11 декабря 1802 года Александр I издал указ об организации в Санкт-Петербурге при съезжих дворах постоянной пожарной команды из солдат внутренней стражи. С этого времени мирные обыватели Петербурга были освобождены от обязательной повинности являться на тушение пожаров.
Но вместо того, чтобы спокойно вздохнуть и заняться собственными делами чуть не всё мужское население столицы валом повалило в ряды пожарных. Профессия враз стала необычайно модной. Что в общем-то понятно: пожарные носили сияющие бронзовые каски, высокие сапоги, полукафтаны с погонами, шаровары и портупею с топориком. У брандмейстера так и вовсе каска была золочёной, с армейским гербом, а полукафтан был расписан серебряным шитьём. Ясно, что такой прикид, да ещё и подвиги в борьбе с огнём сильно впечатляли барышень, они насмерть влюблялись в этаких героев.
Между тем первая пожарная команда комплектовалась «из солдат к фрунтовой службе неспособных, но доброго и трезвого поведения, кои, очередуясь, отправляли бы как должность стражей, так и пожарных служителей», короче инвалидная команда. Первоначально в её составе было 786 этих трезвенников. Было создано 11 частей ― 1-я, 2-я, 3-я и 4-я Адмиралтейские, Московская, Каретная, Рождественская, Литейная, Петербургская, Васильевская, Выборгская. В штат первой Санкт-Петербургской пожарной команды входили брандмайор, 11 брандмейстеров (по количеству пожарных частей), 11 их помощников (унтер-офицерского звания), 528 собственно пожарных, мастер по насосам, слесарь, два кузнеца, трубочистный мастер и при нём 24 трубочиста, а также 137 кучеров. И жизнь их не назовёшь спокойной. Байка, что пожарный спит 25 часов в сутки явно была не про них.
Санкт-Петербургским брандмайором был назначен кадровый офицер, полковник. Летопись не сохранила ни его имени, ни даже точной фамилии ― в разных источниках его называют Домрачевым, Домрачеевым и даже Добрончеевым. А зря, для Петербурга и вообще для пожарного дела в России он сделал много.
Порядок службы брандмайор установил воинский. Жили пожарные в казармах, покидать их могли только по приказу брандмейстера. Рабочий день начинался в 5―6 часов утра и длился 15―16 часов. После подъёма ― молитва. Затем чистка и кормление лошадей, уборка помещений. После завтрака различные хозработы и занятия. На занятиях маршировали, спускались по верёвке, лазали по лестницам, прыгали с высоких зданий. Вечером снова непременно молились. Затем сразу отправлялись спать. Прямо в сапогах. Чтобы быстрее собраться, если ночью будет сигнал пожарной тревоги. Два раза в неделю брандмейстер объявлял учебные тревоги ― иногда днём, иногда ночью. Времени на личные нужды выделялось три часа в неделю ― на посещение бани. Выходной ― один день в месяц, если не было взысканий от начальства.
Первый брандмайор боролся не только за дисциплину. Он старался повышать культуру пожарной охраны (сотрудников в обязательном порядке заставляли учить даты восшествия на престол русских царей), использовать новейшие технические достижения в области пожаротушения, перенимал положительный опыт других стран. Под его руководством петербургская команда стала одной из лучших в Европе. Петербург, кстати, ни разу не сгорал дотла и считался самым безопасным (по части пожаров) в России.
В общем, был вполне передовых взглядов. И даже, пожалуй, отчасти либеральных. Он состоял при обер-полицмейстере и мог спокойно прохлаждаться в офисе, но предпочитал большую часть времени проводить в пожарных частях. Каждый день их объезжал. Всё проверял лично ― и лошадей, и инструменты, и даже сигнальные рожки. При этом интересовался «хорошую ли и питательную ли имеют пищу» пожарные. И даже, как пишут, сам принимал участие в тушении пожаров ― не только на белом коне во главе обоза, но лично с пожарным шлангом. Как-то сложно представить в такой роли бывшего инструктора Красноярского крайкома КПСС Шойгу или бывшего гэбиста и путинского охранника Зиничева.