Как зовут кота Киссинджера?

Летом 1976 года ленинградская учительница музыки, настоящая петербургская интеллигентка, увидела во дворе бездомного белого котёнка. Взяла домой, ввела в семью и дала имя – Киссинджер. Вот как популярен был в СССР американский госсекретарь бывшего президента Форда. Которого, говорят, решил назначить главным переговорщиком с Россией будущий  президент Трамп. Можно сказать, его почти любили. И совершенно зря.

Что ещё известно о Генри Киссинджере, помимо приведённой выше важной детали? В основном сухие справки. Видный американский дипломат. 93 года, в самом расцвете сил. По рождению немецкий еврей. Помощник президента по национальной безопасности в администрации Ричарда Никсона. Государственный секретарь в администрации Джеральда Форда. Лауреат Нобелевской премии мира за 1973 год. Обладает поразительным внешним сходством с советским драматургом Леонидом Зориным и советским же политобозревателем Валентином Зориным. С первым они вообще были как близнецы, но драматургов тогда мало кто знал в лицо. Зато со вторым Киссинджер сравнивался регулярно. На то вообще было много оснований.

После отставки (почему-то довольно бесславной) он стал считаться выдающимся экспертом, элитным политологом, специалистом по международным отношениям. Нельзя не заметить, что престиж Генри Киссинджера возрастал по мере того, как уходила в прошлое эпоха его активности. И соответственно, забывалась его деятельность. Сейчас он – если верить многочисленным сообщениями мировых СМИ – возвращается к дипломатической практике. В качестве посредника между Трампом и Путиным. В Кремле очень этим довольны. «Киссинджер является одним из мудрейших политиков, экспертов, обладает глубочайшей экспертизой в плане российских дел и в плане российско-американских отношений, – в обычном стиле номенклатуры РФ («всеобщая механизация на базе механизмов») заявляет путинский пресс-секретарь Дмитрий Песков. – Если эти экспертные знания и богатейший опыт каким-то образом будет востребован, мы бы это только приветствовали». Кто бы сомневался.

Приходится внести несколько важных уточнений. О киссинджеровской премии мира сорок лет старались не вспоминать. Этот казус – позор Нобелевского комитета. Получил он её на пару с секретарём ЦК вьетнамской компартии Ле Дык Тхо. За Парижские соглашения 1973-го – в соответствии с которыми США ушли из Индокитая. Сдав Южный Вьетнам Ле Зуану, Лаос – Кейсону Фомвихану, а Камбоджу и вовсе Пол Поту. Киссинджер на пару-тройку лет воссиял великим миротворцем и дипломатическим гением. Пока Вьетнам не покрылся концлагерями «перевоспитания», а Камбоджа – просто холмами черепов. Тысячи людей гибли в «акульих джонках» Южно-Китайского моря, пытаясь спастись вплавь от коммунистического террора. Таков был главный дипломатический успех Генри Киссинджера.

Кремль уже тогда ценил «мудрейшего политика». И не мудрено. Киссинджер был одним из главных идеологов «разрядки» 1970-х – системного отступления Запада перед лицом коммунистической экспансии. Международный отдел ЦК КПСС и МИД СССР имели от тогдашнего Госдепа почти всё, что запрашивали. Встречи Брежнева с Никсоном и Фордом являлись советскими дипломатическими триумфами. Ещё в большей степени это относилось к Хельсинскому совещанию 1975 года – признавшему за СССР военно-политический контроль над половиной Европы. Причём добывались эти триумфы почти без борьбы, усилиями «реалистических сил мира», главным выразителем которых выступал госсекретарь Киссинджер.

Зато там, где результат нельзя было получить односторонней уступкой, киссинджеровские ухищрения оказывались бессильны. Например, на Ближнем Востоке ему ничего не удавалось добиться ни от израильтян, ни от арабов. Изобретённая Киссинджером «челночная дипломатия» выглядела примером холостого хода, непродуктивных перелётов туда-сюда-обратно. Были, правда, в капитулянтских правилах нобелиата два исключения: объективно антисоветское сближение США с Китаем и антикоммунистическая «Операция «Кондор» в Латинской Америке (в том числе приход Пиночета в Чили). Но первое опять-таки достигалось за счёт широких уступок Мао Цзэдуну и Чжоу Эньлаю. Вторым же занимался в основном не Киссинджер, а совсем другие службы.

