Польша отметила 65-ю годовщину антикоммунистического восстания рабочих города Познань. Это событие издавна именуется просто и веско: Познанский июнь. Яростный пролетарский бунт. Жестокая схватка народа с коммунистической номенклатурой. Кровавое подавление. Первое социальное восстание трудящихся ПНР. Прошло треть века, и Познанский июнь обернулся июнем всепольским – освобождением 1989-го.
Но то был – 1956 год. Смутные для коммунизма времена. В Польше тем более. Антикоммунистическое партизанское движение вроде подавлено, политическое сопротивление задушено. Но всё равно нужен глаз да глаз: поляки есть поляки, они никогда не угомонятся. Постоянно загорается то тут, то там. Что-то разговорились интеллигенты и студенты, себе на уме крестьяне, рабочие и вовсе норовят ломануть коммунистических хозяев. Да ещё с востока повеяло чем-то опасным. Как умер товарищ Сталин, так Советский Союз стал каким-то ненадёжным тылом для своих польских вассалов.
Ведь недаром главный хозяин ПОРП и ПНР Болеслав Берут умер не где-нибудь, а в Москве, не вернувшись с крамольного ХХ съезда. Преемник Эдвард Охаб – фигура явно переходная, руководства ПОРП ему не потянуть. Председатель Госсовета Александр Завадский тоже к первой роли не приспособлен, да и явно заколебался: как ещё теперь повернётся? Куратор карательных и идеологических органов Якуб Берман страшен даже для своих, от него торопятся избавиться. Вполне на уровне, казалось бы, премьер Юзеф Циранкевич, но он начинал социалистом, а не коммунистом, да и вообще много темени в биографии.
Познань – крупный город. Из самых населённых в Польше, за триста тысяч жителей (ныне за полмиллиона). Это важный промышленно-транспортный и торгово-ярморочный центр. Чего только здесь не производят, от пива и конфет до угля и подшипников. Воеводский комитет правящей компартии ПОРП и первый секретарь Леон Стасяк на хорошем счету в ЦК. Как и везде, неустанно начеку ЧеКа – Комитет общественной безопасности (КОБ). Во главе Познанского управления – майор Феликс Двояк, с опытом особых поручений и допросов с пристрастием. Тут же комендатура гражданской милиции. Комендант-подполковник Тадеуш Петшак, как всем известно, хоть и шутник по жизни, но тоже шутить не любит: десяти лет не прошло, как служил в контрповстанческих подразделениях.
На своих верхах магнаты как-нибудь разберутся по понятиям «нового дворянства». Низы же под контролем. Всевластные коммунистические чиновники уверены в этом.
Но трудящиеся Познанского машиностроительного завода имени Сталина имели другое мнение.
28 июня 1956-го. Обычный рабочий четверг начинается необычно. В шесть утра, придя на смену, рабочие цеха W-3 собираются в зале заводских собраний. И решают: к станкам ни шагу. По-русски говоря, начать забастовку. По-польски – strajk.
Причин на то хватало. Начать с воровского налога на зарплату, который за три года вынул из рабочего кармана 11 миллионов злотых. Никакие «диалоги» и «протесты по закону» не помогали. Заводских делегатов начальники заворачивали, петиции кидали в корзину. А тут ещё буквально «накрылась премия в квартал» – из-за повышения производственных планов с целью наверстать упущенное в дни традиционной Познанской международной ярмарки.
Ещё 23 июня рабочие отправили 27 делегатов в Варшаву с очередной петицией об улучшении условий труда. Ярмарку посетили многие поляки и иностранцы. Рабочие надеялись, что хоть это привлечёт внимание ЦК к нуждам народа. Вернувшись в ночь на 26 июня, «послы доброй воли» порадовали товарищей: требования обещали выполнить. Например, выплатить долгожданные премии за июнь, повысить зарплату, снизить цены на продукты. Однако на следующее утро министр машиностроения Роман Фидельский доходчиво объяснил: это филькина грамота. Именно под воздействием его слов рабочие решили бастовать. Обнаглевший хозяин – лучший агитатор, это давно известно.
