И такие были, говорят

87 лет – это не круглая дата. Но 1 августа 1932 года родился Вангель Лежо. Этого человека помнит Албания, а теперь узнаёт мир. Именами Вангеля Лежо и Фадиля Кокомани названа площадь в Тиране. Ведь нынешний год – сплошной юбилей 1979-го. 40 лет назад – 28 мая 1979 года – коммунистический режим расстрелял двух коммунистов. «Они бросили вызов времени. Сразились со страшным режимом. И победили, потому что слово было для них священно», – сказал Эди Рама, премьер-министр Албании.

Вангель и Фадиль рвались строить новую Албанию

Вангель Стефан Лежо. Родом из небольшого, но активно торгового города Фиери. Семья православной бедноты. Детство пришлось на итальянский захват, немецкую оккупацию, партизанскую войну. Победили в этой войне коммунисты, и Вангель связал их со своим идеалом свободной гордости.

Фадиль Хюсен Кокомани. Родился годом позже. Мусульманская семья из крупного портового Дурреса. Отец – известный политик-националист, борец за албанскую независимость. Иностранцев из Албании вроде как изгнали коммунисты, и Хюсен Кокомани-старший примыкает к ним. Сын Фадиль идёт за отцом.

Вангель кончает школу в Эльбасане, Фадиль в Дурресе. Встречаются в столице Тиране. Два комсомольца-энтузиаста. Рвутся созидать новую Албанию – могуче индустриальную, металл-бетон-стекло, на моторах устремлённую вперёд и ввысь во имя молодости мира. Для трудящихся, без алчных богатеев. Беззаветно преданы Албанской партии труда (АПТ – так переименовалась Компартия Албании по приказу из Москвы: понижена в статусе, ибо правит отсталой страной). И лично товарищу Энверу Ходже. Служить народной республике, партии и вождю собираются в агитпропе – дабы делиться своим счастьем с другими осчастливленными.

Что-то они, конечно, слышали. Дерутся националисты Бали Комбетар за какую-то другую республику. Восстают крестьяне Пострибы и Коплику. Свистят пули «Горного комитета» из-за камней Мирдиты. Но ведь это всё антикоммунисты. Значит – недобитые фашисты, королевские каратели, жестокие помещики, жадные торговцы, байские прислужники, католические фанатики, мусульманские ретрограды. В лучшем случае – бандиты-оборванцы, верные средневековым владыкам. Это же дикий пещерный север, что с них взять, пни неграмотные, медведи тупые. Правда, оборванцы – это вроде как народ? Чего же они тогда… Нет, стоп, нельзя так даже думать! Есть на то сталинские чекисты, товарищ Мехмет Шеху. Доблестная Сигурими без нас разберётся.

Парни мечтают побывать в Советском Союзе, за сияющим горизонтом. Мечта Фадиля сбывается в 1952 году, мечта Вангеля – в 1954-м. Фадиль едет в Ленинград, Вангель в Москву. Учатся журналистике в ЛГУ и МГУ. И попадают чётко на Хрущёвскую оттепель.

Они знали, что их ждёт

XX съезд, разоблачённый культ, массы освобождённых. Справедливость реабилитаций. Скорбь и надежда. «Нынче все распахиваем двери настежь для оставшихся в живых».

Свежий ветер, совесть и мысль. Стихи в залах и на площадях. Открытие миру, VI Фестиваль молодёжи и студентов. Таким отложился «настоящий» коммунизм в сознании двух молодых албанцев. Строем не ходить. За слово не стрелять, за мысль не сажать. Вообще, как Ленин говорил, «не сметь командовать!» Диктатура пролетариата есть широчайшая демократия. Смысл революции в том, чтобы свободы стало больше, а не меньше. Кто этого не понимает, грозит расстрелами-гулагами – тот контрреволюционер и классовый враг («Что таил ты, пригород фабричный, в коммунальных скучась конурах, против правоты единоличной жившего в кремлёвских теремах?»). Вот как действовал на людей тот СССР. Вот что может нести в мир Россия.

