Ключи Ислама Каримова

Канонический роман Джорджа Оруэлла «1984» имеет продолжение. Повесть «1985» написал венгерский диссидент Дьёрдь Далош. Начинается «1985» с того, как люди при встречах вместо «что нового?» спрашивают «что опровергнутого?» Нечто подобное второй день происходит вокруг Узбекистана. Жив ли Ислам Каримов, на данный момент неясно. Ясно другое: в любом случае процесс пошёл. Узбекистан начал меняться.

Президента гальванизируют. Он нужен всем

Информация о госпитализации президента Каримова с кровоизлиянием в мозг распространилась вчера. Хотя случилось это, как стало известно, ещё в воскресенье. Ни сообщений, ни тем более разъяснений от официального Ташкента всё ещё не поступало. Путинский пресс-секретарь Песков признаёт это в своей простодушной манере: мол, контакты поддерживаем, но ничего толком не знаем  (чего стоят такие контакты?).

Единственное выступление было полуофициальным. Младшая дочь узбекского властителя Лола констатировала заболевание отца и попросила уважать приватное пространство своей семьи.

Ещё ночью считалось, что Каримов скончался. Хлынул поток новостей «от информированных источников». В том числе – об аресте финансового вице-премьера Рустама Азимова. Это знаковая фигура. С его именем давно связывается как бы «реформаторская тенденция». По крайней мере, в экономике, которая в Узбекистане плотно контролируется государством. В этом плане Азимов противопоставляется премьер-министру Шавкату Мирзияеву, преданному приверженцу каримовской диктатуры.

Потенциальная опора Азимова – хозяйственники и предприниматели, особенно связанные с внешторгом. Ему симпатизирует ташкентская интеллигенция. Мирзияева поддерживает административный аппарат, привычный к своему ресурсу. Роль же арбитра переходит к Рустаму Иноятову, шефу узбекской госбезопасности, главному стражу режима. Обладателю ценного опыта разведопераций советского КГБ в Афганистане.

Предполагалось, будто Иноятов поддержал Мирзияева. Так бы, наверное, и произошло, будь всё ясно с самим Каримовым. Может быть, арестовали бы не Азимова, а наоборот, Мирзияева. Тут уже, как говорил Цезарь в «Спартаке», всё зависит от коня.

Но пришло опровержение: Азимов у себя в кабинете, без наручников, всё путём. Эта новость совпала с утренними опровержениями смерти Каримова. Теперь говорят о «стабильном состоянии». Президента явно гальванизируют. Он нужен всем. Даже теперь главный ключ ещё у него.

Нацлидер действительно гарант устойчивости. Но не страны, а верхушки

Ещё довольно свежа память о скоропостижной кончине соседа Туркменбаши  в конце 2006-го. От неожиданности престол сунули подержать его личному дантисту. Пока серьёзные люди утрясут меж собой. Самым серьёзным был «туркменский Иноятов» – Акмурад Реджепов, начальник туркменской госбезопасности и личной охраны покойного. Не прошло полугода, как генерал Реджепов с сыном были арестованы. Дантист Гурбангулы Бердымухамедов быстро освоил новое занятие. Он и теперь президент. А где Реджепов, неизвестно.

Внезапно умер в 2011 году и «любимый руководитель» Ким Чен Ир. Править из-за спины юного наследника Ким Чен Ына собирался начальник армейского генштаба маршал Ли Ён Хо.  Где маршал теперь, неизвестно. «Если жив, то об этом жалеет», – полагает Виктор Шендерович. Многим другим чиновникам и даже родственникам правителя жалеть уже не приходится.

В 1985 года умер албанский коммунистический диктатор Энвер Ходжа. Покрывший менее чем трёхмиллионную страну более чем миллионом бункеров. К его смерти готовились, даже был подготовлен преемник – секретарь ЦК Рамиз Алия.  Но при коммунизме что ни случись, всё неожиданно – хоть зимний мороз, хоть летняя жара. Ходжи тоже не стало неожиданно. Начальнику «Сигурими» Хекурану Исаи пришлось вводить своих амбалов прямо на политбюро, чтобы гарантировать утверждение Алии.

