Панчасила (Пять принципов) это политическая концепция, лежащая в основе индонезийского подхода к государству, нации и обществу. Пять принципов, составляющих Панчасилу, таковы: единобожие; справедливая цивилизованная гуманность; единая Индонезия; демократия (с национальной спецификой и основанная на представительных и совещательных принципах); и социальная справедливость для всех индонезийцев.
Несложно заметить, что Панчасила создавалась как националистическая концепция, открывающая простор для большого количества разночтений и трактовок. Несмотря на то, что многие доктринальные тексты и манифесты Третьего пути изобиловали размытыми формулировками и националистическим пафосом, причём зачастую — в ущерб практическому смыслу и вопреки воле авторов, в случае с Панчасилой так и было задумано.
Представляя Панчасилу в 1945 перед Комиссией по подготовке независимости, Сукарно, который был одним из её главных создателей, обрушился на перестраховщиков, которые одержимы стремлением заранее рассчитать каждый шаг и обрести независимость, заранее прорешав все задачи, продумав национальную идеологию до мелочей и тщательно обсудив все подводные камни.
Мы поднимаем слишком много проблем. Если взяться за выполнение всех этих мероприятий вплоть до самых мелочей, то ни я, ни вы, ни все мы вместе не увидим Свободной Индонезии до самой могилы!
Будущий индонезийский лидер призывал подходить к вопросу независимости и строительства свободной Индонезии более общо, поменьше перестраховываться и рефлексировать, решительно брать независимость, приступать к созданию нового государства. Сукарно предлагал ориентироваться на опыт молодых и революционных государств, таких, как Саудовская Аравия и Советская Россия.
Определяя независимость, Сукарно не раз прибегал к метафоре моста, золотого моста. В первую очередь, считал он, необходимо построить мост и пройти по нему к независимости, взять её, а дальнейшая тактика и стратегия приложатся. Подход Сукарно горячо одобряла революционно настроенная молодёжь, которую тот не забыл упомянуть:
…два миллиона нашей молодёжи выдвигают лозунг: немедленно предоставить свободу Индонезии! …разве вы откажетесь и скажете: подождите, ещё рано, дайте нам сначала уладить вот это да вот то, а тогда мы осмелимся принять эти дела и создать Независимую Индонезию?
Ответом на вопрос Сукарно были крики: «Нет! Нет!»
После того, как Индонезия стала независимой, а Сукарно возглавил молодую республику, Панчасила легла в основу республиканской государственности. На неё ссылались, ею прикрывались, о ней дискутировали. Она росла и наполнялась новыми политическими смыслами, постепенно выходя из-под контроля левых. У гангстеров-преманов, участников борьбы за независимость и, в будущем, — антикоммунистических чисток, способных держать под контролем небольшие городки и целые районы мегаполисов, была своя Панчасила, а у военных, которых жизнь временно поставила по одну сторону с преманами, — другая. Для обывателей и предпринимателей Панчасила стала частью повседневной жизни, элементом этикета и воспитания. Для индонезийских католиков Панчасила была шансом на антикоммунистический реванш и гарантией того, что после свержения левых к власти не прорвутся мусульмане. Для жителей деревни она служила гарантией сохранения их традиций и самобытности, а для горожан — символом развития и мощного экономического роста.
Панчасила принесла значительную пользу Индонезии, поскольку она стала частью фундамента молодой нации и смогла примирить людей разной веры и крови. Объясняя расплывчатость Панчасилы, Сукарно напирал на необходимость преодоления множества противоречий (этнических, религиозных, племенных, исторических) внутри индонезийского народа. Несмотря на левые взгляды, Сукарно полагал солидаристский, националистический принцип приоритетным относительно классового. Это стало одной из главных причин формирования Панчасилы как доктрины Третьего пути: в Индонезии национализм победил марксизм.
Сами индонезийцы, впрочем, никогда не скрывали своих симпатий к Третьему пути. Выдающийся политический деятель и национальный герой Индонезии Мохаммед Хатта, выступая по радио 12 июля 1951 года, отмечал, что для создания эффективной экономической системы, не являющейся капиталистической, но «отвергающей коммунизм и марксизм», следует использовать кооперативы. Кроме того, ещё во время презентации Панчасилы в 1945, Сукарно охарактеризовал её как индонезийский Weltanschauung, ссылаясь на опыт других государств, прибегавших к конструированию общенациональных, пассионарных идеологий. Среди них Сукарно перечислил Третий Рейх, РСФСР-СССР, Японию и Саудовскую Аравию.
