За Бучей – Бородянка и Макаров. Новый шок – Краматорск. Отбивается в осаде Мариуполь. Под огнём Попасная, Рубежное, Золотое, Лисичанск… Бои на востоке и юго-востоке разворачиваются в большую битву. Америка отвечает на «спецоперацию» ленд-лизом для Украины. В российской элите нет раскола, но возникает разброд. Которым некому воспользоваться: российская оппозиция отстаёт в ментальной эволюции от украинского президента. Сама жизнь восстанавливает надёжность прежних понятий. Крепость – каждая хата.
Ракетный удар нанесён по железнодорожному вокзалу в Краматорске. Пятьдесят убитых, более ста раненых. Тысячи людей готовились к эвакуации – к городу приближаются бои, в которых должна завершиться «славянская» схватка 2014-го. Украина обвинила войска РФ в очередном военном преступлении. В ответ Минобороны РФ переваливает ответственность на украинские вооружённые силы – обстреляли украинский город, чтобы сорвать эвакуацию, объявленную украинскими властями… Агитпроп окончательно запутался: сначала победно отрапортовали про «удар по скоплению боевиков», потом на ходу переиграли на «украинский удар по своим». Океан пропагандной лжи давно не замечает утопленников.
Песков, голосом которого, как положено считать, вещает Путин, говорит о трагических потерях России. И выражает надежду на скорое прекращение кровопролития – «либо путём “спецоперации”, либо путём переговоров». Разговоры непредставимые в дни начала. Параллельно другой путинский голос, зампред Совбеза Медведев, озвучивает установки тотального безумия.
Если Песков, по хозяйской оценке, «несёт пургу», то Медведев словно поступил в услужение к солосергейцевым. Эти тексты – карательная «переделка» украинского народа, расправа со сторонниками национальной независимости, вычисление «предателей» по лицам и т.п. – действительно побуждают к денацификации. Не Украины. Всё это классика нацизма (правда, малограмотная и банальная до примитива) – взятая на вооружение идеологами и подголосками правящей олигархии РФ.
Лавров тем временем рассуждает о продолжении переговоров. Здесь налицо иная классика – дипломатического торга. С однозначной целью: максимально ограничить украинский суверенитет. При заведомом отказе украинской стороны. В результате затягивается не столько диалог, сколько военное противостояние. Что и требуется для решения внутриполитических задач. Но очевидный срыв первоначальных планов «спецоперации» создаёт теоретические возможности.
Тональные различия сановных речей не означают «раскола элит». В целом номенклатура едина в агрессивно-репрессивных устремлениях. Да и поздно что-то менять: слишком много пройдено красного. Но тактические противоречия налицо. Если бы в России существовала оппозиция, для неё появлялись бы шансы.
Но оппозиция разгромлена задолго до 24 февраля. Движения нет, нет и организаций. Спонтанные протесты подавляются. Однако есть яркие выступления отдельных активистов. Вновь опубликовал концептуальный текст радикальный петербургский оппозиционер Александр Скобов. С призывом создать межгосударственную Антипутинскую коалицию – и реально повторить победу над нацизмом. Обращается Скобов и к российским интеллектуалам – охарактеризовать правящий режим как нацистский: «Эти слова должны быть произнесены. Мы должны вынудить политических лидеров Свободного мира произнести эти слова. Zло должно быть названо. Или вы согласны со всем этим жить?»
При этом автор сам констатирует растерянность своей аудитории. Социальная депрессия оппозиционной интеллигенции констатировалась и раньше. Режиму многое удалось на этом направлении. И даже без масштабных репрессий. Хватило административного давления и пропагандной глотки.
Никак не уйти и от вопросов самим себе. Оппозиция боролась годами. За эти годы режим не только утвердил тотальную власть в стране, но и – констатирует Скобов – сломал мировой порядок, навязав собственный. Таков итог оппозиционной деятельности в ситуации, куда менее жёсткой, чем нынешняя. Буквально только что совершена очередная ошибка: оппозиционные авторитеты глубокомысленно доказывали, как «невыгодно Путину» нападение на Украину. Расписываясь в непонимании природы и сути режима. А теперь – вынуждать к чему-то лидеров свободного мира?
