Взгляд на «Охта центр» с высоты минарета

Вообще, оппоненты «Охта Центра» удивляют меня тем, что в их двухмерном представлении о мироздании большинство петербуржцев живет в плоском мире плоского города. И в этой связи любое проявление градостроительной деятельности в осях X или Y воспринимается как приемлемое и позитивное, а любая попытка развиваться по оси Z считается злом, недопустимой ересью и кощунством по отношению к священной Плоскости петербуржского бытия. Например, можно легко и без всякого сопротивления со стороны граждан, творческой интеллигенции и архитектурной общественности застроить десятки квадратных километров страшными железобетонными джунглями из типовой продукции домостроительных комбинатов.

Территория Санкт-Петербурга в его административных границах примерно в 40 раз превышает площадь исторического центра города, и эта огромная, плохо благоустроенная территория вокруг исторического ядра по большей частью застроена тем, что в мировом градостроении считается антигуманной, антисоциальной и агрессивной для человека средой (и речь даже не о промзонах). В этом Плоском Городе новыми высотными доминантами могут являться только дымящиеся трубы и градирни, а здания же обязаны быть только «горизонтальными», причем их можно бесконечно «выдавливать» в длину, как зубную пасту из тюбика. Например, в непосредственной близости от «Охта Центра» на Красногвардейской площади тема одного фасада длится целых 800 метров, а вдоль Свердловской набережной композиция из трех аккордов «хрущевской» архитектуры растянута на 700 м. А вот в высоту – не сметь!

Небесная линия, по мнению идеологов доктрины Плоского Города, должна по мере удаления от исторического центра выглядеть как кардиограмма испускающего дух старика на смертном одре: пару всплесков предсмертной агонии и… непрерывная прямая линия. И в этой связи «Охта Центр» – самая страшная проблема для Плоского Города и его горожан. Отрыв по оси Z выше трех десятков уже существующих труб и градирен за пределы 100 метров, а уж тем более, выше полосатой телебашни (310 м), – есть попрание всех основ плоского мироздания. И, в этой связи, Плоский Город не имеет права строить высотные доминанты, он потерял это право еще где-то во втором десятилетии 20 века вместе с потерей столичного статуса. Последний высотный проект перед наступлением Плоской Эры – 400-метровая башня Татлина (Памятник III Интернационалу), которую ее автор предложил построить за Петропавловской крепостью, был опубликован в 1919 г, когда столица уже была перенесена в Москву. Там вскоре появился свой 400-метровый проект (Дворец Советов), но башня Татлина так и осталась в мировой истории архитектуры самым ярким хрестоматийным шедевром русского архитектурного авангарда. Но это все – история…

«Призрак Охта Центра» всколыхнул глубинные основы петербургской ментальности и дал выбор тем, кто смело идет в трехмерное будущее, и тем, кто живет двухмерным прошлым. Концепция башни представляет собой новый символ Санкт-Петербурга современного. Каждая эпоха оставляла о себе память в виде вертикальной доминанты на небесной линии города. В 18 веке это был шпиль с корабликом – символом мореплавания и торговли, в 19 веке – купол Исаакия с крестом – символом православного государства, в первой половине 20-го века – заводские трубы и трубы ТЭЦ как атрибуты индустриализации, во второй половине 20 века – телебашня как символ массмедиа. Символом 21 века должна стать башня, олицетворяющая в себе Энергию, и не только как основную статью российского экспорта, но и как движущую силу прогресса и развития во всех ее проявлениях. Концепция башни "Охта Центра" стала объектом дискуссии о новой символике города, а в России никогда не было и никогда не будет общественного согласия по вопросам символики: ни по флагу, ни по гербу, ни по гимну. Даже переименование Ленинграда в Санкт-Петербург в свое время состоялось с минимальным перевесом (54% «за»).

Было бы все же слишком примитивным считать, что общественное мнение раскололось на два полярных мнения. Тут все несколько сложнее, и необходимо прояснить ситуацию со стратификацией мнений.

Итак, есть лагерь сторонников, считающих, что проект замечательный и достоин реализации, что он даст толчок для развития бизнеса, вдохнет необходимую энергию в слишком уж вялотекущую жизнь Северной столицы.

Есть лагерь противников, но тут уже нет единого мнения:

— одним башня нравится, но они хотели бы ее перенести в другие районы города, подальше, как им представляется, от исторического центра, либо вообще в пригороды;

— другие полагают, строить "Охта Центр" нужно, но только если несколько уменьшить высоту башни;

— третьи убеждены, что необходимо соблюдать установленные тем или иным ежегодно меняющимся законом высотные ограничения и не строить выше (40 м, 48 м, 100 м – нужное подчеркнуть), и здесь все зависит от того, к какому именно закону или подзаконному акту Вы апеллируете;

— четвертые (и эта группа выявилась совсем недавно и состоит, в основном, из археологов, у которых закончился контракт с "Охта Центром" на археологические раскопки) считают, что строить на данном участке вообще ничего нельзя, а нужно создать историко-археологический заповедник с полным воссозданием (читайте – новодел) некогда здесь существовавших, но давно уничтоженных, шведских земляных крепостей. Непонятно только, какой из трех, или всех сразу на одном и том же месте? Пока мы не видели никаких проектных предложений, а то, что было найдено на участке, что называется, «восстановлению не подлежит».