В доктрине Панчасилы военные были предусмотрены прежде всего как оборонительный механизм, вокруг которого организуется мобилизованное общество, если Отечеству и его независимости угрожает опасность. Сама по себе способность людей не просто озвучивать идею Родины, но и воевать за неё, и проливать кровь за свою землю, с т.з. борцов за независимость была фактором, легитимизирующим индонезийскую государственность.
С годами, однако, Сукарно начал вести более агрессивную политику. Его радикальные реформы добивали слабую, закрытую индонезийскую экономику, а красноречивые выступления и обвинения в адрес китайцев уже не удовлетворяли народ, который был лишён многих бытовых удовольствий (в частности, при Сукарно в стране действовала очень жёсткая цензура, из-за которой просмотр иностранного фильма или чтение журнала стали настоящей проблемой), быстро нищал, давился в очередях и не мог достать даже тех скудных товаров, которые были доступны раньше. Сукарно и его левые соратники объявили о переходе к управляемой демократии и провозгласили курс на собирание земель (возвращение Западного Ириана) и решительную борьбу с марионеткой международного империализма — Малайзией. Военные перестали даже формально рассматриваться как оборонительный, «народнический», насыщенный фёлькише-романтикой фактор, а с моральным ослаблением режима они превратились в супер-влиятельную политическую силу.
По приходу к власти военные старались более основательно раскрыть потенциал Панчасилы, которая к концу правления Сукарно находилась в кризисе. Левые всё чаще использовали идеологию для оправдания собственных неудач, и её авторитет начал колебаться. В дальнейшем милитарес, правоведы и интеллектуалы квалифицировали этот период, как отход от Пяти принципов и основных идей, заложенных в Конституции 1945 года. Военный переворот и приход к власти антикоммунистов фактически стал возвращением к истокам индонезийской идентичности и её очищением от иностранных коммунистических веяний. Несмотря на то, что Сукарно был патриотом и старался сделать как лучше, его чудовищный перекос влево продолжал оказывать неблагоприятное влияние на состояние индонезийского государства и общества. Неэффективные методы управления и регуляции, пустословие вместо реальных дел, идейный левый догматизм вместо рациональных действий и брутальная цензура мешали большинству индонезийцев, в том числе предпринимателям и рабочим. Панчасилу всё чаще использовали для оправдания или отрицания неудачных шагов власти.
Панчасила при Новом порядке
После падения национал-коммунистического режима Сукарно в 1966 году и устранения левых сил из индонезийского политического пространства, военные провозгласили новый этап в истории страны. Во главе государства встал генерал Сухарто. Период правления Сукарно отныне назывался Старым порядком — Orde Lama. Период, который наступил с приходом милитарес, — Новым порядком, Orde Baru. В руках военных Панчасила превратилась в одну из наиболее политически успешных версий доктрины Третьего пути, в которой национализм, традиционализм и консерватизм шли бок о бок с прорывной индустриализацией, технологизацией, эгалитаризацией, развитием сферы услуг и развлечений, и интересными третьемиристскими общественно-культурными практиками.
Милитарес прибегали к Панчасиле в разных сферах политики и поощряли изучение, углубление и «индонезианизацию» страны. Генерал-лейтенант Али Муртопо призывал активнее подключать к процессу нацбилдинга учёных и интеллектуалов:
«Чтобы сконструировать наиболее подходящую политическую модель для Индонезии будущего, нужно развивать культуру в этом направлении. Антропологи могли бы предложить некоторые идеи и тем самым сделать свой вклад. Существует огромная потребность в расширении наших познаний о культуре, чтобы мы смогли оформить и построить такой порядок, какой нужен для эффективной модернизации».
Панчасила в экономике Нового порядка
Экономика Панчасилы представлялась как экономика смешанного типа (выступая перед американцами в 1949, авторитетный экономист Сумитро Джойохадикусумо, подчеркнул, что идеальная экономика с т.з. индонезийской нации должна носить именно такой характер), основанная на кооперативистских принципах, сильном присутствии государства, которое, однако, собирается не столько контролировать и запугивать, сколько охранять частную собственность, гарантировать безопасность, защищать права экономических акторов и обеспечивать успешность логистических процессов.
