Эпоха продолжает уходить. В понедельник во французском Перпиньяне покинул нас 88-летний Паскаль Лиссуба. Сегодня в намибийском Виндхуке простился с миром 92-летний Дирк Мадж. Лиссуба побывал премьером и президентом Республики Конго. Мадж возглавлял администрацию Юго-Западной Африки. Многое их различало, начиная с цвета кожи. Но объединяло большее. Прежде всего то, что без них непредставим Чёрный континент XX века.
Паскаль Лиссуба начинал фанатичным коммунистом – а стал «конголезским Ельциным» и «конголезским Гайдаром». Дирк Мадж всегда был непримиримым антикоммунистом – но вполне по-деловому сотрудничал с социалистическим правительством, приход которого тормозил даже оружием. Оба считаются как бы проигравшими. Но оба изменили ход истории своих стран. А значит, где-то и мира.
Имя Конго носят в Африке две страны. В центре континента расположена Демократическая Республика Конго, бывший Заир, ещё раньше Конго (Леопольдвиль). Её западный сосед – Республика Конго, прежде Конго (Браззавиль). ДР Конго была бельгийской колонией, «просто» Конго – французской. Многое эти страны связывает, но их судьбы сложились по-разному. ДРК – страна Лумумбы, Чомбе и Мобуту, полигон Холодной войны с победой Запада, потом кровавое поле боя «Африканской мировой», потом «колтановый ад». В Браззавиле долго правили марксисты. Со всем из этого вытекающим. Но надо признать, Конго вышла из этого периода с меньшими потерями, чем Заир-ДРК.
Паскаль Лиссуба был из «просто» Конго. В 1931 году, когда он родился, страна принадлежала к Французской Экваториальной Африке. Происходил Паскаль из крестьян племени нзеби. Способный парень перебрался из своей деревни в Браззавиль, окончил школу, потом добрался аж до Ниццы, где выучился на агронома. За исследования в сферах генетики, растениеводства и сельхозмашиностроения получил учёную степень в Париже. Вернулся на родину в 1962-м, когда Конго уже два года была независимым государством. Работал по специальности в государственной Сельхозслужбе.
Первые три года президентом Конго был Фюльбер Юлу – в молодости католический священник, всю жизнь с гордостью носивший кличку Аббат. Правый националист и ярый антикоммунист, экономический либерал, убеждённый западник и верный друг Франции. Добрый христианин не чурался традиционной африканской мистики. Жёсткий авторитарный правитель, избравший символом своего правления не кого-то, а крокодила.
В августе 1963-го случились «три славных дня». Так потом называли свержение Аббата Юлу. К власти пришла левацкая группа, ориентированная даже не на хрущёвско-брежневский Советский Союз, а на маоцзэдуновский Китай и кастровскую Кубу. Президентом стал Альфонс Массамба-Деба, до того министр планирования (что уже о многом говорит). Вот тут и охватило горячее гражданское чувство молодого учёного Паскаля.
Сначала Лиссуба получил Минсельхоз. Через несколько месяцев Массамба-Деба назначил его премьер-министром. Начались бешеная национализация и коллективизация, вводилось директивное планирование по китайско-кубинско-советским методичкам. С величайшей торжественностью принимал Браззавиль дорогого гостя Че Гевару.
Президент и его иностранные марксистские покровители были довольны усердием и квалификацией Паскаля. Именно он курировал первые промышленные проекты – от спичечных фабрик до судоверфей. Но не только. Массамба-Деба включил Лиссубу в «группу Мпила» – свой ближайший круг, узкий правящий кабинет, где принимались решения и контролировалось исполнение. Были среди этих решений и формирования «ополченских» спецэскадронов, и убийства оппозиционеров.
Рука агронома не дрожала. Более того, Лиссуба считался одним из «учителей мысли», направлявших нерешительного главу государства. Правящая партия Национальное движение революции создавалась под его патронажем.