Между «остроконечниками» и «тупоконечниками» находится еще огромная «буферная зона» из нескольких прослоек: те, кто не имеет никакого представления о вопросе, те, кому все равно, и те, кто еще не определился. Именно за эти «прослойки» и идет сейчас информационная война. И экспертами вполне небезосновательно предполагается, что размер этой не определившейся или откровенно равнодушной части населения гораздо больше, чем себе представляют идеологи из обоих лагерей. Вопросы высоты башни и сохранения города в неких списках всемирного наследия ЮНЕСКО, не входят в списки реальных жизненных проблем для огромного числа горожан. Широкие народные массы довольно трудно поднять на протест против очевидно надуманной угрозы целостности исторических панорам города. Они нутром чувствуют фальшь в призывах оппозиционных сил спасти Петербург от «дефлорации его культурного пространства».

То, что лучшие умы оппозиции упражняются в том, как еще остроумней и уничижительней обозвать проект, уже давно исчерпав тему популярной ботаники и мужской анатомии на десятках карикатур и агитплакатов, доказывает лишь, что объект давно перерос рамки эстетских споров об архитектуре и является предметом символики и идеологии. Напомню, что речь пока идет только о концепции башни, даже не о ее строительстве! Критике подвергается не построенный объект, а идея, некий сценарий, который противники проекта пытаются прочитать в своей трактовке, не сверяясь с авторским вариантом. При этом в атмосфере полного непротивления общественности Плоский Город Петербург планомерно застраивается по периметру сотнями квадратных километров железобетонных джунглей, а в самом историческом центре строились и продолжают строиться десятки зданий, которые все единогласно называют «градостроительными ошибками».

Но при всей монструозности, неуместности и несовместимости с масштабом центра города здания эти не вызывают какого-либо особого общественного протеста или озабоченности ЮНЕСКО, не удостаиваются клейма общественного позора и хлестких эпитетов архитектурных критиков, а архитекторы — авторы этих зданий не подвергаются травле и остракизму коллег. Более того, архитектор, приложивший руку к вопиюще бездарному проекту высотного здания «Монблан» напротив Летнего сада, является одним из самых активных борцов с проектом "Охта Центра". А другой известный архитектор и, что примечательно, в прошлом глава Комитета по государственному контролю, охране и использованию памятников архитектуры (КГИОП), еще в 2006 году сказал в своем интервью, что «если башню Газпрома построят, то нужно будет позвать террористов, чтобы ее взорвать».

По всей вероятности, образ башни в концепции уже являлся настолько символичным, насколько символичным был образ нью-йоркских башен-близнецов, избранных Аль-Каидой мишенью для атаки на американский империализм. Похоже, что и в концепции «Охта Центра» как одиночной доминанты-шпиля в духе барочных принципов градостроительства столицы Российской империи, многие невольно разглядели символ возрождения России имперской, и уже тем самым башня столь неудобна оппозиции, так желающей раздробить ее на 48-метровые осколки. По признаниям некоторых оппонентов, архитектура башни уж слишком явно символизирует в их глазах вертикаль власти, столь ненавидимую любой оппозицией (до тех пор, разумеется, пока эта вертикаль не станет им подвластной). Небоскреб как символ города (собирательный образ сталинских высоток как эмблема московской олимпиады) или целой страны (как, скажем, Эйфелева башня), как большой «человеческий муравейник», отлитый в тысячах тонн стекла, металла и бетона, – это слишком сильный градостроительный жест для тех, у кого «боязнь высоты». Эта категория оппонентов выступает вообще против идеи строительства небоскребов в Петербурге в любом виде и в любом месте.

Несмотря на то, что планируемая высотная составляющая "Охта Центра" расположена гораздо дальше от ядра исторического центра и от его исторических вертикальных доминант по сравнению со сложившимися прецедентами высотного строительства в таких исторических городах Европы в перечне всемирного наследия ЮНЕСКО как, например, Париж, Лондон, Вена, Барселона, Мадрид, Брюссель, Милан, Лион, Берлин, Амстердам, Кельн, Франкфурт, Варшава, Прага, Вильнюс, Рига, Таллин и, разумеется, Москва, информационная война по отношению к проекту по размаху обструкционистской деятельности на сегодняшний момент не имеет прецедентов в истории мирового градостроения. И война эта со стороны оппозиции ведется с использованием приемов геббельсовской пропаганды: массмедиа тиражируют лживые заявления оппонентов строительства и репродуцируют картинки-страшилки, сфальсифицированные в «фотошопе» анонимными авторами. Подписанты различного рода лживых петиций и манифестов фантазируют на тему того, как будущая башня «изуродует», «осквернит», да и просто «уничтожит» исторический центр Санкт-Петербурга, при этом прекрасно зная, что проект будет строиться за пределами исторического центра, на удалении от ансамблей центральных исторических доминант, в промышленном районе, сложившемся здесь со времен Петра I. Однако в головы сограждан и международной общественности вот уже четвертый год как надрывно и с остервенением вбивается один и тот же, ничем не подкрепленный, призыв: «Спасите Петербург от башни Газпрома!»

