«Русь сидящая» направила обращение в ООН. Сразу в две инстанции — специальным докладчикам о внесудебных казнях и о пытках. Российские правозащитники призвали международное сообщество разобраться в причинах бунта в ангарской ИК-15. Самим правозащитникам причины известны. Одна из них — эпидемия коронавируса. В результате объявленного карантина заключённые российских ИК и СИЗО лишились передач и свиданий. И без того напряжённая ситуация дополнительно обострилась.
Владимир Осечкин, основатель проекта Gulagu.net, отмечает: уже в начале марта ситуация практически вышла из-под контроля общественных институтов. Заключённые остались один на один с администрацией и охраной. «Я направлял обращение и министру юстиции, и руководству страны с конкретными предложениями. Мы просили власти открыть доступ к камерам видеонаблюдения, чтобы в режиме онлайн реагировать и пресекать насилие и произвол. Но, к сожалению, из администрации президента нам пришёл ответ, что у ФСИН и Минюста всё под контролем. И этот ответ был датирован 7 апреля. А через два дня вспыхнул бунт в ИК-15».
В середине марта правозащитные организации, в том числе российские, обратились в ВОЗ и Совет Европы с просьбой отпустить часть заключённых. Чтобы уменьшить скученность в тюрьмах. И хотя бы снизить угрозу распространения COVID-19 в местах лишения свободы. Как ни гуманны условия содержания преступников в некоторых странах, тюрьма есть тюрьма, и профессиональную медпомощь лучше получать на воле. Кроме того, сокращение количества заключённых улучшит условия — санитарные в том числе — для оставшихся. Высвободится и часть тюремного персонала, что тоже станет преимуществом в борьбе с вирусом.
Во многих странах правозащитников услышали. Причём не только в Европе. Король Бахрейна (около 3,5 тысячи заключённых) помиловал 901 человека, ещё 585 наказание заменили на не связанное с лишением свободы. В Иордании (более 11 тысяч заключённых) выпустили из тюрем около 1,5 тысячи тысяч человек, ожидавших суда по делам о национальной безопасности. Отложены приговоры более чем 3 тысячам иорданцев, осуждённых за долги. В послереволюционном Судане (почти 20 тысячи заключённых) помиловано 4217 человек. Даже репрессивный режим Ирана (240 тысяч заключённых) помиловал и выпустил на волю 85 тысяч человек. Половина освобождённых обвинялись в преступлениях против государственной безопасности (заодно власти фактически расписались в сфабрикованности этих дел). Верховный суд Индии (примерно 466 тысяч заключённых) предписал штатам и союзным территориям организовать условно-досрочное освобождение осуждённых на сроки до семи лет. В ближайшее время из индийских тюрем должны выйти первые 3 тысячи освобождённых. В парламент Турции (почти 265 тысяч заключённых) внесён законопроект, освобождающий 100 тысяч узников. В Сенегале (почти 10 тысяч заключённых) в связи с пандемией выпущен под домашний арест пожизненно осуждённый Хиссен Хабре — бывший диктатор Чада, обвинённый в убийствах 40 тысяч человек.
Во Франции вышел на свободу соратник Хабре — лидер повстанческого движения Махамат Нури. Но не он один. Из французских тюрем (70 тысяч заключённых) выпустили 6266 человек. В Германии планируется амнистировать около тысячи человек. Пока это касается только Северного Рейна—Вестфалии (сидят около 16 тысяч), но лиха беда начало. Правительство Великобритании (порядка 90 тысяч заключённых) пока ещё решает, кого можно освободить. Министерство юстиции Ирландии (около 4 тысяч заключённых) разработало план временного и условно-досрочного освобождения преступников, которым осталось сидеть меньше полугода.
По количеству заключённых в мире лидируют США (более 2,1 млн заключённых), исповедующие жегловское «вор должен сидеть в тюрьме», без еврогуманизаций. Но даже там освободили аж каждого тысячного. В австралийском (свыше 41 тысячи заключённых) Новом Южном Уэльсе планируется условно-досрочно освобождать заключенных, чей срок подходит к концу. В канадской (около 40 тысяч заключённых) провинции Онтарио вышли на свободу около тысячи, в провинции Альберта министерство юстиции тоже рассматривает возможность досрочного освобождения. Как видим, англосаксонские страны не рвутся освобождать осуждённых. Веками выработанная правовая ментальность: «у нас зря не сажают».