Режим обслуживали два блока экономистов. Либеральный блок после военного переворота представляла берклийская мафия — группа технократов, обучавшихся в США и стоявших на позициях, сравнительно близких к неолиберальным. «Мафиози» идеологически противостоял националистический блок, в который входили как экономисты, так и влиятельные политики — например, популярный губернатор Джакарты Али Садикин, известный своими дирижистскими и про-социальными взглядами. Когда генералам требовалось отдалить берклийцев и сместиться в сторону консерватизма и ограничения иностранного влияния в стране, они обращались к консерваторам, националистам и, конечно, Панчасиле — источнику патриотических и протекционистских настроений.
С другой стороны, «мафиози» и сочувствовавшие им сторонники открытого рынка, тоже нередко прибегали к Панчасиле и трактовали её как воплощение развития, экономического роста, инвестиционной и туристической привлекательности, и технического прогресса. Анвар Насутион, известный экономист, прямо противопоставлял Панчасилу этатизму и характеризовал её как основу «экономической демократии, в которой могут нормально функционировать рыночные механизмы». Когда военные считали необходимым прижать традиционалистов, мусульман и консервативное политическое лобби, они призывали «рыночный лик» Панчасилы.
Индонезийские теоретики и идеологи уделяли особое внимание критике левых теорий с позиций Панчасилы. Они призывали не путать индонезийский метод управления и хозяйствования с марксизмом-ленинизмом, маоизмом, или другой похожей идеологией. Маркс и Энгельс, создавая свою теорию, противопоставляли экономическое развитие социальной справедливости, но у Индонезии, по мнению индонезийского политика и экономиста Квик Киан Джая, был собственный путь, гармонизирующий экономическое и социальное развитие, путь, «отвергающий идеи Маркса, Энгельса, Ленина, Мао и их последователей». На практике Панчасила времён Нового порядка принесла стране мощный экономический рост на протяжении нескольких десятилетий, а также индустриальный, технологический, медийный и культурный подъём. К негативным последствиям можно отнести коррупцию, обусловленную преимущественно историческими причинами, но также и общей архитектурой режима.
Панчасила, как государственная идея
В основе государственной философии Панчасилы лежат два принципа: единство народа и антиколониальный национализм. Военные добавили к ним антикоммунизм и сделали дополнительный акцент на частной собственности.
Описание государства, построенного на принципах Панчасилы, встречается у индонезийского политического философа Кирди Дипоюдо:
…это государство, целью и смыслом которого является защита и расширение фундаментальных прав и достоинства всего индонезийского народа. Оно создано так, чтобы каждый мог жить с достоинством, присущим человеческому существу, заниматься саморазвитием, духовным и материальным совершенствованием в той манере, которая ему подходит наилучшим образом. Тем самым он примет участие в совершенствовании всего народа и развитии интеллектуальной жизни нации.
По мнению Дипоюдо, основным принципом Pancasila State является консенсус-компромисс, противопоставляемый крайностям и радикальным идеологиям, которые не учитывают интереса всех индонезийцев. С такой точки зрения Панчасила представляет собой идеологию радикального Центра, совершающего постепенную экспансию, принуждение к миру и интеграцию противоречивой конфликтной периферии — коммунистической, исламистской, сепаратистской, или какой-то ещё. Рассуждая о перспективах создания исламского государства первый индонезийский министр юстиции Супомо утверждал, что
…наше государство должно основываться на интегральной идее. Оно не должно идентифицировать себя с сильнейшей группой, ему следует быть над группами и индивидами, и интегрироваться со всеми социальными стратами. Следовательно, идеал исламского государства противоречит идеалам идеалам государства единства.
Сукарно считал, что Пять принципов можно при желании свести в три: «Социо-национализм, социо-демократия, вера в Бога», а эти три — в один, универсальный, называемый gotong-rojong — взаимопомощь:
Не христиане для Индонезии, не мусульмане для Индонезии, не Хадикусумо для Индонезии, не ван Эк для Индонезии, не богач Нитисемито для Индонезии, но Индонезия для Индонезии, все для всех! Индонезийское государство… должно быть государством взаимной помощи!»
Военные добавили к Панчасиле антикоммунистическую и правоконсервативную компоненты, но идеология, лозунги, декларируемые цели и общий вид остались прежними. Милитарес не упустили возможности закрепить «право на Панчасилу» и её толкование за собой, обвиняя побеждённых конкурентов слева, но не более того. Например, генерал-майор Али Муртопо в 1973 обвинил старую власть в том, что
…справедливое и процветающее общество в Индонезии не было построено. И основными причинами тому — извращение принципов и отход от Конституции 1945 года и Панчасилы.