Придворные нигде не хотят так чудовищно рисковать. Даже в относительно адекватных режимах. Нацлидер действительно гарант устойчивости. Но не страны, а элиты, верхушки, камарильи. Поэтому каудильо Франко и команданте Чавеса гальванизировали до последней минуты. Оттягивали неизбежное. Не столько неизбежную смерть правителя, сколько неизбежное побоище сподвижников. По всей вероятности, это и происходит сейчас в Ташкенте.

Каримов и Назарбаев последние, кто правит со времён СССР. Остальные сменились

Ислам Каримов – патриарх в сообществе хозяев постсоветского пространства. Ему 78 лет, старше нет никого. На втором месте казах Нурсултан Назарбаев, на два года моложе. А теперь: внимание! – Каримов и Назарбаев последние, кто правит в бывших советских республиках со времён СССР. Все остальные сменились. Часто уже не раз.

Правление Каримова началось 27 лет назад с поста первого секретаря ЦК КП Узбекской ССР. До этого был министром финансов, возглавлял кашкадарьинский обком. Показал себя реально эффективным менеджером. Недаром выбор Михаила Горбачёва остановился на Каримове именно бурным летом 1989 года – после кровавой резни в Фергане. Требовалось стабилизировать ситуацию во взрывоопасной республике. Закрутить крышку котла. С этим Каримов справился.

Он явно не любил Горбачёва – своего сюзерена и покровителя. Хотя пример союзного генсека позволил узбекскому персеку тоже стать президентом (первым из республиканских лидеров). «Он развалит Союз», – это отзыв впоследствии цитировался, но дословная цитата звучит не так корректно. Узбекский партсекретарь не стремился к государственному суверенитету. Хлопковая монокультура, безработица от перенаселения, жёсткий криминал, подспудное нарастание исламизма – всё это не вдохновляло к отделению. Каримов предпочитал пусть сильно прохудившуюся, но всё же крышу Москвы.

Однако Союз развалился. Несмотря на все усилия Горбачёва сохранить его ради таких, как неблагодарный Каримов. 31 августа 1991 года президент Узбекской ССР зачитывал в республиканском Верховном Совете Декларацию независимости Узбекистана. После его речи воцарилось гробовое молчание. Депутаты ведь знали, с каким упорством их президент цеплялся за тень Союза. «Почему не хлопаете? Боитесь?» – спросил с трибуны Каримов. Грянул шквал аплодисментов. Наутро узбекские газеты вышли под шапками «Сбылась вековая мечта».

«Узбекистану предстоит погружаться в пучину диктатуры и культа личности», – предсказывали комментаторы. «Это жуть, что будет, – перетирали попутчики в поездах. – Вернутся байские внуки. Начнут считать овец, пропавших с семнадцатого года. За каждую овцу будут по одной голове снимать». Второй прогноз не сбылся. Потому что сбылся первый.

Властная вертикаль создала застойную систему. Но предотвратила таджикский сценарий

Каримов сохранил административную структуру компартии, переименовав её в Народно-демократическую. Местные партийные секретари превратились в хакимов – мэров и губернаторов. В тех же лунках, с теми же полномочиями. МВД и КГБ присягнули новому государству и встали наизготовку.

Оппозиционные организации национал-демократов не были запрещены, но собрания им разрешались только в закрытых помещениях, оцепленных милицией. «Здесь не Москва, – пояснял Каримов российским журналистам. – Люди другие, привычки другие. Под открытым небом мигнуть не успеешь, как начнётся вторая Фергана. Ведь лидеры этой оппозиции ничего не смогут контролировать. Я им давно сказал: наберёте в свои партии тысяч десять членов – садитесь, будем говорить о серьёзных вещах. А пока рано. И никакой личной неприязни тут нет. Личные отношения у меня с ними нормальные».