На постсоветском пространстве тоже грядут послабления и амнистии. В соседней Белоруссии (более 32 тысяч заключённых) Александр Лукашенко не признаёт пандемии COVID-19. Однако в связи с 75-летием Победы приказал готовить законопроект о масштабной амнистии. Будут освобождать и сокращать сроков.
Напомним, батька Лукашенко давно и прочно входит в топ-10 диктаторов мира. Его режим считается чуть не тоталитарным. Чего о Путине и РФ до сих пор в общем не говорят.
Тем не менее, именно в России (517 тысяч заключённых), стране-победительнице, власти подумывают отказаться от победной амнистии. В данном вопросе духоскрепные державники явно отдают предпочтение жёсткому англо-американскому подходу. Вероятно, утешаясь примером и образцом товарища Си. Из КНР (более 1,7 млн заключённых) вестей об освобождениях не приходит.
Ярыми противниками государственной доброты выступают законодатели и казённые правозащитники. Вроде зампреда придворного «Совета по правам человека» Ирины Киркоры и «уполномоченного по правам человека» Татьяны Москальковой. Не торопится поддержать амнистию глава думского комитета по госстроительству и законодательству Павел Крашенинников. То есть душой он, конечно, за неё, но пребывает в раздумьях: кого и по каким статьям амнистировать. Поскольку такие вопросы с кондачка не решаются, пока что проще не амнистировать вообще. Тем более при неразберихе с коронавирусом. А ну как люди перепугаются выпущенных на свободу, будут думать, что все заразные? А в учреждениях ФСИН так хорошо лечат…
К тому же Путин теперь переносит Победу на другой день. Меняется дата, исчезает повод. Короче, проехали. И похоже, не только с амнистией, но и с освобождением по решению суда. И не только суда, но и самого Путина.
В конце января президент приказал новому генпрокурору Краснову пристально изучить вопрос о законности судебного решения в отношении оппозиционного активиста Константина Котова. Осуждённого на 4 года колонии по «дадинской» статье 212.1 УК РФ. С названием, невыговариваемым без перекура: «Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения… и т.д.» Конституционный суд изучил дело и пришёл к выводу о необходимости пересмотра. Генпрокуратура обратилась в кассационный суд, предлагая снизить срок мирному демонстранту, не причинившему никакого никому вреда (по известному принципу: «раз ни в чём не виноват – только год условно»). Поручение Путина высшие инстанции выполнили в кратчайшие сроки.
Однако дальше всё пошло как обычно. Кассационный суд думал месяц. Надумал приговор всё-таки отменить. И направил дело на новое рассмотрение в Мосгорсуд. При этом Котова оставил под стражей до 2 мая.
С ноября 2019 года Котов находился в ИК-2 Владимирской области. В начале нынешнего марта его этапировали назад в Москву. В СИЗО №7 «Капотня». Где он благополучно провёл положенные две недели карантина в ожидании суда. Суд, впрочем, начался только 14 апреля. С переноса на другой день и отказа изменить меру пресечения на домашний арест. Кроме того, требуется передопросить свидетелей. Среди которых есть люди старше 65 лет. Они, согласно постановлению мэра Собянина о борьбе с коронавирусом, не имеют права выходить из дома. Рассмотрение дела может затянуться на месяцы. Известный эффект пандемии в системе правосудия.
Из-за карантинной заглушки уже несколько дней нет никаких сведений о другом фигуранте прошлогоднего «московского дела» Сергее Суровцеве. Он пропал из СИЗО №5, хотя на 20 апреля назначена апелляция. Ранее, по словам родственников и правозащитников, перестали поступать письма этапированным Максиму Мартинцову, Егору Лесных и Эдуарду Малышевскому.
Механизм торможения включён не только в делах по откровенно политическим репрессиям. Заморожены рассмотрения в резонансных уголовных процессах. При шатких обвинениях, размытых доказательствах и, скажем так, социальной авторитетности фигурантов. Однозначно… небезразличных властям. Навскидку напрашиваются несколько ярких примеров.
В Петербурге 14 апреля отложили заседание по делу Александра Ефимова. Один эпизод расплывчат по доказательной базе. По другому вообще истёк срок давности, юридически он просто не может вменяться. Тем не менее, ждите до 6 мая. Пока до 6-го.
Завис на неопределённый срок громко анонсированный процесс Владимира Барсукова (Кумарина) по обвинению в организации убийства Галины Старовойтовой. Обвинителей можно понять — версия фантасмагорична, мотива нет, всё зиждется на показаниях крайне сомнительного источника. Торопиться не резон, это ясно. «Конвой спит, служба идёт». И висит политическое обвинение. Утяжеляющее властную расправу за непокорное «ночное губернаторство».