Сам Сухарто считал, что Панчасила «не родилась внезапно в 1945 году, а прошла долгий путь, созрела в ходе борьбы нашего народа, присматриваясь к опыту других стран и вдохновляясь великими мировыми идеями». Корни же Панчасилы, по мнению индонезийского лидера, уходили даже не во времена борьбы за независимость, а в непроглядную бездну Национального, «в идентичность нашего народа и великие идеи индонезийской нации». По словам Сухарто, Панчасила в общем виде это национальная идеология, которая охраняет человеческое достоинство, защищает права человека и частную собственность, но не забывает о естественном равенстве людей и социальной справедливости.
Панчасила и культура
Для создания национальной культуры сторонники Панчасилы предлагали тактику «двух лучших»: лучшее от «низов» (региональные, племенные, народные культурно-эстетические идеи, верования и тексты, обработанные, организованные, изданные, «поднятые» до национального уровня и встроенные в единую пёструю индонезийскую национальную идею) плюс лучшее от «верхов» (наиболее привлекательных и передовых культурных практик из богатых развитых стран, и стратегий, образов и текстов от развитых иностранных культур.) Деконструировать, смешать, провести индонезианизацию, получившееся организовать согласно Пяти принципам и гармоничной индонезийской философии.
Подход сработал. Опираясь на практический метод и идеи Панчасилы, индонезийцы оказались в числе молодых наций, которым удалось деконструировать западную культурно-эстетическую парадигму, деколонизировать её, сделать безопасной для себя, интегрировать и переварить. Развивая и переосмысляя собственные культурно-эстетические концепции и образы-стратегии, индонезийцы частично позаимствовали западный язык образов, символов, штампов. В результате сложная, яркая, мрачная, народническая эстетика с элементами трайбализма и аграрных закрытых сообществ обрела универсальное обаяние, вирусность и притягательность.
После отстранения левых от управления страной и прекращения внутреннего конфликта, генералы принялись раскручивать гайки в сфере культуры. В кинотеатрах начали показывать западные фильмы, на прилавках появились разнообразные журналы, начала развиваться музыкальная поп-культура. Поддержка индонезийского производителя, однако, продолжалась, и её осуществляло как государство, так и лояльный бизнес, и… организованная преступность, которая имела солидную долю в индонезийском кинопрокате. Режим эпизодически был строг и даже грозен, но в целом генералы поддерживали плюрализм, культурное разнообразие и были очень либеральны в отношении кино-, медиа и музыкальной индустрий. Индонезийский кинематограф поначалу выглядел как пародийное шоу категории B. Однако он быстро развивался, обучался, подхватывал передовые тенденции. Вскоре он уже мог конкурировать с другими крупными киноиндустриями Третьего мира — такими, как турецкая или индийская. В 80-х он превратился в самостоятельный культурный феномен, а в XXI веке стал ублажать зрителя великолепными олдскульными и атмосферными фильмами.
Определение Pancasila culture можно найти у Руфинуса Лахора, индонезийского католического активиста, просветителя и учёного. Он высказал типичную для индонезийской политической философии формулировку, которая демонстрировала стремление к некой универсальной точке опоры, найденной путём противопоставления солидаристского и «центристского» (в смысле уравновешенного, отстаивающего интересы всех) национального идеала — крайним враждебным тенденциям. Иными словами, для Панчасила-дискурса характерны определения посредством противопоставления определяемого интегрального национального идеала — неким «крайним», субъективным, «предпочитающим часть целому» факторам. Подобная самопрезентация типична для идеологий Третьего пути; собственно, Третья позиция изначально презентовалась, как нечто сбалансированное, над-дискурсивное, противостоящее антинациональным идеологиям, отражающим интересы меньшинств и игнорирующим большинство — либерализму и коммунизму.
Конструирование национальной культуры с использованием принципов Панчасилы, считал Лахор, предполагает противостояние как отжившим «феодальным социокультурным нормам, так и негативным аспектам иностранных культур». В то же время он подчёркивал, что Панчасила поддерживает заимствования позитивных элементов из иностранных культур. Они необходимы для эффективной модернизации и развития, и общество имеет право использовать их, если они не противоречат индонезийской идентичности.
Статью можно прочитать в блоге Китти Сандерс