На коллегии Генпрокуратуры Владимир Путин признал массовые нарушения прав и свобод человека в России. Со слов генерального прокурора, которые повторил Путин, общее количество нарушений составило порядка 3,2 млн только за 2015 год. Это более 60% от всего количества правонарушений в стране.
Это признание выглядит настолько лицемерным, что какие-либо оценки тут просто бессмысленны. В то время, как Путин признаёт нарушения прав человека в России, украинской лётчице Надежде Савченко выносится совершенно неправомерный приговор на основаниях, притянутых за уши. Якобы, виновна в гибели журналистов, хотя те погибли от миномётного обстрела после того, как Савченко попала в плен. Перешла границу, хотя её через границу доставили под конвоем…
Это – только самый громкий современный процесс. Есть и долгоиграющие темы. Например, процесс над Алексеем Навальным по делу о «Кировлесе». Нисколько не смущаясь натянутостью обвинений, судья выносит странные приговоры. За ними отчётливо виднеется чья-то верховная воля. Издевательство над правосудием в разыгравшемся в Кирове фарсе состоит хотя бы в том, что процесс катится в одном направлении, невзирая на отказ некоторых свидетелей от своих показаний. Судья в приговоре механически копирует шпаргалки обвинения.
Таких политически ангажированных, осуществляемых по заказу сверху процессов в России очень много. Чего стоит одно «болотное дело»! А есть ещё дело екатеринбургского «яблочника» Максима Петлина, которого сажали на четыре года за сопротивление незаконным застройкам. Этот процесс наглядно показал ещё одну сторону российского правосудия: защищать свои законные права небезопасно.
Или взять процесс над петербургским предпринимателем Владимиром Барсуковым. Всё, что сумела следственно-прокурорская команда в дружном единении с судьями – выиграть первые процессы и посадить Барсукова за «рейдерство». Обвинение в организации покушения на регионального олигарха Сергея Васильева отклонено присяжными. Немедленно машина запускается заново – так, чтобы не допустить сбоев «спецправосудия». При этом инвалид первой группы Барсуков, восемь лет находящийся в тюрьме, периодически ограничивается во врачебной помощи.
Недавний пример: судилище над петербурженкой Диной Гариной. Против неё возбуждено уголовное дело за «публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности». Водитель троллейбуса осмелилась опубликовать пост в соцсети. В котором призвала сторонников-националистов выйти на «прогулку» по Невскому. Без символики, плакатов и звукоусиления. Но даже такая, сверхмягкая форма протеста показалось опасной.
За репост в соцсети осуждён гражданский активист Максим Калиниченко. Преследуют уже за виртуальные «лайки»! Интересно, введут ли ответственность за «дизлайки» на Ютьюбе. Или за частное неодобрение очередной речи президента. По логике уже имеющихся приговоров это будет следующим этапом в развитии карательного маразма.
То, что Путин пытается играть в «хорошего полицейского», уже очевидно. Он постоянно примеряет на себя эту роль – в Пикалёво с Олегом Дерипаской, в ситуации с финским мальчиком Антоном Салоненом и так далее. Когда-то это работало на его имидж – «мочение в сортире» тоже воспринималось как заступничество сильного лидера и «хорошего парня». Но теперь весь этот спектакль с озабоченностью нарушениями прав человека выглядит очень неестественно. Особенно потому, что роль «плохого полицейского» отведена… церковникам.
Патриарх Кирилл на днях призвал не допускать примата вредных еретических «человеческих прав» над религиозными установками. Мракобесный выпад очевидным диссонансом перекликается с «либеральной» тревогой Путина. Не очень понятно, что эти двое хотят донести до электората. Кто из них больше неправ? Учитывая, что Путин не может быть неправ по определению, это игра на его имидж, и ни на чей больше.
Тогда, получается, неправ патриарх? Путин решил намеренно дистанцироваться от князей РПЦ? Но это труднопредставимо, поскольку именно Кириллу отведена функция умиротворения православной части населения. Его призывы подумать о горнем, забыв о тленном, призваны смягчать кризисный эффект в период пикирования. Если эта игра – инициатива Пескова, то пора ставить вопрос о его профпригодности.
