили победителя. А проигравшая сторона заявила – у него нет лицензии на работу со сведениями, составляющими гостайну. Сейчас будет новый тендер.
Конечно, можно допустить, что вся эта таинственность непосредственно связана с войной в Украине. Хотя бы потому, что если летом 2014 года на телевидении ещё могли появляться сюжеты о похоронах погибших там российских солдат, то потом они исчезли напрочь. Между прочим, по каждому факту солдатской смерти следовало бы проводить расследования. Потому что наши бойцы ничем не хуже пассажиров того же рейса 9268. Однако по той трагедии СКР ведет кропотливое следствие, в то время как о настойчивых попытках выяснения причин гибели военнослужащих что-то не слышно. Наверное, дело опять в той самой тайне.
Но власти «украинскую» связь отрицают. Правда, они начинают теряться, когда элементы госпропаганды сталкиваются с реальной жизнью. Скажем, сейчас достаточно широко обсуждается история старшего сержанта Владимира Марчукова, служившего в Заполярье, который наотрез отказался ехать в «командировку» на Донбасс. Чем она закончится, пока не ясно. Скорее всего, её спустят на тормозах.
В общем-то легальное объяснение росту числа погибших военнослужащих есть и более простое объяснение. Люди, мало-мальски послужившие, отлично знают, что в «сценарий» любого крупного учения по умолчанию закладывается число погибших и раненых. Потому что где много техники и много вооруженных людей, там несчастные случаи неизбежны. Конечно, специально солдат никто не гробит. Однако прямая зависимость количества «двухсотых» и «трехсотых» от уровня интенсивности боевой подготовки остается. А учится наша армия в последнее время много, даже слишком много. Например, знакомые автора этих строк, имеющие непосредственное отношение к ВМФ, при в целом восторженных отзывах по отношению к министру обороны Сергею Шойгу порой сетуют на излишний напряг личного состава. Как говорят на флоте – «не вылезают из морей». Экипажи боевых кораблей попросту не успевают отдыхать. Да и сколько их, этих кораблей, если не считать незаменимых «Адмирала Кузнецова» и «Петра Великого», которые в каждой Сирии затычка?
Потому никого особо не удивил инцидент с истребителем МиГ-29К, который в Средиземном море потерял наш единственный авианосец. Хотя думается, что если бы об этом ранее не сообщили американские СМИ, мы бы ничего не узнали. Для опытных в военном деле людей это вообще загадка – наши армия и флот не вылезают из учений и внезапных тревог, но самолеты не бьются, танки и БТРы не тонут, все снаряды и ракеты взрываются там, где им и положено. Если что и просачивается, то в виде исключений, подтверждающих общее «безопасное» правило, как это произошло с гибелью старшего мичмана, подводника Виталия Шиманского в 2015 году. Или – с крушением вертолёта Ми-28Н на Армейских играх-2015.
Хотя даже не столь богатый личный авторский опыт утверждает обратное. Одна только история, как осенью 1989 года эсминец «Бурный» при выходе из Балтийска едва не утопил флагманский корабль ВМС ГДР «Берлин», многого стоит. И если бы этот эпизод был единственным. О трагедиях и происшествиях, которые были преданы огласке в эпоху гласности и свободы прессы, тактично умолчим. В принципе каждый может найти подробности, забив в поисковик хотя бы «МРК «Муссон» или «подлодка С-178», не говоря уже про субмарины «Комсомолец» и «Курск».
При этом не будем забывать о еще одном важном нюансе. Никто не отменял и ряда традиционных качеств нашего солдата и матроса. История со взятыми в плен в Украине прапорщиком Максимом Одинцовым и младшим сержантом Александром Барановым демонстрирует одно – уровень любознательности и инициативности наших военнослужащих за последние 30-40, а то и более лет практически не изменился.
В целом можно сказать банальное. Армия и флот нашей стране, конечно, нужны. Вопрос в одном – знали ли погибшие, за что они погибли – на своей родной земле или в ближайших окрестностях?
Аркадий Орлов, капитан 3 ранга запаса, «В кризис.ру»