Учение Маркса, дело Ленина стал олицетворять для Лежо и Кокомани не Иосиф Сталин, а Никита Хрущёв. И не образца 1937–1938-го – а 1956–1957-го, на XX съезде и Всемирном фестивале. Едва ли Никита Сергеевич этого хотел. Он так далеко отнюдь не заходил. Персек он и есть генсек. Но хотели Вангель и Фадиль. И внутренне приказали Хрущёву: стань таким, как я хочу.

Фадиль вернулся на родину чуть раньше, Вангель чуть позже. Вступили в АПТ. Пришли, наконец, в агитпроп. Кокомани стал редактором на «Радио Тирана», Лежо – его заместителем. Работали над культурными программами для албанской молодёжи.

Подготовленные ими передачи были проникнуты романтикой. Где-то революционной, где-то общечеловеческой. Очень отразились 1950-е годы советского искусства. Радио Кокомани–Лежо знакомило албанцев с шолоховской «Судьбой человека», с чухраевским «Чистым небом» и «Балладой о солдате», летели над Страной Орлов вечно живые журавли Виктора Розова из калатозовского фильма. А Фадиль ещё и писал в молодёжные литературные журналы. Об опере «Мадам Баттерфляй», о Бетховене, об албанских горских песнях. Иногда рассказы и пьесы. Всё того же уникального жанра «албанского шестидесятничества». «Последние семена осени исчезли под лучом утреннего солнца, ударившим в мои бледные глаза. Я взглянул под склон холма, где среди огромных белых камней чёрным зияла Пещера храбрых…»

Жена Вангеля была русской. Они познакомились тогда, на фестивале. Инна Лежо с дочерью с 1961-го жили в Москве. Где Вангель уже не бывал после 1959-го. Хотя писал жене, обещал приехать. Но оба романтика, и Вангель, и Фадиль, очень реалистично смотрели на жизнь. Был у них третий друг по имени Скифтер Келичи. Тоже радиожурналист. Ему были известны их мысли и душевный настрой. Сейчас он вспоминает друзей: «Они знали, что их ждёт пуля».

Албанией правила клика сталинистских эксплуататоров

«Радио Тирана» сделалось либеральным анклавом посреди тоталитарного режима. Не политическим, конечно. Но хотя бы культурным. Об этом позаботились директор Петро Кито и его заместитель Имер Минджози. Профессионалы-медийщики, они хорошо понимали нужду в настоящих талантах.

Чем ещё привлечь слушателей, особенно молодых? Скрежетом зубовным? «Бросим в огонь!» (Энвер Ходжа). «Плевок в лицо, удар в челюсть, выстрел в голову!» (Мехмет Шеху). Ну, предположим. Какое-то время на этом можно тянуть – как недавно у нас на «пятой колонне-бандеровцах-нацпредателях-агентах Госдепа». Но оно быстро приедается до брезгливого омерзения. И вместо трепетного восхищения начинает провоцировать те самые плевки, если не удары и прочее. Спросите любого соловья-киселя. Впрочем, незачем: всё равно соврут по привычке – второй натуре.

Кито имел авторитет в глазах Ходжи. И до поры до времени мог убеждать диктатора, мог прикрывать Кокомани и Лежо. Но в 1961 году радиодиректором был поставлен партийный идеолог Танас Нано с совсем другой концепцией: «Энвер, партия, армия, смерть врагам, укрепим дисциплину, поможем Сигурими!» Друзья поняли, что работать осталось недолго.

Они вообще многое уже понимали. Повстанцев севера. Подпольщиков Фронта сопротивления, подорвавших 20 февраля 1951-го здание сталинского посольства. Интеллигентов, офицеров и коммерсантов, не имевших к этой акции ни малейшего отношения, но расстрелянных в те дни. И уж конечно, делегатов-коммунистов тиранской партконференции апреля 1956-го – звавших на путь XX съезда и жестоко поплатившихся за это. Среди них был, кстати, Вахим Деми с «Радио Тирана». Его расстреляли. Как директора киностудии Нести Зото. Как бесстрашного генерала Дали Ндреу с беременной женой Лири Гегой.

