Сначала они правят страной, а потом страна властвует над ними. Кого-то оставляет на пьедестале, кого-то сбрасывает. Отношение к памятникам правителям прекрасно олицетворяют наше непредсказуемое прошлое. А народ придумывает им остроумные прозвища, чтобы не давили на психику своей монументальностью.
Монументы истины
То ли в конце мая, то ли в начале июня, но вроде бы 800 лет назад родился Александр Невский. У историков на этот счёт есть разные версии. Зато точно известно, что он чуть не оказался в центре политического скандала, когда москвичам предложили выбрать одно из двух: то ли памятник Дзержинскому на Лубянку возвращать, то ли возводить на его месте монумент Александру Невскому. Кажется, с небольшим отрывом победил всё же князь, но никаких решений пока никто не принял. Так что неясно, появится ли в Москве небесный покровитель Петербурга.
В Петербурге на площади, носящей его имя, Александр Невский появился в 2002-м. И тоже вызвал споры. Перед горожанами он предстал в шлеме, кольчуге и с копьём в руке, но этот собирательный образ былинного богатыря многим не понравился. Говорили: «Не похож!» Видимо, подсознательно желали найти в нём знакомые черты актёра Черкасова, сыгравшего Александра Невского в знаменитом фильме Эйзенштейна. Более продвинутые утверждали, что эта скульптура олицетворяет только храброго воина, разбившего шведов на Неве и немцев на Чудском озере, но не мудрого политика, который в 27 лет отправился в Орду, сумел наладить отношения с Батыем и тем самым сохранил Русь.
Однако Александр Невский, конечно, не вызвал такого накала страстей, какой вспыхнул при появлении Петра I, сидящего в Петропавловской крепости. В 1991 году его подарил родному городу Михаил Шемякин. Скульптор попытался вернуть императору характерные ему человеческие черты: мол, лик ужасен, но прекрасен. Петербуржцы, привыкшие гордиться Медным всадником Фальконе, были шокированы: да это же карикатура на основателя любимого города! Но со временем привыкли и к такому образу императора, хотя и предлагали перенести скульптуру в Летний сад, где бы Пётр чувствовал себя как дома.
В общем, хотим правителя возвысить – и появляется всадник, скачущий над бездной. Желаем приземлить – и вот он уже сидит в Петропавловке: страшный, длинный, ножки тоненькие, головка маленькая, в городском фольклоре известен как Медный сидень. Две разные истины, и обе монументальные.
Воздвигать и низвергать – историческая забава
С тех пор как Медный всадник, который на самом деле бронзовый, проскакал по городу в пушкинской поэме, остальные монументы тоже со временем оживились. Начали перемещаться в пространстве, то пропадать, то вновь появляться, даже занимать чужие пьедесталы. Когда сто лет назад царей меняли на вождей, хотели даже снять с Александровской колонны фигуру ангела и водрузить на его место Ленина. Ведь этот столп на Дворцовой – оригинальный памятник Александру I, победителю Наполеона. Не случайно у ангела наблюдается портретное сходство с императором. Но решили всё-таки шедевры не трогать.
А вот Александру III, восседавшему на коне на Знаменской площади (ныне площадь Восстания), не повезло. В 1922 году по решению Петросовета на пьедестале вытесали строчки Демьяна Бедного: «Торчу здесь пугалом чугунным для страны, навеки сбросившей ярмо самодержавья». А потом и вовсе убрали с площади, хоть и не уничтожили. Долгое время Александр III скрывался во дворе Русского музей, а теперь стоит перед Мраморным дворцом на месте броневика «Враг капитала». Кому-то этот бронзовый царь кажется смешным и нелепым, а вот его вдова сказала: «Вылитый Саша». К нему и относились как к живому, дразнили, оскорбляли: «Стоит комод, на комоде бегемот, на бегемоте – обормот». Теперь этот «обормот» чуть ли не главный российский патриот.
Правителей часто хочется поставить на место, хотя бы в виде памятников. Городской фольклор этим и занимается – снижает пафос бронзовеющей власти. Александр Невский руку вытянул? Регулировщиком будет. Ленин у Финляндского вокзала? Торгующий пиджаком. А на Московской площади – исполняющий па-де-де из балета «Апрельские тезисы». Екатерина II стоит в сквере? Значит, скверная баба. Хотя не только поэтому: Екатерина с девятью сподвижниками стала ещё одним пластическим акцентом площади, где уже царила квадрига Аполлона, взметнувшаяся над Александринкой. Эстеты посчитали такое соседство диссонансом.
Мистика в пластике
Говорят, чтобы избежать неприятностей, лучше не смотреть в глаза Екатерине II. И на всякий случай не ходить под рукой Ленина у Смольного. А чтобы спастись от напастей, нужно потереть пятку спасённого матроса на барельефе памятника Петру I возле Михайловского замка, изображающем битву при Гангуте. Ну и так далее. И по сей день монументы наделяют магическими свойствами. Молодожёны, например, в надежде обрести истинные семейные ценности несут цветы к памятнику Николаю II и его жене, появившемуся у храма Воскресения Христова на набережной Обводного канала в 2013 году. Помогают ли эти приметы, каждый решает сам.
Зато нечто бесспорно мистическое произошло прямо на наших глазах с памятником Собчаку. Первый и последний мэр Петербурга изображен на трибуне в мантии почётного доктора в сквере на пересечении Большого проспекта и 26-й линии. Недалеко юрфак СПбГУ, профессором которого он был. Всё логично. Но почему на постаменте выбиты стихи Иосифа Бродского: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать»? На Васильевский остров Собчак ходил преподавать, а умер вообще не в Петербурге. Вот так проходишь мимо и думаешь: с какого перепугу появились здесь эти строчки? Обращаешься к «Яндексу»: ключевые слова «Собчак» и «бюст» выдают поток информации про грудь Ксении Анатольевны (и это правильно: памятник Анатолию Александровичу не совсем бюст – скорее, поясная фигура). И только замечательный знаток города Владимир Герасимов, несколько лет назад ушедший от нас, объяснил тогда, в чём дело. Оказывается, Бродский написал эти стихи в альбом Елены Валихан, которая жила в доме № 1 по Среднегаванскому проспекту. А это в двух шагах от памятника Собчаку. То есть строчки материализовались там, где родились, и увековечились на постаменте. Авторы памятника об этом наверняка даже не подозревали.
Скульптурные революции
Кстати, о литературе. Маленький памятник Муму на площади Тургенева стал трогательным скульптурным протестом против бесчеловечной абсолютной власти. Возле него не только поют народное «Зачем Герасим утопил свою Муму», но и вспоминают слова из песни «Несчастного случая»: «Не зарекайтесь, люди, от чумы, сумы, тюрьмы и участи Мумы». В общем, задумываются о произволе в личной, общественной и просто собачьей жизни. Ну а монетки на счастье можно бросить в сапоги главного русского утописта Герасима, к которым прислонилась чугунная Муму.
А вот памятник Человеку-невидимке к одноимённому произведению Герберта Уэллса никакого отношения сначала не имел. Когда-то на его месте – на набережной Фонтанки недалеко от Египетского моста – красовался бюст Александра II. Он был установлен перед Александровской больницей для рабочих, которую построили на личные средства императора. В советское время бюст царя бесследно исчез. Кажется, на его место поставили Ленина, который тоже вскоре куда-то сгинул. А народ прозвал пустой пьедестал памятником Человеку-невидимке. И не слышно никаких опросов по поводу того, кто должен стоять на набережной питерской Фонтанки. В отличие от московской Лубянки.
Светлана Яковлева, специально для «В кризис.ру»