Но это лишь одна сторона – экономическая. Коммунисты не ограничивались денежным ограблением. Ведь название восставшего завода говорит само за себя. Поляки прекрасно понимали связь между идеологией и эксплуатацией. Забастовка означала антисталинистский, антикоммунистический протест.
Заводилы с W-3 обошли другие цеха: W-2, W-4, W-6 и W-8. Товарищи согласились: хватит произвола господ. Уже через полчаса несколько тысяч человек дружно шагали по улице Дзержинского. Немного погодя к ним присоединились рабочие других заводов, а затем и студенты.
Улицы называют в честь монументальных «рыцарей революции» – коммунистические боссы заседают в замках. Точнее, в Императорском замке. Вокруг которого располагался комплекс «замков» поменьше: комитет ПОРП, горсовет, милицейская комендатура. К девяти часам у Замка собралось 100 тысяч народу. С пением «Интернационала» и польских патриотических гимнов.
Первые лозунги: «Мы требуем хлеба», «Повысить зарплату», «Отменить нормы». Вскоре появляются иные: «Долой красную буржуазию», «Долой большевизм», «Мы требуем свободы», «Провести свободные выборы», «Долой Москву, свободу Польше». В общем: «За Бога и за свободу, за закон и хлеб», «Мы хотим жить как люди».
Местные начальники сказали, что у них нет полномочий решать вопросы. Нет так нет, ответили рабочие, тащите тех, у кого есть. Комитет ПОРП вытолкнул на разговор секретаря по пропаганде Винценты Краско. Агитпроповец, разумеется, не устроил рабочих в качестве собеседника: «Циранкевича давай!» В десять утра со здания познанской ПОРП слетели красные флаги. Другая инициативная группа заглянула к милиционерам. Трудящиеся предложили стражам порядка присоединиться к протесту. И довольно многие менты на это согласились! Нашлись в погонах и такие, не отделявшие себя от народа. Тоже, кстати, мечтавшие посчитаться с начальством за хамское комчванство.
Теперь Стасяк, Двояк и Петшак забеспокоились всерьёз. Те, кто ловит убийц и насильников, против народа не годятся. Придётся задействовать специальные силы. В Познани дислоцировался 10-й Великопольский полк Корпуса внутренней безопасности (КВБ) – аналог Росгвардии, специально тренированный на подавление восстаний.
Командир 10-го Великопольского полковник Юзеф Липиньский выделил своих бойцов на охрану партийно-административных объектов и для особого резерва. Но первый секретарь Стасяк, с полседьмого утра бомбардировавший Политбюро паническими сигналами по спецсвязи, не считал это достаточным. Во-первых, так сложилось, что 28 июня в распоряжении полковника Липиньского находились немногим более трёхсот человек. Во-вторых, формирования КВБ использовались против партизан на селе, но не имели опыта действий в городской черте. Стасяк просил у Варшавы не только подкреплений для КВБ, но и регулярных армейских частей.
Командующий КВБ бригадный генерал Влодзимеж Мусь охотно с этим соглашался. Дабы не волочь на себе всю полноту кровавой ответственности (что кровь прольётся, никто не сомневался с первых же часов), Мусь предложил Охабу перебросить в Познань армейские бронетанковые соединения из Щитно и Белостока.
Нравы в те времена были проще и честнее. Везде. И в Польше, конечно, тоже. Рабочие не имели иллюзий, с кем пришлось столкнуться. И вполне понимали, как с таким противником пойдут дела и чем обернётся мирный протест. Знали: нужно добывать оружие и освобождать заключённых. Именно на этих акциях стихийно выдвинулись лидеры восстания.
Януш Кулас по кличке Эдди Поло (персонаж-гангстер из голливудского фильма). Парень был лихой – работал шофёром строительного транспорта и командовал молодёжной группировкой, контролировавшей проход в кинотеатры. В девятнадцать лет имел репутацию и судимость за драку: «Посадили меня за то, что не давал себя бить». Терпеть не мог милицию и чиновничество, не говоря о чекизме. По убеждениям польский патриот и яростный антикоммунист. Был создан не только для того, чтобы вести за собой людей, но и для того, чтобы люди за ним шли.
