В массовом сознании слова «лоббизм» и «коррупция» воспринимаются почти как синонимы. Иногда считается, что лоббизм – не более чем легализация коррупции. Судьба многострадальных законопроектов о лоббизме свидетельствует, что это, мягко говоря, не совсем так. Первый такой законопроект был предложен ещё в Госдуме первого созыва подзабытым ныне депутатом-политологом Владимиром Лепёхиным. После него было ещё несколько попыток. Но воз и ныне там – закона о лоббизме как не было, так и нет. Зато есть сам лоббизм. Действительно, коррупционный.
Экономические интересы, разумеется, активно влияют на решение законодательной и исполнительной власти. Иногда в забавных формах. Например, депутат Алфия Когогина вносит законопроект о введении утилизационного сбора на импортируемые в Россию автомобили. В принципе резонный проект должен отчасти компенсировать предстоящее в связи с присоединением к ВТО радикальное снижение ввозных пошлин. Напомним, что именно высокие пошлины на иномарки стимулируют зарубежных автопроизводителей вкладываться в создание своих предприятий в России. С соответствующими последствиями в виде рабочих мест, локализации производства комплектующих и т.д. Но вот ведь закавыка – депутат одновременно является супругой гендиректора КамАЗа…
Вообще – не является ли признаком лоббизма само стремление бизнесменов обзавестись мандатами депутатов Государственной Думы или членов Совета Федерации? Да, формально они от руководства бизнесом при этом отказываются. Но интересы-то никуда не деваются. Что уж говорить о скандалах с многомиллионными состояниями высокопоставленных чиновников. Так что упорядочение лоббизма, введение чётких правовых рамок и прозрачности процедур будет как минимум невредно.
Логично, что поручения организовать общественное обсуждение этих проблем, данные Дмитрием Медведевым ещё в качестве президента, включены в Национальный план противодействия коррупции. Дополнительный стимул создан процессом присоединения России к Организации экономического сотрудничества и развития. В уже подписанных документах есть обязательства по соблюдению правил ОЭСР и в сфере лоббизма.
Эта проблематика, несомненно, касается Российского союза промышленников и предпринимателей. Тем интереснее мнение Ирины Котелевской, директора Центра мониторинга законодательства и правоприменительной практики РСПП. Одновременно она является доцентом кафедры теории и практики взаимодействия бизнеса и власти НИУ ВШЭ (кафедрой заведует глава РСПП и президент университета Александр Шохин). По её мнению, главная задача – не принятие «декоративного» закона, а развитие уже существующих правовых инструментов. Таких, как оценка регулирующих воздействий, правовой мониторинг, институты «открытого правительства» и уполномоченного по защите прав предпринимателей. Продвигать предпринимательские интересы должны бизнес-ассоциации, способные «сформулировать сбалансированную позицию представителей рынка».
Для «человека в теме» понятна суть предложений. Речь идёт о выборе определённой модели лоббизма. Не американской – конкурентно-коммерческой, а западноевропейской — неокорпоративистской.
Американский лоббизм (именно в США родились и термин, и обозначаемое им явление) основан на разветвлённой системе коммерческих организаций, продвигающих интересы как конкретных компаний, так и целых отраслей. Лоббировать свои интересы могут не только экономические агенты, но и общественные объединения (те же профсоюзы или защитники прав потребителей). Работают лоббисты главным образом с законодательными органами. Результатом их деятельности становятся акты, распространяющиеся, как правило, на «неопределённый круг лиц», хотя бывают и ситуации, когда выгоду получают лица вполне определённые. Законные лоббисты обязаны регистрироваться и декларировать свои связи с фирмами. Механизмы лоббирования по-американски неплохо представлены в романе Кристофера Бакли «Здесь курят» и в одноимённом фильме.
Несколько иначе устроено лоббирование в Западной Европе. Здесь основной его силой выступают сами бизнес-корпорации, представленные в различных консультативных структурах. Как общенационального уровня — например, Социально-экономический совет во Франции или Совет экономики и труда в Италии — так и при отдельных государственных ведомствах.
Любая модель лоббизма создаёт противоречие между общегрупповыми («классовыми») интересами бизнеса и узкими интересами конкретных компаний. Для России, где сам процесс становления социальных классов ещё далёк от завершения, проблема особенно остра. Стратегия «купи себе немного государства» — чтобы получить не общее правило, а собственное исключение — выглядит для корпораций предпочтительнее.
Специфику отношений между бизнесом и властью в России иллюстрирует выступление главы Федеральной антимонопольной службы Игоря Артемьева на бюро всё того же РСПП. По его словам, 53% нарушений антимонопольного законодательства совершаются государственными служащими. Теми, что создают преимущества для конкретных компаний, ограничивая конкуренцию. Артемьев предложил на порядок, до 100-200 тысяч рублей увеличить штрафы с чиновников: «Сегодня смешно, когда издаётся акт, скажем, Россельхознадзора, который через ветеринарию «вырубает» целую отрасль. Например, рыбную. Мы девять месяцев судимся, чтобы отменить этот акт, а чиновник получает штраф 10 тысяч рублей».
Рекомендовано разработать для каждой отрасли отдельную программу развития конкуренции. Общая не получилась: «Она оказалась бессмысленным документом. Хаотичные действия на уровне аппарата правительства привели в нулевую точку, если не в отрицательную. Программа развития конкуренции потерпела фиаско». Отдадим должное однозначности оценок. Однако следует ли из этого, что отраслевые программы окажутся более действенными? Предлагается создать правительственную комиссию во главе с вице-премьером. Но ведь Игорь Артемьев достаточно давно занимает высокий бюрократический пост, чтобы знать любимую российскими бюрократами максиму: «Хочешь замотать дело, создай комиссию». Или – можно дополнить – напиши программу.