Движение Талибан запрещено в России. Но поразительно, как мало этот факт волнует самих талибов. Создаётся даже впечатление, что российский запрет ни в малейшей степени не помешал им захватывать Афганистан. В кабульском дворце Арг проведены переговоры о передаче власти. Процедура пока уточняется, но войска Талибана надёжно гарантируют исход. 32-миллионная страна попадает под «власть тьмы». Если нет сопротивления, по-другому и не будет. В России ли об этом не знать.
В воскресенье Кабул был окружён формированиями Талибана. В столице отключилась подача электроэнергии. Прежде того пали Герат и Кандагар. Крупнейшие афганские города, в том числе столица, сданы без боя. Города небольшие, селения и кишлаки, как правило, тоже. Правительственная армия и силы безопасности безропотно складывали оружие, а нередко и поворачивали фронт. Некоторые исключения составляли ВВС, где техническое влияние американских инструкторов получило идейное продолжение. Либо отдельные подразделения, укомплектованные прозападно мотивированной городской молодёжью, особенно девушками. Но случаи сопротивления, даже воздушные атаки на позиции талибов, были редки, разрозненны и не меняли общей картины.
Тотальное наступление талибов после вывода американских войск было предрешено. Как и его результат. Сомневавшихся практически не было. Но не все ожидали такого мгновенного рассыпания государственной системы. События последних дней в этом плане походили уже на гротеск.
Легитимный президент Ашраф Гани вылетел из Афганистана. (И как ни странно, лавровско-захаровское ведомство на этот раз забыло возопить о государственном перевороте на госдеповские печеньки.) Через Таджикистан и Узбекистан он предположительно направился в Султанат Оман. Уход Гани был оформлен как «согласие на отставку», которого, впрочем, никто не спрашивал.
Стоит, однако, заметить: на этот раз талибы озаботились некоторыми правовыми формальностями. Можно сказать, собственной легитимностью. Применительно к Талибану это, конечно, звучит чёрным юмором. Однако и здесь «так исправляется наш век». Различия с прошлым очевидны.
В 1996 году, при первом приходе к власти, талибы врывались в экстерриториальную миссию ООН, выволакивали оттуда и вешали на базаре бывшего просоветско-коммунистического правителя Наджибуллу. Теперь Талибан призывает к сотрудничеству даже бежавшего Гани. Подчёркивается мирный характер переворота.
Первоначально сообщалось, что управление берёт на себя переходное правительство – временный совет. Назывались имена новых высших руководителей: и.о. министра внутренних дел Абдул Саттар Мирзаквал, экс-президент Хамид Карзай, экс-премьер Абдулла Абдулла, экс-министр внутренних дел Али Ахмад Джалали. С самого начала, однако, уточнялось: задача переходного органа – организовать мирную и законную передачу власти талибам. Не более того.
Ситуация менялась вчера буквально по часам. За информацией о создании временного совета (показательно, что со строчной буквы, без чёткого названия) последовало заявление победителей: переходного правительства не будет, Талибан принимает власть немедленно и в полном объёме. Хитроумные замыслы Карзая и его сподвижников свести карьерно-коммерческие счёты с Гани и как-то закрепиться при талибах, явно оказались наивными. Вроде надежд камбоджийского короля Сианука, будто он долго будет нужен полпотовцам. Кстати, торжествующие сейчас в Кабуле талибы внешним имиджем сильно напоминают «красных кхмеров» в поверженном Пномпене 1975-го. Даже шарфы как из одного гардероба.
Но и тут заметна разница. Талибским формированиям демонстративно отдан приказ не штурмовать Кабул, ждать завершения переговоров и вступать в столицу без стрельбы и насилия. Гарантируется безопасность функционерам прежнего режима. Тем более – иностранным посольствам. Иностранцам разрешается беспрепятственно покинуть Афганистан либо зарегистрироваться и остаться. Талибские политкомиссары напоминают правительственным чиновникам и военным об амнистии, если они не вздумают сопротивляться. Предпринимателей убеждают продолжать бизнес, не опасаясь огосударствления и экспроприаций.
Налицо и более существенные для данной ситуации отступления. Талибы обещают сохранить образование для женщин. Разрешают женщинам выход из дома без сопровождения родственника-мужчины – хотя, конечно, в чадре (если с открытым лицом, правили бы не исламисты). При первом правлении Талибана в 1996–2001-м о таких послаблениях не могло быть речи, попытки карались жесточайше. Может быть, эта эволюция и есть позитивный результат двадцатилетнего американского пребывания в Афганистане… Хоть какой-то утешительный приз.