Когда в 1992-м коммунисты-анпиловцы устраивали в Москве уличные свалки и осаждали Останкино, обозреватели демократы кивали на Ташкент. Мол, церемонится с ними добрый Ельцин. Узбекский коллега такую ситуацию разрешил бы быстро. Собственно, без всяких бы. В феврале того же 1992-го в Ташкенте начало завариваться нечто подобное. Милиция немедленно открыла огонь. Погибли двое, остальные надолго успокоилось.

На первых своих выборах в декабре 1991 года Ислам Каримов собрал 87% голосов. Чуть больше знаменитой путинской цифры. С тех пор так мало он никогда не получал. Меньше 90% – это несерьёзно. Оппозицию приучили к такой схеме: Каримов баллотируется, оппозиционный кандидат за него агитирует. Не самому же президенту на это размениваться.

В экономике Каримов легализовал мелкобытовую «спекуляцию» и ремесленничество. Это создало страховочную сетку, предотвратило полное разрушение общества. Но крупные промышленные и аграрные активы оставались в госсобственности. Прежде всего хлопковый кластер. Самым решительным образом отверг Каримов приватизацию земли.

Жёстко отстроенная властная вертикаль создала застойную систему растянутого политического гниения. Но она же предотвратила развитие событий по таджикскому сценарию с 60 тысячами убитых в шестимиллионной стране. Радикальная оппозиция была загнана в политическое гетто, исламистская – в глубокое подполье. Каримов даже примерял мундир регионального жандарма. Его силовики во многом определили исход гражданской войны в Таджикистане. Узбекского президента восхваляли американские публицисты: он, мол, «экономит международному сообществу миллиарды долларов, останавливая фундаменталистскую угрозу на рубежах Средней Азии». Каримов начинал позиционироваться по типу «центральноазиатского Мубарака», развивал активную внешнеполитическую деятельность. Ещё в 1992-м, посетив Турцию, он вручил тогдашнему президенту Сулейману Демирелю символические три ключа – от трёх тюркоязычных стран Средней Азии. Хотя в любом случае мог распоряжаться только одним. Впрочем, с Турцией отношения в итоге не заладились.

Внешняя экспансия вообще не очень удавалась. Таджик Эмомали Рахмонов не проявил благодарности за помощь в гражданской войне и вывернулся из-под ташкентского контроля. Киргиз Аскар Акаев не бунтовал, но для овладения этой республикой требовались слишком большие дотации и слишком много замесов с «конными революционерами». Ниязов-Туркменбаши, закуклившийся в своём падишахстве, никого к себе не подпускал.

«Старший Брат смотрит на тебя». А огонь горит под землёй

Каримовская модель диктатуры имеет свою специфику. Диктатор не выпячивает себя, не упивается публичным поклонением. Он нечасто упоминается в официозных СМИ, кроме предвыборных периодов. В стране немного его портретов. Цветистые восхваления не приняты, хотя, конечно, не запрещены.

В то же время каждый знает: «Старший Брат смотрит на тебя». Всегда, везде, отовсюду. Жёстко пресекаются даже потенциальные альтернативы. Поначалу возник своеобразный культ легендарного первого секретаря Шарафа Рашидова – как «великого предшественника, заложившего основы будущей независимости». С этим было сразу покончено. Незачем. Не было никаких предшественников, всё началось с Ислама Абдуганиевича.

Триумфатором возвращался в независимый Узбекистан не менее легендарный Ахмаджан Адылов, многолетний босс ферганской партийно-хозяйственной мафии, привлекавшийся по хлопковому делу. В 1991 году он был объявлен национальным героем. И не очень-то благосклонно характеризовал эволюцию от Рашидова к Каримову: «Всё разрушено, развалено, цены страшные». Довольно скоро за ним пришли снова. Отсидел 16 лет, вышел только на 84-м году жизни.

