29 декабря 1918 года около Московского вокзала на Знаменской площади в рамках ленинского «плана монументальной пропаганды» был открыт памятник Софье Перовской. Это был чуть ли не первый советский памятник женщине, да ещё и цареубийце. На открытие собралась внушительная толпа ― был нарком Луначарский, городское начальство, пригласили даже старых народовольцев. Кто смог, приехал. Например, Николай Морозов, бывший член первого Исполнительного комитета «Народной воли».
Но памятник простоял всего сто дней и был демонтирован. Как особо отмечалось, вовсе не из идеологических соображений, а «по сугубо художественным мотивам».
А дело было так. Весной 1918 года Ленин (больше ему заняться в это время, конечно, было нечем) выдвинул идею использования монументального искусства в качестве пропагандиста коммунистической идеологии. Он сказал: надо. Партия ответила ― да! Уже 12 апреля того же года Ленин, Луначарский и Сталин подписали декрет Совнаркома «О памятниках Республики».
Кстати сказать, план этот был не оригинален. Ленин слямзил его у царизма. Который, начиная с середины XIX века тоже весьма озаботился мощной монументальной агитацией и пропагандой. В столице и других городах и весях массово устанавливались памятники величию царской власти ― памятник Екатерине II в Петербурге, памятник Тысячелетию России в Новгороде только наиболее заметные его воплощения. В 1880 году возникла задумка создания на территории Александровского сада пантеона с бюстами знаменитых писателей Древней Руси, Московии и России ― от равноапостольных просветителей Кирилла и Мефодия и летописца Нестора до начальстволюбивого Ломоносова и крамольного Лермонтова. Реализовать эту идею не удалось, было поставлено всего шесть бюстов. Планировалась также грандиозная галерея правителей ― от легендарного Рюрика до Александра II Вешателя ― вдоль набережных Екатерининского канала. Причём ради этого собирались засыпать канал, переименовать перспективу в проспект Александра II с конкой и озеленённым бульваром. Из этой затеи ничего не вышло, хотя обсуждали её три года, но сам по себе факт примечателен.
В общем, декрет был подписан, и понеслось. Старые памятники в срочном порядке сносили, новые столь же стахановскими темпами устанавливали.
Десятки скульпторов работали не покладая рук, ваяя из гипса и цемента героев всех революций, философов и передовых деятелей культуры.
Питеру сильно повезло ― то ли ленивый и жадный мэр Зиновьев на снос решил не тратиться, то ли бывшая столица не очень интересовала агитаторов. В общем, со старыми памятниками обошлись гуманно. Даже Александра III не демонтировали, только вывезли с глаз подальше. А на его месте (почти) поставили памятник Софье Перовской.
Поскольку памятников по ленинскому плану в Питере требовалось как минимум два десятка (плюс 45 мемориальных досок с назидательными революционными изречениями), то скульпторов набирали, где придётся. Руководил всем этим поточным производством замечательный художник, основоположник конструктивизма Владимир Татлин. Он, естественно, дал скульпторам полную свободу ― они сами выбирали и место, где будет установлен монумент, и стиль в котором он будет исполнен. Софья Перовская досталась проживавшему в то время в Петрограде итальянскому скульптору-кубофутуристу Итало Орландо Гризелли. Он и постарался.
По воспоминаниям скульптора Леонида Шервуда (тоже участника поточного производства агитационных памятников), «когда памятник Перовской был открыт, то вместо русской революционерки все увидели могучую львицу с громадной причёской, с мощными формами лица и шеи, ничего общего не имевшую с реальным образом Перовской… Решено было больше не давать футуристам заказов». Ему вторил Луначарский: «Когда открыта была кубически стилизованная голова Перовской, то некоторые прямо шарахнулись в сторону». Но громче всех визжала а 3лата Лилина — жена красного градоначальника Зиновьева. Она-то и добилась, чтобы памятник был немедленно снят. Довольно скоро, поскольку со вкусом у большевиков было явно туговато. Начиная с самого Ленина, который лучшей оперой считал «Даму с камелиями» (рыдал на спектакле чуть не в голос), а лучшим поэтом Некрасова (который, действительно хороший поэт, но далеко не гениальный), от которого тоже рыдал.
Понятно, что от футуристического памятника Перовской упёртые реалисты не зарыдали. А зря! Да, ничего общего с внешним обликом Софьи Львовны памятник не имел, но символически он совершенно чётко отражал её титаническую личность, да и весь героический этап «Народной воли».
Памятник был демонтирован 8 апреля 1919 года по решению Петросовета. Обиженный Гризелли вскоре покинул Россию. Да и то сказать, что пламенному футуристу было делать в ней, год от года становящейся всё более похожей на чиновную царскую. То ли дело революционная Италия. В 1939 году он создал в Риме гениальный монумент Il genio del fascismo. Который и после 1945 года не снесли. Лишь надели на него боксёрские перчатки и переименовали в «Гения спорта».
Не повезло и самому Татлину. Его гениальный проект памятника III Интернационала, который и поныне считается одним из главных символов мирового авангарда воплощён не был. Коммунистическая власть к авангардизму, как и ко всему новаторскому, быстро охладела и обратила взор к не самым лучшим образцам ампира, обернувшимся вскоре унылым соцреализмом. Единственная прижизненная персональная выставка Татлина прошла в 1932 году. После этого он занялся книжной графикой и театральной декорацией.
Из всего наследия ленинской монументальной пропаганды в Петербурге сохранилось лишь кладбище «героев революции» (в основном городовых, защищавших царизм от восставшего народа) архитектора Льва Руднева на Марсовом поле и небольшой бюст Некрасова работы скульптора Всеволода Лишева в скромном скверике на Литейном. Все остальные были демонтированы или разрушились сами собой. А жаль. Большинство из них были настоящими шедеврами авангарда, да и люди, которых увековечивали скульпторы заслуживают вечной памяти ― Перовская, Чернышевский, Гарибальди. Но именно они сегодня меньше всего востребованы властью. Зато уже несколько лет муссируется идея возвращения Александра III на прежнее историческое место. И не то, чтобы памятник был плох ― с тех пор как его назвали обормотом, взгляд на творчество Паоло Трубецкого кардинально переменился. Но всё-таки монумент консерватизму в центре города трёх революций как-то не комильфо что ли…