Над Албанией свирепствовала сталинистская клика – «фараон Энвер» со своей Неджмие, Мехмет Шеху со своей Фикерете, шеф карательного аппарата МВД и Сигурими Кадри Хазбиу, основатель Сигурими на парламентском посту Хаджи Леши, прокурор-палач Аранит Челя, военный министр Бекир Балуку, куратор партаппарата Хюсни Капо, идеолог Рамиз Алия… Всё по Марксу: вельможная клика хозяев, загнавшая народ на поля и в шахты, в каменоломни и на фабрики дымные. А сами посылающие холуёв в Париж за парой перчаток. В том и суть сталинизма.

Надежда на перемены к лучшему связывалась только с Москвой. Но после XX съезда, тиранской партконференции и чудовищной казни Лири Геги дело очевидно шло к разрыву. Ходжа был большим сталинистом, чем сам Сталин. ГУЛАГ и кровь являли для него самоценность. Советские и албанские вожди, что ни говори, общались как на разных языках. Хрущёв разъяснял Ходже, что к сталинским временам возврата не будет, ибо время безоглядной рубки голов кончено навсегда. «В нашей армии нет байских сыновей, – отвечал байский сын Ходжа (его отец был богатым торговцем). – А если и есть десять или двадцать, то они уже окровавились. Значит, надёжны, доверять можно». Особое отторжение вызывал у Ходжи Юрий Андропов, и оно было взаимным: «Товарищ Энвер Ходжа! Мы требуем! – Мы отвергаем диктат!!!»

Для Фадиля и Вангеля предателем был Энвер

Момент истины настал в декабре 1961 года. Албано-советские отношения были окончательно прерваны. СССР превратился для государства Ходжи в худшее исчадие. «Предательский социал-империалистический фашистский режим ревизионистской государственно-капиталистической буржуазии» – это ещё из мягких характеристик. Советских граждан выслали из Албании. Тогда-то и пришлось уехать Инне Лежо с ребёнком.

Фадиль Кокомани и Вангель Лежо посчитали предателем Ходжу. «Этот бай-ростовщик, который столько раз отдыхал на лоне прекрасной русской природы, как последний урод нападает на великий Советский Союз, родину Октября! Даже капиталистический Запад, враг коммунизма, не позволяет себе таких варварских выражений» – написали они через много лет в своём последнем письме.

Дальнейшее не вполне ясно. Что-то из последующей информации, возможно, сфабриковано Сигурими. Или наоборот, домыслено почитателями. Ведь то, что в ходжаистской Албании являлось страшным преступлением, в Албании современной – подвиг. С другой стороны, не исключено, что так всё и было. Вполне соответствует известному об этих людях.

Скифтер Келичи рассказывал, как однажды они с Фадилем Кокомани бросили взгляд на газету с докладом премьера Шеху. «Сука, падла, – проговорил Фадиль. – Врёт и врёт. Социализм он строит, как же». Скифтер слегка испугался за друга и начал оправдывать власти. Мол, в Советском Союзе 1930-х тоже трудно жилось. «Хорошее сравнение, – оборвал Фадиль. – Но мы, кажется, в 1960-м живём, нет?»

С 1962-го Фадиль и Вангель решили сопротивляться. В свою группу они подтянули ещё пять человек из левоинтеллигентской среды. К диссидентам-интеллектуалам примкнули Роберт Вулкани, Трифон Джагика, Франко Сара, братья Рафаэли – Тома и Ставри. Писали антирежимные листовки: «Москва права! Ходжа и Шеху тянут страну в тупик! Да здравствует Советский Союз! Да здравствует социалистическая Албания!» Готовили покушение на Шеху. Начинали следить за Хазбиу и самим Ходжей. Практиком на этом направлении должен был стать армейский офицер Джагика – единственный в группе убеждённый антикоммунист. Он и относился к делу серьёзнее других.

Как бы то ни было, не успели. Что ж. В те времена коммунисты ещё были реально бойцами против чужих диктатур. Дойти до состояния КПРФ требовалось время. И желание – которого у Лежо, Кокомани и их друзей не могло быть по определению. Они ведь уважали коммунизм (кроме Джагики, но тот уважал товарищей). И уважали себя.