В общем, если Старший Брат увидит что-то не то… А такое случается. Ведь поводов для недовольства более чем достаточно. Хотя бы потому, что средняя зарплата в стране – $100. (Зато в национальной валюте цифра пишется внушительно: 299 тысяч сумов!) Экономическая структура, хоть и дополнилась частными чайханами и УзДЭУ, осталась почти советской. Разве что основательно разболталась производственная дисциплина и выросла коррупция (очень, как все помнят, неслабая и в УзССР).

Поворотный рубеж был пройден 13 мая 2005 года в ферганском городе Андижан. Был устроен суд над двумя десятками местных предпринимателей, обвинённых в финансировании исламистского подполья. Боевики этого подполья попытались освободить своих спонсоров. Были атакованы армейская часть, пост МВД и городская тюрьма. Заключённые, естественно, подхватили оружие и подняли бунт. На несколько часов в городе фактически сменилась власть. Подавить удалось большой кровью: даже официально признаны почти двести убитых, неофициально до полутора тысяч.

Стало очевидно, что, несмотря на запреты и выхолащивание, оппозиция в Узбекистане есть. И столь же очевидно – какова эта оппозиция. Огонь горит под землёй.

Кровавый бой означал для Каримова переход Рубикона. Для Запада, с которым налаживались отношения, он превратился в диктатора. Зато пришлось идти на сближение с Путиным. После многолетней политики дистанцирования от РФ, сближения с такими странами, как Грузия, Украина и Молдавия. В результате очевидная социальная близость наконец конвертировалась в альянс. Каримовский режим стал рассматриваться как эталон для путинского.

Наконец, уже в 2010-х годах появилась в Узбекистане ещё одна оппозиция. Ведомство генерала Иноятова представило президенту досье-компромат на его старшую дочь Гульнару. Взятки на миллиард (не сумов, конечно, и не рублей), распущенное поведение, политические амбиции, непочтительные высказывания… В итоге Гульнара Каримова четвёртый год под домашним арестом. И миллиард долларов никак тут не помог. А ведь, как говорят, отец всерьёз подумывал о Гульнаре Исламовне как о наследнице государства. «Почему, почему, о Господи, так жестока к нему судьба?» (Александр Галич, «Поэма о Сталине»).

Каримова бы устроили и путинизм, и кудринизм. Но «разводные» реформы кончаются восстанием

Последняя на данный момент новость: в Узбекистане отменена программа торжеств на День независимости 1 сентября. Состоятся лишь народные гулянья в столичном Национальном парке Алишера Навои. Там присутствие президента не обязательно.

Возможно, медицина спасёт Ислама Каримова. Наверное, тогда он останется в своей должности. Но едва ли сможет быть реальным главой государства. Ключи будут уже не у него. Так или иначе, противоборство между премьером Мирзияевым и его заместителем Азимовым уже началось.

Выигрыш первого – это продолжение каримовской охранительной политики. Путинизм по-ташкентски, причём теперь при открытом сближении с Кремлём. Выигрыш второго – это своего рода «узбекский кудринизм», экстренная либерализация хозяйства и нормализация с Западом. При сохранении основ политической диктатуры. Думается, Каримова в принципе устроили бы оба варианта. Главного они не меняют.

Существует ещё один важный фактор. Шавкат Мирзияев родом из провинциального Заамина, граничащего с Таджикистаном. Упорно держатся слухи о его таджикской национальности. Тогда как Рустам Азимов – потомственный ташкентец, из местной научной элиты. Это роднит его с Рустамом Иноятовым. Землячество может перевесить политическую близость генерала к премьеру.

Для Узбекистана многое впереди. Снова вспоминается «1985» Дьёрдя Далоша. «Разводные» реформы, затеянные полицией мыслей после конца Старшего Брата, кончились восстанием пролов.

Никита Требейко, «В кризис.ру»