А когда Массамба-Деба восстал против суровой опеки, снял Лиссубу с премьерского поста и назначил давнего соперника Амбруаза Нумазалая – Паскаль спокойно вышел из правительственного кабинета и пошёл преподавать в агрономический институт. Разрабатывать новые методы выращивания манго и какао.
Массамба-Деба, как это часто случается, беспокоился не в том направлении. Его действительно отстранили от власти. Но не Лиссуба, а просоветская офицерская группировка. Лиссуба, наоборот, пытался отстоять президента. Убеждал его, пока не поздно, провести демократические реформы и взять курс в духе ленинского НЭПа (буквально). Но оказалась поздно. Хотя Массамба-Деба и успел арестовать нескольких путчистов, их быстро пришлось отпускать.
Переворот совершился в августе 1968-го. К власти пришёл Национальный совет революции. Во главе стоял капитан-десантник Мариан Нгуаби, вскоре объявленный президентом.
Нгуаби полностью переориентировался на СССР, провозгласил государственной идеологией марксизм-ленинизм советского розлива, основал Конголезскую партию труда (КПТ), внаглую сделав партийный ЦК конголезским парламентом. Паскаль Лиссуба энергично вернулся в политику. Сначала получил от Нгуаби Госплан, потом Минсельхоз. А ещё через несколько месяцев отправился в тюрьму вместе со всей «Группой Мпила». Лиссубе за его прежнюю роль грозила смертная казнь. Но обошлось всего лишь запретом на политику. Что ж, он снова увлечённо занялся агрономией.
В 1970 году лейтенант Пьер Кинганга поднял восстание против коммунистической диктатуры. Во имя Аббата Юлу. Романтичный «мятеж юлистов» быстро подавили каратели Нгуаби под командованием начальника генштаба Жоакима Йомби-Опанго. Кинганга погиб с оружием в руках. На страну обрушилась зачистка, был вновь арестован и Лиссуба. Как сообщник Кинганги (к чему не имел отношения). И вновь отпущен.
В 1972 году восстание против Нгуаби поднял другой лейтенант-романтик – Анж Диавара. Получилась полная симметрия. Кинганга атаковал режим справа, как антикоммунист. Диавара слева, как ультракоммунист. Его не устраивал брежневизм Нгуаби, обронзовение, угасание чегеваристской романтики. Но Анж был честным человеком и искренним популистом. Он протестовал против партийно-бюрократического тоталитаризма, коррупции и роскошества властей, призывал к широчайшей пролетарской демократии. Может быть, со временем из него бы получился конголезский Савимби (тот ведь тоже начинал маоистом). Но узнать это оказалась не суждено.
Созданное Диаварой Движение 22 февраля подавил по приказу Нгуаби генерал Йомби-Опанго. Трупы были выставлены на публику в Браззавиле. После чего всемогущий победитель Нгуаби поехал с визитом к Чаушеску. А Лиссубу, несложно догадаться, опять посадили. Как сообщника Диавары (к чему ни сном ни духом). И опять выпустили.
Последний раз Мариан посадил Паскаля в 1976-м – когда против Нгуаби бунтовала уже вся страна. Чьим уж он был тут сообщником, разбираться не стали. Решили расстрелять. И выпустили. Ибо где другого такого агронома найдёшь.
Постепенно Нгуаби сходил с ума. Он начал внезапно исчезать, потом появляться, открытым текстом обещал скорое водопадное кровопролитие… Генерал Йомби-Опанго и военный министр полковник Дени Сассу-Нгессо уже получали соответствующие указания. Но сподвижники, надо отдать должное, ждать не стали. Собрались в частном порядке и решили, что Мариану пора отдохнуть. 18 марта 1977 года Нгуаби рухнул во дворе генштаба под пулями капитана спецназа Бартелеми Кикадиди.
Во главе государства стал Йомби-Опанго. Первым делом расстреляли давно ушедшего из политики Массамба-Деба. На экс-президента, тихо жившего в родной деревне, навесили убийство Нгуаби. Кого арестовали следующим, можно не объяснять. Паскаль Лиссуба тоже был приговорён к смертной казни. На этот раз дело шло к исполнению. Концы зачищали всерьёз. Но франкоязычные президенты Африки выступили с коллективным протестом. Йомби-Опанго уступил – по приговору Лиссуба получил пожизненное.