Но сами афганцы не очень этому верят. Во вчерашнем Кабуле воцарилась паника типа пномпеньской и сайгонской, когда оттуда уходили американцы драматичной весной 1975-го (вот ведь, «мастерство не пропьёшь»). Жители, особенно молодые, вырываются из закупоренной талибами столицы. Веерно закрываются магазины и офисы, забрасываются полицейские участки и армейские казармы. Аэропорт затопила давка, коммерческие рейсы отменены.
Ещё существующее МВД, дабы упростить положение талибов, вводит комендантский час. При этом полицейское начальство объявляет о прекращении своей деятельности. На фоне освобождения талибами заключённых тюрьмы Пули-Чархи под Кабулом. Сотни особо опасных террористов и бандитов радостно идут на столицу.
Сообщения о расправах в провинции, включая казни пленных, действуют эффективнее официальных талибских заявлений. Очевидцы делятся впечатлениями от увиденного на талибанских территориях: они всё те же, их режим не изменился. Как-то не вдохновляют либеральные веяния Талибана: например, твёрдое обещание, что отныне казнь через забрасывание камнями будет производиться не иначе, как по решению суда. Привет, кстати, той части российской оппозиции, что превыше всего ставит соблюдение закона.
Что есть Талибан сегодня? И что он есть вообще? Напрасно ведь это название употребляется как нечто само собой разумеющееся. Исламский фундаментализм тоже бывает разный. По крайней мере, со значительными градациями.
Талибан – не запрещённое в России террористическое ИГИЛ, не разрешённое в России террористическое ХАМАС, не иранская революционно-шиитская теократия, не саудовская консервативно-суннитская монархия. Теологические и идеологические истоки – учение деобанди, зародившееся в XIX веке среди суннитов Индостана. Движение начинало как антиколониальное и с националистическим уклоном – что отразилось в антизападной (равно как антисоветской) агрессивности и пуштунских приоритетах Талибана.
Фундаменталистская ортодоксальность доведена талибами до крайности. Культурно-бытовые запреты, особенно для женщин (включая запрет показываться врачу-мужчине), контролировались строжайше. Нарушения пресекались жестоким государственным насилием. Искоренялись неисламские памятники, как знаменитые буддийские статуи Бамиана. Сурово преследовались национальные меньшинства.
Государственность талибского эмирата строилась на основах теократии, этатизма и консерватизма. Эту систему можно было бы назвать исламской теократической монархией, если бы не её экстремальная тотальность. Власть безраздельно принадлежала теократическому чиновничеству и силовикам. В экономике рулило госрегулирование и удушающие налоги. Значительную роль играли такие кластеры, как опиумный мак, контрабанда ценных лесных пород, просто рабовладение и работорговля. Но при этом сохранялась традиция «освободительного» пафоса и ориентация на массы, опора на корневые патриархальные общности. Именно эта особенность, социальная укоренённость и позволили Талибану за двадцать лет сохраниться и сейчас возвратиться к власти.
Все эти свойства Талибана крепко завязаны на личность Мохаммада Омара, «одноглазого муллы» – эмира и диктатора талибской пятилетки. Фанатичного исламиста и преданного друга Осамы бен Ладена. О ликвидации Омара то афганским, то натовским спецназом сообщалось неоднократно – но реально он восемь лет назад умер своей смертью, вероятно от туберкулёза. Ему наследовал другой мулла – Абдул Гани Барадар.
Ближайший сподвижник Омара, участник войны с СССР, один из основателей Талибана. Предполагается, что он и займёт теперь дворец Арг как новый глава государства. Может быть даже поначалу будет скромно именоваться президентом, а не эмиром или амиром. А может, останется сбоку, без официального статуса. Но что верховная власть теперь принадлежит Барадару, мало кто сомневается. Да уже и заявлено от имени Талибана: предстоит государственная реставрация Исламского Эмирата Афганистан. Фундаменталисткого государства 1996–2001 годов.
Барадар считается «умеренным» талибом. Понятие умеренности к Талибану в принципе малоприменимо, но если по сравнению с Омаром, то в некоторой степени так. Упорно держались слухи о его связях в элите последнего двадцатилетия, чуть ли не о дружеских отношениях с Карзаем. Он регулярно оказывался ввязан в тёмные интриги, вплоть до ареста пакистанской разведкой. А по типу политической ментальности имел репутацию типичного консервативного пуштунского вождя и «сторонника консенсуса». Без особого фундаменталистского беснования. Можно добавить, что в период его руководства в Талибан проникла прежде нехарактерная для движения коррупция. Которая, кстати, тоже способна смягчать тотальную жестокость духовных скреп.