Вангель мечтал увидеть жену и дочь. Друзья его понимали. К тому же вокруг группы всё явственней сжималось кольцо Сигурими. Возник план побега в Советский Союз. Плацдармом для броска через границу мог стать город Поградец. Оттуда горными тропами до югославской границы. А уж там – до Москвы.

Сигурими сработала раньше. Вангель Лежо был арестован 20 июля 1963 года. В Поградеце, где они разведывали маршрут. Вместе с Франко Сарой и Тома Рафаэли. Через несколько дней взяли Фадиля Кокомани. Потом всех остальных. Трифона Джагику и Тома Рафаэли расстреляли – они ведь служили в армии.

Это стоит прочесть сегодня

Вангеля приговорили к 25 годам тюрьмы. Фадиля к смертной казни, но заменили на пожизненное и снизили до того же «четвертака». Обоих погоняли по лагерям. Пока не доставили в самое жёсткое заведение Албании – тюрьму Спач.

Посмотришь со стороны – может даже понравиться. Величественные горы, рассекаемые пропастями. Жизнь среди этой красоты была кошмарна даже по меркам ходжаистской Албании. Работа в шахтах могла продолжаться восемь часов, а могла и одиннадцать. Несъедобные пайки. Издевательства и побои. Карцер – подземные штрафные камеры.  Надзиратели любили засовывать туда людей: «Здесь и умрёшь».

Но Вангель Лежо и Фадиль Кокомани попали в Спач вместе. Это многое для них компенсировало.

Тянулись годы, и постепенно добрались до 1978-го. Интеллектуалы-коммунисты о многом передумали. И укрепились в сознании своей правоты. Жалеть им было не о чем, ибо иначе жизнь не могла сложиться. Делали они то, что считали должным. А по-другому нельзя.

Но оставалось несделанное. И они решились. Хотя бы просто – написать. Журналисты ведь.

Менялись времена и в Албании. Точнее, не менялись, а двигались как по замкнутой орбите. Расправа сменялась расправой. Расстреляли адмирала Теме Сейко – «советский шпион и греческий националист». Расстреляли военного министра Балуку с генералами Петритом Думе и Хито Чако – «военный заговор». Расстреляли министра экономики Абдюля Келези и министра промышленности Кочо Теодоси – «саботажники-оппортунисты». Законопатили в лагеря министра культуры Фадиля Пачрами и директора гостелерадио Тоди Лубонью с сыном Фатосом – «либералы-уклонисты». И надо помнить – это лишь видимые верхушки. Ведь каждый министр тянул за собой вереницу связей до уборщицы включительно.

В 1967 году Ходжа запретил в Албании всю и всяческую религию. Внёс, так сказать, вклад в теоретическую сокровищницу марксизма-ленинизма (даже политбюрошники впали в шок: что он творит, зачем?!). Христианский крест и мусульманский коврик, икона и борода стали подсудными делами. За тайное крещение мальчика расстреляли католического священника Штьефена Курти.

Что говорить, когда под замесом побывали четыре директора Сигурими – Васка Колеци, Бекир Ндоу, Михалак Зичишти, Нести Керенджи. Не считая Кочи Дзодзе, повешенного в 1948-м, Кадри Хазбиу и Фечора Шеху, расстрелянных в 1983-м. Почти половина из всех, перебывавших в этой «нехорошей квартире». А в 1981-м дошло и до самого Мехмета Шеху. Что именно с ним случилось, досконально по сей день неизвестно. Есть версия, что задуманное Фадилем и Вангелем двадцать лет спустя выполнил лично Энвер. Об этом они, впрочем, не узнали.

В общем, было о чём написать в ЦК АПТ. Датировано письмо 9 июля 1978 года. Вангелю Лежо уже 46, Фадилю Кокомани – 47. Они зеки полтора десятилетия. Жизнь знают. Им есть, что сказать.

«Это письмо – глубокий анализ преступлений коммунизма, первый в албанской истории», – пишет во вводке к публикации издание Dosja.al. А далее – показательнейшая для нас фраза: «Его стоит прочесть сегодня, когда риторика, объявляющая «неприкасаемой» историю Второй мировой войны, вновь прикрывает планы насилия над свободой, извращения мысли и знания, как бывало в те времена».