Иногда, впрочем, судебная система преодолевает коронавирусные опасения. Не даёт о себе забыть бывший мэр Ярославля Евгений Урлашов, осуждённый по доносу едроса. Отбывая срок в рыбинской ИК, он публично примеривается даже к федеральной политике. В начале апреля Ярославский областной суд отклонил апелляцию адвокатов Урлашова. Популярному политику, взломавшему местный номенклатурный монолит, отказали в переводе в исправительный центр. Оставив в обычной колонии. Такие дела не прощаются.
Нельзя не признать: статистика ФСИН свидетельствует об уменьшении количества заключённых в России. За три месяца 2020-го население мест лишения свободы снизилось почти на 7 тысяч человек, а за последние три с половиной года — почти на 140 тысяч. Тенденция, несомненно, позитивна. Но даже при этом Россия занимает по показателям неволи 21-е место в перечне 222 стран.
Гулаговское наследие преодолевается с жестяным скрипом. Не только в индивидуальных расправах над общественно значимыми личностями. В массе осуждённых и обвиняемых преобладают люди, по европейским меркам не подлежащие изоляции. (Подлежащие, правда, по американским и тем более по китайским.) Характерно властное противодействие амнистии и «заматывание» освобождений на основании пандемии. В том же ряду перекрашивание «чёрных» зон в «красные», уже спровоцировавшее ангарский бунт.
Тюремно-лагерное здравоохранение составляет отдельный пласт проблем. Взять для примера постсоветского соседа Армению (более 4,8 тысячи заключённых). В связи с пандемией армянская генпрокуратура собирается освобождать из-под ареста находящихся в группе риска. А также обвиняемых, чьи дела находятся в стадии предварительного или судебного расследования. Особое внимание уделяют тем, кто находится в в УИУ «Больница для осуждённых».
В РФ для больных заключённых никаких послаблений не предвидится. При том, что согласно отчёту Совета Европы за 2014 год (более поздних данных нет, но вряд ли за последние пять лет что-то радикально переменилось), РФ лидирует среди европейских стран по смертности в местах заключения.
Французский правозащитник Юг де Сюрмен, глава ассоциации European prison litigation network и один из инициаторов обращения в ВОЗ и Совет Европы, отмечает: «В России стоит огромная проблема уровня пенитенциарной медицины, а также очень плохой связи пенитенциарной медицины с общей системой здравоохранения. Если в обычное время тюремные больницы не справляются с текущими проблемами здоровья заключённых, очевидно, что в условиях кризиса они будут перегружены и не смогут взаимодействовать с врачами из внешнего мира, чтобы обеспечить адекватное лечение заразившихся. Кроме того, проблема распространенности туберкулёза в местах лишения свободы в России, к которой добавляется проблема ВИЧ у заключённых, делает их крайне уязвимыми в ситуации эпидемии коронавируса».
Согласно данным ФСИН, приведённым в СМИ, в стране около 80 тысяч больных заключённых и почти 19 тысяч инвалидов. Подавляющее большинство (61,5 тысячи) — ВИЧ-инфицированные, ещё 17 тысяч больны туберкулёзом. Прошлогодняя проверка Генпрокуратуры вынуждена была признать: сроки переосвидетельствования практически не соблюдаются, изменить группу инвалидности не удаётся даже при наличии показаний.
Кажется вполне естественным, что уж этих людей точно надо выпускать. Однако об этом даже не заходит речи.
Последствия такой пенитенциарной политики по всему миру приводят к единым результатам. Тюремные бунты во время пандемии COVID-19 произошли в Колумбии (почти 120 тысяч заключённых), Италии (около 60 тысяч заключённых), даже благоденствующем Люксембурге (690 заключённых, 35 из которых потребовали агрессивно потребовали медицинских масок). Сотни людей сбежали из тюрем Бразилии (746 тысяч заключённых) и Эквадора (26 тысяч заключённых). Может, поэтому Путин издал указ, позволяющий бойцам ФСО применять боевую технику. А возле московского Кремля, аккурат в дни запрета на работу, срочно возвели мощные укрепления. Самые надёжные. Американские. От компании El Go Team Security. Разработанные специально против террористических атак с использованием грузового транспорта.
Страх перед вырвавшимися зеками (к которым как бы не примкнули конвойные заодно с разъярённым от многолетнего беспредела населением) хоть как-то объясняет подобные решения. Иных мотиваций не придумать.
Анна Мышкина, «В кризис.ру»