Эти детали могут быть важны. Ничто ведь не стоит на месте. Но общий смысл происходящего очевиден. В Афганистан возвращается режим тоталитарной диктатуры, мракобесия и насилия. И его противники не смогли этому противостоять. Бессмысленно делать вид, будто случилось что-то иное. Поясняющий штрих: как бы ни рассуждали эксперты о правильности вывода американских войск, о важных изменениях в характере Талибана – западные посольства из Кабула эвакуируются.
И потом, что вообще говорить. «У Москвы хорошие отношения как с афганским правительством, так и с Талибаном. Сейчас мы будем разговаривать с муллой Барадаром, пока там, в Дохе. Дальше будем смотреть, как это будет», – слова директора второго департамента Азии МИД РФ Замира Кабулова передаёт телеканал «Россия 1». Это – всё, что следует знать по данному вопросу.
«Вы предали афганскую молодёжь!» – гневно бросает двадцатидвухлетняя студентка Айша уезжающим американским дипломатам. Американцы, да и не только они, отвечают что-то в том смысле, будто отстаивать в Афганистане ценности западной свободы – дело самих афганцев. Какой-то торг, и не факт, что он уместен.
В потоке информации о триумфе Талибана утоплены редкие новости о какой-то стрельбе в Кабуле, о призывах к отпору. Пока оно критически слабо. Но оно есть, и в этом надежда страны.
«Мои дорогие соотечественники! Несмотря на наше сопротивление, все правительственные ресурсы переданы Талибану в результате трусливого заговора. Благодарность всем, кто гордо защищает нашу землю. Наш путь не закончен. Я многое ещё расскажу» – обращается к афганцам лидер афганских таджиков Атто Мухаммади Нур, он же Устод Атто или же просто Атто.
Бывший губернатор северной провинции Балх. Председатель Совета народного ополчения «Басидж» (не путать с иранскими басиджами!). Моджахед Атто воевал против советской интервенции и коммунистического правительства 1980-х в формированиях Исламского общества Афганистана. Командовал этими формированиями легендарный Ахмад Шах Масуд. Человек-символ моджахедизма, мусульманского антикоммунистического союза с Западом.
Вместе с Масудом воевал Атто и против талибов. Антифундаменталистская коалиция таджиков, узбеков, туркменов, хазарейцев и оппозиционных пуштунов называлась Северный альянс. После победы 2001-го Атто возглавлял администрацию Балха. Превратил провинцию в собственное королевство, со своей казной и армией. Правил вполне традиционными методами, опираясь на национальную общность афганских таджиков, культ памяти Масуда и традиционные мусульманские структуры общинной самообороны.
Атто дружил с американцами, но публично и резко осуждал США за решение об уходе из Афганистана: «Я хочу, чтобы моя страна была независимой. Но когда иностранцы завершили присутствие, вывод войск должен быть ответственным. Они пришли со своими целями. А теперь оставляют афганский народ один на один с экстремизмом и терроризмом. Но завтра террористы придут на их светлые улицы, в их красивые дома». Есть американские генералы, выполняющие президентский приказ, что уже сегодня согласны с бывалым моджахедом.
«Война с Советским Союзом была тяжёлой, но конкретной, – вспоминает Атто. – Сейчас у враги меньше мощи, но конфликт с ними более сложный. Талибан не так уж силён. Мы бы выгнали наёмный сброд палками и камнями. Но могущественны его покровители». Кто при этом имеется в виду? Прежде всего Пакистан, чья межведомственная разведка в своё время приложилась к созданию этого движения. Но в этом контексте упоминаются также исламистские группировки Узбекистана и Кавказа – патронируемые аравийскими шейхами и воюющие бок о бок с талибами. Не забывается и двойственная, мягко говоря, китайская позиция при правлении муллы Омара.
Своим главным союзником Атто считает Рашида Дустума. Но единственный маршал Афганистана поторопился перебраться в Ташкент. Этот деятель, побывавший коммунистическим генералом, давно потерял счёт перелётам из стана в стан. Но он позиционируется как лидер афганских узбеков, и без него антиталибская коалиция будет неполной.
«Масудистана» и Северного альянса давно нет. Но на вопрос, кто способен одолеть талибов, Атто отвечает однозначно: «Моджахеды. Те, кто сопротивлялись и раньше. Культура талибов – война, они говорят «нет» миру. Мы не принимаем жизнь по талибским уставам. Мы не станем жить в рабстве, когда женщины заперты в четырёх стенах, а девочки остаются неграмотными. Мы любим развитие и просвещение. Мы хотим быть уважаемыми и уважать других. Люди не примут угнетения». Это не просто слова: уже два месяца, как Атто на фронте с тремя сыновьями.
Роман Шанга, специально для «В кризис.ру»