Отбыл Паскаль два года. В 1979-м произошёл очередной переворот: Сассу-Нгессо изгнал Йомби-Опанго. В таких случаях принято проводить амнистию. Попал под неё и Лиссуба. Решил не испытывать судьбу и уехал во Францию. Парижский Университет Валь-де-Марн с распростёртыми объятиями принял его на факультет технологий. Преподавать агрономию.Двенадцать лет Сассу-Нгессо правил в духе Нгуаби, но без мариановых безумий. Идеология оставалась марксистско-ленинской, политика коммунистической. Однако уже с налётом респектабельности. И когда горбачёвская Перестройка продиктовала новые реалии, Сассу-Нгессо не растерялся.
Ещё до окончательного падения советского коммунизма, весной 1991-го, он провёл Национально-государственную конференцию (НГК). КПТ и лично товарищ Сассу-Нгессо попросили у народа прощения, отказались от коммунизма, гарантировали впредь демократию и рыночную экономику. Торжественно реабилитировались президенты Юлу и Массамба-Деба.
Среди делегатов НГК был Паскаль Лиссуба. Едва не вознесённый в премьеры. Теперь с программой рыночных реформ. Этого не удалось. Зато Паскаль всерьёз подготовился к президентским выборам августа 1992-го. Сассу-Нгессо шёл на них спокойно, с альтернативными кандидатами и без фальсификаций. Поскольку был абсолютно уверен в своей победе: ведь народ должен быть ему бесконечно благодарен за освобождение.
В первом же туре Лиссуба занял первое место. Вторым пришёл либерал Бернар Колелас. Сассу-Нгессо остался третьим. Во втором туре Паскаль одолел Бернара с внушительным перевесом. Президент Лиссуба стал первым главой Конго, избранным на свободных выборах.
Его новая партия называлась Панафриканский союз за социальную демократию (ПССД). В самом названии просвечивает нечто левоцентристское. Более того, после выборов ПССД вступил в коалицию с КПТ. Но практическая политика Лиссубы была однозначно либеральной. Бывший марксист-маоист, восхищавшийся Че Геварой, проводил в принципе те же реформы, что в те же годы Егор Гайдар. Оно и неудивительно – таковы был тренды времени, потребности общества.
Лиссуба приватизировал промышленность, срезал бюджетные расходы, жёстко стабилизировал валюту, всячески поощрял частный бизнес. Словом, делал всё то, за что «Группа Мпила» когда-то карала смертью. На международной арене Лиссуба порвал с Кубой, дистанцировался от Китая. И даже от России! Считал, что Москва есть Москва. Хотя в государстве-правопреемнике СССР правили тогда его единомышленники. Но ему хватало других друзей – американцев, французов, израильтян. И конечно, соседей-антикоммунистов: президента Мобуту и повстанца Савимби.
Многое, как Гайдару, удалось. Но, как у Гайдара, произошли взрывной рост цен, массовые потери рабочих мест. Вспыхнули уличные протесты и забастовки. Чем не преминули воспользоваться сначала Колелас, потом Сассу-Нгессо.
Мятеж Колеласа удалось подавить в 1993-м. При этом из повиновения президенту вышли армия и полиция. Пришлось срочным порядком формировать ополчение, подобное колеласовскому. Понятно, что не на идейных основах – идеи Лиссубы и Колеласа практически не различались. Сторонники набирались по принципу личной верности и этнической общности. Лиссуба, напомним, был из народности нзеби, Колелас – баконго, Сассу-Нгессо – мбоши. К чему это вело, можно, наверное, не уточнять.
Мятеж Сассу-Нгессо начался весной 1997-го. К тому времени раскололось правительство, где по соглашению с Лиссубой премьерствовал Йомби-Опанго. Знакомые всё лица… Да, конголезская политика носила такой «старосветский» характер. Все друг друга знали десятилетиями, начинали вместе, когда-то дружили, давно уже враждовали – и теперь, естественно, имели массу счётов. Которые торопились свести.