Станислав Матыя, двадцать восемь лет, плотник с завода имени Сталина. Подростком был призван немецкими оккупантами в вермахт, тут же с оружием перешёл на сторону Антигитлеровской коалиции и вступил в польскую армию генерала Андерса. Воевал против нацистов в Италии. Вернувшись в Польшу, возглавил разрешённую католическую организацию. На заводе постоянно вступал в конфликты с дирекцией и комитетом ПОРП, стоял за социальные права товарищей.
Роман Бульчиньский, слесарь с завода имени Сталина. Девятнадцать лет. Основательный и серьёзный юноша, проникнутый национальным, классовым и католическим сознанием. Прирождённый борец за справедливость. Влодзимеж Марциняк, девятнадцать лет, работник аптечного склада. Из семьи антинацистских подпольщиков. Сам участник подростковой тайной организации, убеждённый национал-патриот. «Деды воевали» было для него реально священным принципом, он видел себя продолжателем Армии Крайовой. Ян Суварт, двадцать два года, рабочий-ремонтник. Сын известного коммуниста. Отца при Беруте репрессировали, мать изолировали в психушке – Ян остался с двумя малолетними сёстрами и возненавидел коммунистическую систему.
Кристина Цебульская, двадцать шесть лет, водитель городского трамвая. Женщина активная, резкая, жёсткая, патриотка и католичка. Двадцатилетние Хелена Пшибылек, Станислава Собаньская и Мария Каптурская работали кондукторами трамвая и были подругами Цебульской. Александра Банасяк, двадцать один год, медсестра городской больницы. Политикой не очень интересовалась, но всегда исходила из принципа: «Можешь помочь – помогай».
Здесь, конечно, перечислены далеко-далеко не все. Но все названные были антикоммунистами. Поэтому надо назвать как минимум ещё одно имя: Ян Брыгер, пятьдесят два года. Ветеран-коммунист, член ПОРП, заместитель директора и член комитета ПОРП завода имени Сталина. 28 июня он поддержал забастовку, сказав, что пренебрежение интересами рабочих требует должного ответа. Бастующие избрали Брыгера секретарём своего комитета.
От Императорского замка толпы двинулась в сторону улицы Млынской, где располагалась тюрьма. В без десяти одиннадцать утра несколько человек забрались на стену, спрыгнули на тюремный двор и изнутри распахнули ворота познанской бастилии. На свободе оказались более 250 человек, многие из которых сидели со времён Сталина. Демонстранты захватили здания суда и прокуратуры. Чиновники карательных ведомств молча смотрели, как сжигают люди ненавистные документы о преследовании «врагов народа». Теперь-то до них дошло: враги народа – они сами.
В нескольких местах повстанцы захватывали оружие. Бульчиньский и его друзья, к примеру, оприходовали стволы на военной кафедре при Высшем сельскохозяйственном училище. В трамвайном депо стихийно сложился оперативный центр восстания. Командовал здесь Кулас и его парни, в том числе только что вышедшие из тюрьмы. Был захвачен склад оружия в тюремном здании, в военном училище при Медицинской академии, в нескольких отделах и постах милиции – Юниково, Вильде, Сважендзе, Пущиково.
Милиционеры становились лицом к стене руки на голову. «Ваше время кончилось! Мы здесь власть!» – бросала им трамвайщица Цебульская. Впрочем, несколько офицеров обязаны жизнью этой отважной женщине. Когда бывшие заключённые пытались их линчевать, именно Кристина не допустила расправы. Жёсткость не всегда жестокость. Спорить с Цебульской не решились.
На этапе повстанческого наступления кровь не проливалась. Трагический перелом настал около полудня, когда толпа подошла к зданию управления КОБ на углу Познанской площади и улицы Кохановского. Майор Двояк не колебался. По его приказу гэбисты открыли огонь на поражение. Здесь у гаражей погиб тринадцатилетний школьник Ромек Стшалковский, скандировавший за религию в школах. Была тяжело ранена Хелена Пшибылек, поднявшая польский национальный флаг. Помощь раненым – причём с обеих сторон – оказывала и организовывала Александра Банасяк.