«Они запугивают народ, чтобы качать из народа монеты»

Авторы давно знают, что у них впереди, ни на что для себя не надеются и поэтому абсолютно откровенны с первой до последней строки. И начинают с зубодробительного: «Коммунисты! Вы, позволившие вашему вечному первому секретарю установить тиранию уродливой монархии, создавшие новую религию богов Тираны, возведшие на Олимп Энвера Ходжу – помните, какой удар нанёс по вашей ахиллесовой пяте вождь большевистской партии, верный ленинец, великий Никита Хрущёв». Да… «Знай, свернуть и сдаться невозможно, мы тебе останемся верны».

Далее идёт блестящий марксистский анализ. На тридцати страницах. Приведём лишь некоторые выдержки.

«Торговец Энвер Ходжа, этот Чичиков XX века, этот жонглёр, всю войну державший при себе английских советников, этот тиран и предатель – он является главным капиталистом и рабовладельцем угнетённой албанской земли. Он и его приспешники предали чаяния и вдохновение албанского народа, подсунув вместо научного социализма феодальную тиранию.

Молох, устраивающий бойню за бойней, объявивший войну первой стране социализма, не нашёл ничего лучшего, как – подобно националистическим мракобесам прошлого – пугать «славянской опасностью». И этот Харон, лодочник, перевозящий в ад – марксист?!

Очередным преступлением стал безумный запрет религии, противоречащий марксистской диалектике, зато повторяющий буржуазно-либеральный произвол XIX века. Партия сама открыла дверь тяжёлой артиллерии проповедников, тайному возрождению веры. Просто восхищает это теоретическое открытие «олимпийца» из Тираны, который делает явью античные трагедии Софокла и Эсхила. Этим вы хорошо послужили Ватикану, Московской патриархии и исламу.

Империя Энвера держится на шпионах и пыточных подземельях, уже превзошедших фашистские. Они насадили страшное рабство, ужасающую эксплуатацию в видимых и невидимых цепях. Они запугивают народ внешней «буржуазно-ревизионистской опасностью» – чтобы выкачивать из народа мешки золотых монет. Каторжный труд объясняют тем, что мы якобы «в осаде». Но кто эту осаду ведёт, если не первый секретарь ЦК АПТ? Такую систему мог создать разве что Мефистофель, но никак не коммунисты.

Но истребление народа, направляемое с тиранского «олимпа» подходит к концу. Долой маккиавелиевский «социализм»! Вам, господа из Тираны, придётся убраться вон. Когда-то мы верили вашим словам о социализме. Но когда вы напали на большевистскую партию и Советский Союз, нам стало стыдно за таких вождей. Никогда молодёжь Албании не простит вам тюремного гнёта. В этих тюрьмах окажетесь вы сами. Вас будет судить Верховный Суд коммунистического мира в Москве. Вы ответите перед вечно живым Лениным.

Мы ещё скажем Владимиру Ильичу, что мы – коммунисты. И нам безразлично, верите ли этому вы.

Ясно как день: нынешнее поколение должно сойти со сцены, чтобы освободить место людям, готовым к новому миру.

Убрать Энвера Ходжу от власти, чтобы спасти страну!

Да здравствует народ!

Да здравствует свобода!»

В ноябре письмо было отправлено в Тирану. Оно достигло адресатов. В том числе главного. Достоверно известно, что его получил Хюсни Капо. А он никогда не посмел бы что-либо не показать Энверу. После этого дни Вангеля Лежо и Фадиля Кокомани были сочтены. Но их это не волновало.

Тюремщики боялись своих заключённых

Тюрьма Спач – по-своему славное место. Сталинисты боялись своих заключённых. И не зря. В мае 1973 года здесь произошло крупное восстание. В драке с конвоем заключённые вступились за своего товарища-политзека Паля Зефи – медработника и шахтёра – захватили тюрьму, провозгласили её первой освобождённой территорией Албании, приняли антикоммунистическую программу, избрали своё правительство. Единоличного главы не было, но по факту лидировали трое политзеков – электрик Мерсин Влаши, бывший полицейский Хайри Пашай, крестьянин Паулин Вата. Подняли национальный флаг – орла на красном полотнище без ненавистной пятиконечной звезды. При знамени стоял часовой – политзаключённый Ндрец Чоку.