Поляризация мнений произошла скорее искусственно, и не на основе каких-либо эстетических или культурологических аспектов, от которых среднестатистический потребитель архитектуры — горожанин весьма далек, а во многом благодаря искусственной политизации вопроса оппонентами. Для мелких оппозиционных партий, политических движений и различных фондов, занимающихся «охранительной» деятельностью, башня послужила своего рода удобным трамплином, политическим громоотводом и прекрасно видимой мишенью для атак, реально направленных против правящих в России политических сил. Именно вокруг критики проекта строят свои избирательные кампании и политические программы в Петербурге и "Яблоко", и коммунисты, и эсеры, и даже нацболы с ними заодно. Вокруг этой единой и неделимой для всех оппозиционеров идеологической платформы, основанной на «небоскребофобии» в конкретно взятом городе, в ходе «сражений» на фронтах информационной войны постепенно выкристаллизовывался слой социальной поддержки из той части плохо осведомленной о проекте (а потому рефлексирующей) интеллигенции (и, прежде всего, творческой), каковая страдает «боязнью высоты» по той простой причине, что «Охта Центр» — это очевидно и бесспорно — проект российского политического истэблишмента, а российская интеллигенция априори против любой власти. И именно потому для очень многих публичных людей «Охта Центр» стал удобным поводом напомнить о себе, сколотить небольшой политический капиталец, или гордо погреться в лучах безопасного и, скорее, метафорического сопротивления «правящему режиму госкорпоративного капитализма», что так стремится к воплощению в архитектуре. Хотя дело здесь вовсе не в критике архитектуры.

В этой войне «авторитетов» и голосов стороны постоянно подсчитывают: сколько «селебритиз» высказалось «за» и «против», сколько сторонников или противников выявил тот или иной ангажированный опрос общественного мнения (в зависимости от того, кто заказчик опроса). Здесь появился уже чисто спортивный интерес, народ разделился на две «команды», что непривычно для города, где все единодушно болеют за «Зенит». В Москве пять клубов играют в премьер-лиге, и потому москвичи изначально толерантны к спортивному инакомыслию своих земляков, не говоря уже об инакомыслии эстетическом. Жителям столицы не вполне понятны страдания петербуржцев по поводу того, что не все земляки разделяют их взгляды на вопросы градостроительства и архитектуры. Москва как столица мировой эклектики беспринципна, полигамна и всеядна, переварит в себе любую эстетику и любой стиль. Петербург как город трех революций и воплощение монарших градостроительных фантазий – нетерпим к противоположному мнению, хронический однолюб и максималист, давно сидит на «архитектурной диете», по-обломовски созерцателен, по-декадентски горд своим медленным увяданием и старческими морщинами, и может дать фору Бриджит Бардо в своем неприятии пластической хирургии и подтяжек лица. Но как в спортивном чемпионате, так и в вопросах культуры и искусства (к каковым относится и архитектура) единое мнение и полное общественное согласие – вещи абсолютно недостижимые.

Возвращаясь к минаретам и полумесяцам: в Мекке, всего в 250 метрах от святилища всех мусульман – Каабы, построенной по преданию самим пророком Авраамом, сейчас заканчивается возведение небоскреба высотой 595 метров в композиции из 11 башен, выглядящей примерно как увеличенная вдвое сталинская высотка с Воробьевых Гор. Увенчанная золотым полумесяцем Башня Абрадж-Эль-Бейт – это вовсе не храм, это гигантский отель для почти ста тысяч паломников, которые, осуществляя один из обрядов хаджа, кругами ходят вокруг стоящей у подножья небоскреба Каабы, и при этом вовсе не подозревают, что небоскреб, осмелившийся превысить размеры древнего храма по высоте в 40 раз, тем самым уже «осквернил» (согласно логике наших оппонентов) святыню самой консервативной религии мира. А если вспомнить о том, что ради строительства этого небоскреба была разобрана находящаяся на его месте прежде оттоманская крепость 18 века… короче, у инициаторов петербургского референдума по "Охта Центру" есть все основания немедленно отправиться в Мекку с просветительской миссией, дабы напомнить мусульманам о том, что все же, согласно Корану, Земля — плоская и что исторические города должны развиваться только в двух измерениях плоскости, ни в коем случае не покушаясь на запретную ось Z.

Куда уж там швейцарцам со своими минаретами, масштаб не тот!