Восставшие не замедлили с ответом – им ведь тоже было из чего стрелять. (Главное обвинение предъявлялось Куласу.) Рабочие разоружили отряд курсантов, присланный на помощь КОБу и остановили колонну из шестнадцати танков. Этой операцией тоже командовал Кулас, два танка ещё и захвативший. Назревала хрестоматийная ситуация: «Да это же бунт! – Нет, ваше величество, это революция».
В Политбюро ЦК ПОРП больше не колебались. На подавление были брошены танковый и пехотный корпуса, две танковых и две пехотных дивизии. Не считая полка КВБ, курсантов офицерского бронетанкового училища и центра тыловой службы.
В два часа дня в аэропорту Познань-Лавица приземлился военный борт. С него сошёл советско-польский генерал Станислав Поплавский, заместитель министра обороны ПНР. Будучи поляком, он начинал военную службу ещё в РККА Троцкого. Приказ применить армию для подавления городского восстания подписал начальник генштаба генерал Юрий (Ежи) Бордзиловский. Контролировал процесс министр обороны ПНР Константин Рокоссовский. В своё время он прошёл сталинскую «фабрику признаний» – теперь взялся за подавление соотечественников, недовольных подобными практиками. В общем, можно понять Януша Куласа, когда он придирчиво допрашивал танкистов: «Вы наши? Или русские? Или русские притворились нашими?»
Пока повстанцы разоружали милицию на 5-м участке, части 2-го бронетанкового корпуса направлялись к городу. Спустя два часа бойцы 19-й танковой дивизии этого корпуса уже шагали по улицам Познани. 10-тысячная карательная экспедиция вступила в уличные бои с познанскими рабочими.
Вооружённое восстание продолжалось. Вечером были освобождены заключённые и экспроприированы стволы в лагере Мровин. Сдали оружие военная кафедра Технологического университета и милицейский пост в Мосино. Пост в Чемпине отстреливался от рабочих, там пришлось отступить.
Но это были уже последние атаки. В Познань продолжали вступать войска. В 21:00 власти объявили комендантский час. На город опустился броневой кулак. Велась планомерная зачистка, попытки сопротивления подавлялись превосходящей огневой мощью. Люди уходили с улиц.
29 июня в Познани появились ещё две дивизии – 4-я и 5-я стрелковые. Были взяты под контроль все ключевые объекты, узлы и магистрали. В течение дня подавлялись разрозненные повстанческие группы и оккупировались предприятия. Столкновения прекратились, но забастовка продолжалась. Рабочие отказывались вставать к станкам.
В середине дня несколько тысяч трудящихся снова направились с протестом к комитету ПОРП. Но там уже стоял танковый заслон. К пяти часам вечера военные ликвидировали очаги сопротивления. И вот тогда, убедившись в подавлении восстания, в город прибыл Циранкевич. В полвосьмого вечера он выступил по местному радио: «Любой провокатор или сумасшедший, поднимающий руку на народное правительство, может быть уверен, что ему эту руку отрубят».
30 июня в городе полностью восстановлено автобусное, трамвайное и троллейбусное сообщение. Однако на некоторых предприятиях, включая Познанский завод автомобильного оборудования, рабочие ещё бастовали. Кое-где выстрелы слышались до глубокой ночи. Но магнаты усмирили классовых врагов. К первому дню июля большая часть воинских подразделений покинула Познань. Циранкевич ради приличия сделал кислую мину во время похоронной церемонии. Но было видно, что номенклатура празднует победу.
И зря. Недальновидно.
Погибли 58 человек: пятьдесят повстанцев и прохожих, восемь милиционеров, военных и гэбистов. Ранены сотни людей с обеих сторон. Но лицо-символ этого кровопролития – Ромек Стшалковский.
Вслед за Познанским июнем пришёл июль. Сразу были арестованы около 250 человек, включая 196 рабочих. Ещё несколько сотен взяты в течение последующих недель. Правительство поспешило возложить вину на «немецких провокаторов». Потом, видать, кому-то из бонз пришло в голову, что может оскорбиться ГДР. Начали протаскивать версию о неких «западных спецслужбах». И вот здесь всё посыпалось. Опасного врага боятся. Но дурак, рассказывающий про печеньки Госдепа, смешон.