Власти стянули к Спачу спецчасти Сигурими, полицию, даже регулярную армию. Командовать карательным соединением поставили замминистра внутренних дел Фечора Шеху, директора полиции Касема Качи, офицера Сигурими Гергя Зефи. На серьёзном уровне решали. Через двое суток восстание было подавлено. Паля Зефи, Хайри Пашая, Скендера Дайю и Дервиша Бейко наскоро осудили и тут же расстреляли. Больше полусотни человек – включая, конечно, Мерсина Влаши, Паулина Вату и Ндреца Чоку – впаялись в дополнительные сроки. Почти вдвое увеличилась перевооружённая охрана. Но страх властей оставался и усиливался.

С 1977 года в Спаче отбывал немеренный срок диссидент Джелаль Копренцка. Это был человек совсем иного склада, непохожий на хрущёвско-коммунистических романтиков. Выходец из знатного феодального рода. Убеждённый националист и антикоммунист. В общей сложности 72 года 6 месяцев срока. Из них отбыто 18 лет. За всю 47-летнюю жизнь – одна подростковая фотография.

Вокруг Копренцки сгруппировалось около десятка единомышленников. Эта спайка получила название Националистическая организация. Он тоже написал политический текст – не столь художественный, но чётко антикоммунистический. С таким нюансом – Копренцка призывал албанцев крепить дружбу не с Советским Союзом, даже не с Соединёнными Штатами, а с Китайской Народной Республикой. Если что, эти помогут скорее.

Существуют обоснованные предположения, что Националистическая организация Копренцки действительно готовила восстание. И не только в масштабах тюрьмы – план был поднять на мятеж окрестное население и двинуться на Тирану. Так ли это, ответить теперь трудно. Но оперативная информация Сигурими в сочетании с дерзким письмом в ЦК побудила к новой расправе.

Лежо, Кокомани и Копренцку арестовали 23 февраля 1979 года. Сигурими накрутила крупное дело: к Националистической организации добавили ещё «Ревизионистскую» – из двух человек. Организационно они, скорей всего, не были связаны с Копренцкой, а идеологически сильно с ним расходились. Но признавали общность задачи – свержение режима Ходжи.

Приговор вынесли 9 мая 1979-го: смертная казнь троим. 28 мая 1979 года Вангель Лежо, Фадиль Кокомани и Джелаль Копренцка были расстреляны в тюрьме Спач. «Да здравствует свободная Албания!» На этом сошлись двое закадычных друзей-коммунистов и их достойный союзник-антикоммунист.

Им самим решать, были ли они коммунистами

28 мая 1994 года президент Албании Сали Бериша объявил мучеником демократии Джелаля Копренцку.

23 мая 2018 года президент Албании Илир Мета приехал на мемориал бывшей тюрьмы Спач. Отдал дань памяти в 45-ю годовщину героического восстания.

20 июня 2019 года премьер-министр Албании Эди Рама установил в своей резиденции мемориальную доску с именами Вангеля Лежо и Фадиля Кокомани. Сегодня глава правительства председательствует на отмечании 87-летия Вангеля. Его, кстати, можно понять. Слишком яростно сравнивают Раму с Ходжей.  Это отдельная история, вне нашего повествования. Но премьер ищет, как бы из-под такого сравнения вывернуться. И находит, как видим.

Их могилы так и не обнаружены. Теперь они символически покоятся в государственной резиденции.

Мета и Рама – социалисты, хотя из разных партий. Оба когда-то состояли в партии Ходжи. Вспоминать об этом не любят. А вот Лежо и Кокомани этого факта своей биографии не стеснялись. Коммунисты не всегда тождественны своей партийности. Может, это не коммунисты? Наверное. Но они заслужили называться как решили сами.

Есть у Евгения Евтушенко стихотворение «Особая душа» о гулаговском охраннике. «А быть может, он исподтишка хлеб совал упавшему ЗК, не пуская в дело свой приклад… И такие были, говорят». Наверняка были. Два албанских хрущёвца доказали это.

Роман Шанга, специально для «В кризис.ру»