Если всё же попытаться расшифровать послание Путина, то вскрываются довольно любопытные тенденции. В первую очередь президент опирается на данные Генеральной прокуратуры. Главным «содокладчиком» тут выступает Юрий Чайка, в чьей вотчине, согласно его же цифрам, как раз и неладно. Путин озвучивает цифры, но ни слова упрёка в адрес прокуратуры. От самого Чайки – полное молчание насчёт принятых мер прокурорского воздействия. Вот нарушения, мы их пересчитали, и, пожалуй, этим ограничимся.
То, что Путин позволяет себе эмоциональные высказывания, вроде того, что о зубных врачах в тюрьме «Кресты», на самом деле ничего не значит. Ему явно не даётся игра в «доброго следователя». Заботу о нуждах простых смертных в таком неформальном ключе он не проявлял очень давно. От этого успели отвыкнуть. И можно представить ошарашенность ядерного электората, которому предлагается образ «главного либерала России». С указанием на приоритетность прав и свобод человека для надзорных служб.
Надзор за положением дел в местах лишения свободы – дело, несомненно, нужное. Однако попытка привязать прокуратуру к ответственности за состояние дел в СИЗО чревата большими ошибками. Если это было ещё одной поблажкой Юрию Чайке, чей имидж был торпедирован расследованием Алексея Навального, то вышло очень неубедительно. Большой риск, что ведомства попросту перегрызутся.
В «социальном блоке» своего обращения к прокурорам Путин был намного более узнаваем и традиционен. Он считает, что в особенно строгом надзоре нуждаются «организации, которые задерживают зарплату, социальные пособия, пытаются уклоняться от уплаты налогов». Также президент призвал следить за предприятиями, где сокращают штат, активнее выявлять случаи некачественного оказания медицинских услуг, нарушений в сфере обеспечения населения лекарствами. При этом, конечно, критически мыслящий наблюдатель сразу заметил бы нестыковку между реальными функциями прокуратуры и той ролью аптечного провизора, которую ей пытаются навязать. Но ведь Путин и не обращается к разуму, он апеллирует к эмоциям.
В таком же духе можно воспринимать и требование Путина разобраться с преступлениями в области ценообразования в сфере ЖКХ и при расселении аварийного жилья. Ведь в нормах расчёта в бухгалтериях коммунальщиков творится сущий хаос, абсолютно несводимый к унифицированным стройным табличкам. Ожидать от прокуроров, что они на время превратятся в финансистов и бросятся пересчитывать нормы амортизации, очевидно не приходится.
Единственным более-менее прочитываемым является призыв Путина очистить общество от национализма, радикализма и ксенофобии. Тут всё достаточно просто – готовятся обосновать очередной срок главы Чечни. Заодно намёк: с русскими националистами, которых так боялись в 2011–2012 годах, покончено. Шансов им больше никто не даст.
Очередные призывы не карать строго за экономические преступления, бороться с коррупцией, щадить малый бизнес – единственная часть выступления Путина, на которую немедленно откликнулся Чайка. Он потребовал от подчинённых под микроскопом разбирать каждое дело об экономическом преступлении. Реальные шаги по оздоровлению бизнес-климата в России поручены ведомству, дискредитированному именно в вопросах бизнес-преступлений. Единственно доступная тактика, видимо, сводится к упрямому отрицанию любых обвинений.
Продукт для внутреннего употребления, которым очевидно является речь президента получился совершенно неудачным. С какой стати после многих лет борьбы с западными ценностями прав и свобод Путин решил обеспокоиться их защитой? Отчасти понять можно: Кремль по сей день весьма зависим от западной политики. К тому же, выпущенный джинн тоталитарного реванша пугает само государственное руководство. Но при этом глава государства не становится «своим» среди политических оппонентов, а от пресловутых «86%» явно отрывается.
Сергей Шевырёв, специально для «В кризис.ру»