3 мая 1925 года возле Технологического института был открыт памятник Георгию Плеханову. Установлен он был по заветам ленинской программы монументальной пропаганды. Хотя самого Ленина уже не было. Он лишь успел заметить, что «скульптор, изготовляющий бюст Плеханова, нуждается в материалах» и вежливо вопрошал Петросовет, «нельзя ли присмотреть, налечь, проверить?» Петросовет, видимо, не очень торопился с присмотром, поскольку вождь мирового пролетариата так и сошёл в могилу, не увидев монумента.
А что касается пропаганды, то ей и вовсе было не до пламенных марксистов-народиков. Вся её мощь сосредоточилась на жирующих нэпманах.
В общем памятник получился, мягко говоря, не очень. Хотя ваяли его неплохие скульпторы, можно сказать, замечательные. Плеханова создал Илья Гинцбург (ученик Антокольского), а стоящего у его ног мускулистого пожилого рабочего с молотом и знаменем ― Матвей Харламов (ученик Беклемишева). Оба выпускники императорской Академии художеств, окончив которую Гинцбург был награждён малой золотой медалью, Харламов ― заграничной поездкой.
Короче говоря, искусствоведы в один голос утверждают, что при создании памятника Плеханову были допущены серьёзные ошибки ― марксист получился значительно больше рабочего. И в результате композиция оказалась ни к чёрту. Переделывать памятник не стали, но вместо того, чтобы установить у Казанского собора, как планировалось (в честь Казанской демонстрации 1876-го), задвинули подальше от центра. Впрочем, радости народной это не помешало ― на открытие собрались старые марксисты, плехановские соратники. Как пишет «Красная газета», на памятник водрузили «вдову Г. В. Плеханова т. Р. М. Плеханову». Ей устроили овацию, а т. Р. М. Плеханова поблагодарила за установку памятника.
Так он и стоит. Продолжая вызывать вопросы. Как же двум хорошим мастерам удалось так испоганить хорошую вещь?
Возможно, всё дело в том, что скульпторы работали порознь, каждый ваял своего героя, не оглядываясь на соавтора. Но это как-то уж очень сомнительно. Есть другой вариант. Во время Казанской демонстрации рядом с Плехановым действительно был рабочий-ткач ― шестнадцатилетний Яков Потапов. И он действительно держал знамя «Земля и воля» и развернул его сразу после того, как Плеханов произнёс свою речь. Якова Потапова подняли на руки. Потом он дошёл со знаменем до Садовой и там был схвачен. На суде был объявлен одним из организаторов демонстрации, но по малолетству отделался сравнительно лёгким наказанием: его заточили в монастырь Вологодской губернии для исправления. Через год за «буйный характер» его перевели в одиночную камеру тюрьмы Соловецкого монастыря. Но Яков Потапов, видимо, был тем, что сегодня называют отрицаловом. На Соловках он тоже не очень-то раскаялся и при первой же возможности это доказал ― вполне определённо высказался на молитве по случаю казни народовольцами Александра II. За это предстал перед судом святейшего Синода и сослан в Восточную Сибирь. Там он и умер. Аккурат 3 мая. 1919-го. Возможно, Харламов хотел изобразить именно малолетнего Якова Потапова, потому и сделал его меньше ростом. Но под Плехановым стоит отнюдь не шестнадцатилетний заморыш, а могучий мускулистый мужик с усами…
В общем, после долгого перебора вариантов приходится признать: никакой ошибки не было. А было вполне в русле политики партии понимание: время прославлять рабочего прошло. Не только потому, что к 1925-му рабочих в ВКП (б) было всего чуть больше трети. Большевики, особенно пришедшие к власти, вообще не любили пролетариат. Именно по той причине, по которой его любил Плеханов ― за революционность. Вспомним: первую русскую революцию 1905-го делали рабочие, в результате царь подписал Манифест 19 октября. Великую Февральскую тоже свершили рабочие ― монархия пала.
А вот октябрьский переворот было дело чисто военное, и поначалу даже носило честное название ― вооружённое восстание. Под руководством Военно-революционного комитета (в котором не было ни одного рабочего). И Зимний брали вовсе не рабочие, а солдаты и «краса и гордость революции» ― балтийские матросы. Только после того, как всё было под контролем большевики назвали содеянное пролетарской революцией. Итогом её стала диктатура. Партработника над пролетарием. Что и демонстрировал памятник Плеханову.
В 1917-м в РСДРП(б) на две трети состояла из рабочих. В 1925-м рабочих в РКП(б) их осталось чуть больше трети. По большей части это были крестьяне, переселившиеся в город, и люмпены. А ещё ― пролетарии по анкете, вроде чекистов, пришедших в органы по набору с заводов. Остальные партийцы были крестьянами (не меть командовать середняком!), служащими и чиновниками.
О том, сколько было рабочих в КПСС в 1991-м лучше не упоминать. То была партия власти, а не рабочих. Но именно они, без всякой партии совершили последнюю русскую революцию. И не надо, не надо с пеной у рта доказывать, что это был раскол элит и помощь всемогущего Ронни. Без шахтёрских забастовок Ельцин&Ko ничего бы не смогли.
А теперь вопрос. Сколько рабочих в «оппозиционной» партии «Яблоко»? Сколько рабочих в «оппозиционной» и по определению «рабочей» партии КПРФ? Сколько рабочих в «оппозиционной» (по формальным признакам она такова) и популистской, то есть народной партии ЛДПР? И, да, увы, есть и такой вопрос: сколько рабочих было в структурах Навального?
Вот пока они не появятся, пока на Уралвагонзаводе не начнётся первая политическая стачка, путинизм будет побеждать. А как только начнётся, тут же обнаружится «раскол элит» и прочие мульки, которых так ждут и на которые молятся российские либералы.
…Что ж нам делать? Не хочется спать.
Мы теперь бы готовы молиться,
Но не знаем, чего пожелать.Пожелаем тому доброй ночи,
Кто всё терпит, во имя Христа,
Чьи не плачут суровые очи,
Чьи не ропщут немые уста,
Чьи работают грубые руки,
Предоставив почтительно нам
Погружаться в искусства, в науки,
Предаваться мечтам и страстям;
Кто бредёт по житейской дороге
В безрассветной, глубокой ночи,
Без понятья о праве, о боге,
Как в подземной тюрьме без свечи…Некрасов. 1858