Характерно и другое. Внутренняя российская тематика отошла на самый дальний план. Альтернативное политическое поведение вообще не прорабатывается. Об обращении к социальным группам за пределами традиционной аудитории нет и речи.
Между тем уже отмечалось: лояльность «глубинного народа» к правящей элите – равно как к советской и даже царской – во многом основывалась на специфическом социальном контракте. Власти не вмешивались в быт. Миллионы людей были парадоксально свободны при любой диктатуре. Масса народу жила и живёт пока на «большом базаре», вне режимных установок. Это весит не меньше материальных подачек. Государственная политика и тем более идеология приемлемы, пока не доходят до курилки и шалмана.
Положение меняется. Ужесточённый репрессивный формат затронет не только активистов и блогеров. (Как каток 1937-го проехался не только по «антисоветским и троцкистским элементам».) Ужесточённый формат режима включает не только новые пласты законодательства, типа «дискредитации», но и подзаконные акты с инструкциями широкого охвата. Только отвлечение силовиков – Росгвардии, госбезопасности, профильных полицейских подразделений – на горячие «спецоперационные» задачи (боевые действия, оккупационные зачистки, отслеживание диверсантов и т.п.) предотвращает пока массовые преследования. Но и то: «Уже детей в экстремисты записывают!» – доводиться слышать на автобусных остановках.
И здесь возникает разлом. Между оппозицией и потенциальной поддержкой. Не только социальный, но и мировоззренческий.
«Тем, для кого месть не стоит в центре мироздания, трудно понять “нормальность” реакции “мстителей” – пишет в соцсети профессор Европейского университета и автор исторических исследований Дмитрий Травин. – Я сам года три назад этого не понял бы. Но был у меня в жизни момент, когда история открылась другой стороной, и я должен был многое пересмотреть из своих старых представлений. Месть была естественным регулятором, впитавшимся в плоть и кровь. Теперь вижу, как призраки прошлого встают нынче. Традиционное общество гораздо ближе, чем кажется. Оно живет по соседству с компьютерным миром».
Но эта традиционность (примерно то же явление Александр Скобов называет архаикой) гораздо шире мести. И способна проявляться отнюдь не только в имперско-черносотенном виде, на службе номенклатуры. Можно и по «Армейской истории»: «А не хочешь наоборот?!»
Листовки типа «Война кремлёвским нацистам! Война ворам и мокрушникам!» по-своему отражают именно такую ментальность. Традиционное понимание ценностей и смыслов формировало украинское добровольческое движение. И даже в мировом масштабе – если считать представителями свободного мира не только глав государств и правительств. Сторону Украины принимают ангольская УНИТА и никарагуанские контрас, наследники ВАКЛ и продолжатели АБН. Для кого украинская борьба – продолжение Джамбори почти сорокалетней давности.
В этом же контексте ярко прозвучало интервью украинского президента израильской газете Haaretz. «Абсолютно либеральной, европейской Украина не будет. Не будет такой, какую мы хотели сначала. Будет идти от крепости каждой хаты, каждого дома, каждого человека», – сказал Владимир Зеленский.
Обращение к традиции солидарной воли, самостийной независимости, самообороны и повстанчества… И это освоено президентом, которого избирали «по приколу». Во имя мира и благополучия. И вот – прежняя неизбывная триада: «Армия, вера, мова».
Джордж Оруэлл регулярно вспоминается в связи с жуткими предугадываниями романа «1984». Но есть среди его работ очерк 1941 года «Уэллс, Гитлер и Всемирное государство». Тоже воспоминание о будущем. «Что позволило Англии устоять в последний год? Прежде всего атавистическое чувство патриотизма, врожденное у тех, чей родной язык английский, — ощущение, что они превосходят всех остальных. Главная цель английских левых интеллигентов состояла в том, чтобы подавить это ощущение, и, если бы им удалось добиться своего, мы бы сейчас видели эсэсовские патрули на улицах Лондона. Энергия, делающая мир, порождается чувствами — национальной гордости, преклонением перед вождём, религиозной верой, воинственным пылом, словом, эмоциями, от которых либерально настроенные интеллигенты отмахиваются как от пережитка, искоренив этот пережиток в самих себе настолько, что ими утрачена всякая способность к действию».
Случалось уже, когда пережитки становилась спасением будущего.
Никита Требейко, «В кризис.ру»