До суда довели 154 человека, но почти всех отсеяли. Из 37 появившихся в суде к уголовной ответственности привлекли 22, но вскоре почти всех освободили. Исключение сделали лишь для десятерых – включая, разумеется, Куласа, Бульчиньского, Матыю, женщин-трамвайщиц. Но всех быстро освободили. Хотя кратковременного заключения не избежал адвокат протестующих Станислав Хеймовский. Причиной тому стало его заявление о гибели ни в чём не повинных людей по вине властей. Ведь было очевидно: инициировали кровопролитие Стасяк и Двояк. Превратившие рабочие демонстрации в бои и расстрелы. Так что предпочли поскорее закрыть и забыть.
Но если кому показалось, что люди легко отделались, это ошибка. «То, что с нами делали, невозможно описать», – рассказывал потом Януш Кулас. Избиения на следствии были зверскими, энкавэдэшного уровня. Эту мясорубку прошли и раненые, и женщины. Господствующий класс отомстил за пережитый страх. Хоть так, по-тупому.
Восстание было подавлено. Но оно сыграло огромную роль в масштабных переменах, наступивших осенью 1956 года. К власти пришёл Владислав Гомулка – недавний политзаключённый, считавшийся тогда реформатором. Со страху коммунисты ввели закон о рабочих советах. Сугубо декларативный, но всё же. Значительно снизились политические преследования, расширились свободы интеллигентских дискуссий и права католической церкви. Закрылся одиозный КОБ, новая Служба безопасности вошла в структуру МВД. Правда, гэбисты новых поколений оказались не лучше, но это уже другая история.
Повлияли польские события и на Венгерское восстание. Да и в СССР рабочие бунты пошли по нарастающей, вплоть до драмы Новочеркасска.
Польское сопротивление продолжалось, и в авангарде оставался рабочий класс. Память Познанского июня отражалась и в Рождественском восстании Балтийского побережья-1970, и в забастовках Варшавы и Радома 1976-го. Итог подводил 1980 год созданием «Солидарности» и 1989-й – победой «Солидарности».
Характерная и символичная судьба. В Познанском восстании участвовал рабочий вагоноремонтного завода Ян Людвичак. Был направлен на принудительную службу в горняцком корпусе (типа дисбата). В августе 1980-го он стал из организатором шахтёрской «Солидарности» в Силезии. В декабре 1981-го за освобождение Людвичака вступили в смертный бой с карателями ЗОМО катовицкие горняки шахты «Вуек»…
Ян Людвичак и сегодня профсоюзный деятель. А вот Януш Кулас умер ещё в 1972 году, ему было всего тридцать шесть. Три месяца назад скончался Роман Бульчиньский, руководитель музея Познанского восстания. Окружённые общенациональным почётом и уважением ушли из жизни Хелена Пшибылек, Станислава Собаньская, Мария Каптурская. Александра Банасяк, Кристина Цебульская, Влодзимеж Марциняк рассказывают молодым полякам о героизме восставших рабочих, о Ромеке Стшалковском, о бесстрашном Януше Куласе.
28 июня отмечается в Польше как День памяти Познанского июня. Памятник стоит уже 40 лет – ранняя «Солидарность» добилась этого от коммунистического правительства. Знаковое решение принято Сеймом Республики Польша 21 июня 2006-го. Через год с небольшим в том самом Императорском замке открыт музей. В Познани есть улица 28 Июня 1956-го, есть улица Януша Куласа. Излишне говорить, что те события отразились в литературных и музыкальных произведениях. Ещё в 1987-м тему восстания затронул Кшиштоф Кесьлёвский в кинокартине «Слепота». В 1996-м, уже в свободной Польше, вышел фильм Филипа Байона «Познань 56».
Могут грозить циранкевичи, могут стрелять двояки. А конец им всё равно един и бесславен. Обитателям дворцов и замков полезно помнить об этом.
Михаил Кедрин, специально для «В кризис.ру»