 «Знаменитое соглашение о Вьетнаме лицемерно и очень удобно для агрессора подготовило беззвучную сдачу трёх стран Индокитая – неужели крупный дипломат мог бы не видеть, какой карточный домик он строит?.. Я отказываю г-ну Киссинджеру в высоком дипломатическом интеллектуальном уровне, который ему приписывается», – писал Александр Солженицын. Действительно – легко понять, зачем заключал Парижские соглашения Ле Дык Тхо (уж не за Нобелевской премией). Что имели от тогдашних саммитов Брежнев, Пономарёв, Громыко. Но зачем это было Киссинджеру? Его дипломатия олицетворяла беспринципность, циничное презрение к идеалам и ценностям. Может быть, таковы были национально-государственные интересы США? Тоже нет. Период киссинджеровского госсекретарства знаменовался резким ослаблением американских мировых позиций. «Это видно по новой обстановке на целых континентах, по небывалому вылазу СССР в юго-западную Африку, по голосованиям в ООН, – продолжал Солженицын. – Сам г-н Киссинджер всегда имеет запасной выход: перейти в университет читать юнцам лекции об искусстве дипломатии. Но у государства США (как и у тех юношей) — запасного выхода не будет».

Что же тогда руководило Генри Киссинджером? Прежде всего – политический конформизм, склонность дрейфовать в мейнстриме, который тогда был леволиберальным и в значительной степени просоветским. Как есенинский Лабутя: «Теперь он, конечно, в Совете, медали запрятал в сундук». Во-вторых – трудно предположить иное – забота о собственной отчётности, наращивание перечня формальных «достижений». Увенчанного «нобелевкой» за акульи джонки.

Внешняя политика Киссинджера не пережила своего автора. Уже при президенте Картере её кардинально перевернул Збигнев Бжезинский. При Рейгане она вообще превратилась в нечто противоположное. Достигнутая тогда победа в Холодной войне надолго отодвинула Киссинджера с его «челноченьем» далеко на задний план. Хотя временами он проявлялся. Например, призывал к жёсткому курсу в отношении России как проигравшей страны (не видя – или якобы не видя – разницы между Россией и СССР).

Так выступал Киссинджер в ельцинские годы. Когда Россия считалась демократической и старалась дружить с Западом. При Путине стало иначе. Новая РФ стала Киссинджеру нравиться. Вероятно, напомнила о временах, когда можно было завоёвывать высокие почести уступками противнику и глубокомысленными рассуждениями о мудрости этих уступок. В 2013-м и 2016-м Киссинджер трижды посещал Москву. Особо откликался на кончину Евгения Примакова, с которым, возможно, ощущал политическое родство.

В последнем заезде Генри Киссинджер отметился беседой с президентом РФ. «В тёплой дружественной обстановке», как писалось во времена Брежнева и Никсона. С почтением американский гость упоминал Путина в контексте произведений Достоевского, в том числе романа «Идиот». Засверкали сенсационные заголовки типа: «Киссинджер привёз Путину план нового мирового порядка!» Ещё бы. Корифей геополитики только так и мыслит – в категориях межимперских разделов с собственной визой на разрисованной карте. Пусть даже эта визирование продиктовано… партнёром.

Что касается Дональда Трампа, то он в очередной раз подтвердил репутацию странного человека. «Манхэттенский магнат недвижимости увлечён Киссинджером и другими республиканскими государственными деятелями, – констатирует авторитетная американская газета Politico. – Например, Кондолизой Райс». Замечательное сочетание. Идеолог «разрядки» 1970-х на одной доске с оперативницей глобальной демократизации 2000-х. Для одного беспринципность есть главный принцип. Другая заявляла, что сохранит США последним государством, где мораль будет основной политики. Трампу нравятся оба. Похоже на некоторых европейских ультраправых: «За Путина и за Украину!» Пожалуй, впереди немало интересного.

…Белый кот Киссинджер долго прожил в ленинградской квартире. Значительно дольше пребывания  тёзки в должности госсекретаря. Другого имени ему не искали. А зря.

Никита Требейко, «В кризис.ру»