Кокойя – ополченцы Лиссубы – могли бы справиться с Кобрами Сассу-Нгессо. По крайней мере, один на один, если бы тех не поддержали Ниндзя Колеласа. Но всё повернулось иначе. Исход борьбы решило иностранное вмешательство.
Как уже сказано, конголезский президент Лиссуба демонстративно дружил с ангольским повстанцем Савимби. Эта дружба создала ему чрезвычайно опасного врага. Могущественный президент Анголы Жозе Эдуарду душ Сантуш сделал ставку на возвращение к власти своего стародавнего партнёра Сассу-Нгессо. В сентябре 1997 года полуторатысячный ангольский контингент взял под контроль Браззавиль. 25 октября Сассу-Нгессо был провозглашён президентом. Сражаться с отлично подготовленными и превосходно вооружёнными ангольцами было бесперспективно. Лиссубе оставалось только эмигрировать.
Ещё раз вернуться не пришлось. Семь лет Паскаль Лиссуба прожил в Великобритании. Во Францию приезжать не желал – ибо с полным основанием считал президента Жака Ширака союзником душ Сантуша и Сассу-Нгессо, соучастником своего свержения. Однако в 2004-м решил, что дело прошлое.
Лиссуба перебрался в Париж, жил на двойной пенсии. Время от времени консультировал ЮНЕСКО по части агрономии и сельскохозяйственных технологий. Выступал патриархом большой семьи: у него одиннадцать детей от двух жён. Среди них известные люди – чиновница Мирей, писательница Даниэль, политик Жереми.
Дени Сассу-Нгессо по сей день правит Республикой Конго. В общей сложности уже 36 лет. Первые 13 – как коммунист, потом 23 – как душсантушист. До последнего времени он, естественно, являлся вассалом ангольского властителя. Эту пару сравнивали с той, которую могли бы составить Янукович и Путин, если бы не победа украинского Майдана. Ему даже удалось политически пережить сюзерена! Ныне душ Сантуш живёт в опальной эмиграции – из-за катастрофической для себя ошибки с выбором преемника Жуана Лоренсу.
А Сассу-Нгессо всё властвует. Торгует нефтью, побеждает на «выборах» спойлеров, рассаживает родственников и приятелей по государственным постам и доходным бизнесам. Расправляется с оппозицией, преследует мусульман. «Что-то мне знакомое, так-так…» (В. С. Высоцкий). Вот недавно президент РК поздравил президента РФ с успехом конституционного обнуления, а тот в ответ предложил помощь в борьбе с коронавирусом. В прошлом году Путин принимал Сассу-Нгессо в Кремле: «Я очень рад Вас видеть. Добро пожаловать, господин Президент. – Спасибо, господин президент. Есть тревожные посылы. Надеемся получить поддержку наших российских друзей».
Ясно, что при таких делах Лиссубе путь на родину был закрыт. В 1999-м его заочно осудили на тридцать лет заключения. Десять лет спустя, правда, амнистировали. Широким жестом победителя. Но Паскаль не оценил милости. Победителем он искренне считал себя. И не так уж ошибался. «В годы трудного правления этому человеку удавалось почти невозможное» – комментируют европейские медиа кончину Паскаля Лиссубы.
Дирк Мадж прожил жизнь иначе. Может показаться, что спокойней. По крайней мере, на первый взгляд. Или на взгляд поверхностный.
Его страна – Намибия – в 1928 году называлась Юго-Западной Африкой (ЮЗА). И находилась в год его рождения под мандатом британского доминиона Южно-Африканский Союз. Прежде того – колония кайзеровской Германии, пережившая геноцид местных племён войсками Второго рейха.
Мадж не был не германцем, ни британцем. Он был африканером – буром. Потомком голландских переселенцев на Юг Африки. Впоследствии его соплеменники правили ЮАР апартеидных времён. И держали под оккупацией ЮЗА. Даже после того, как в 1966-м ООН отменила мандат.
Семейство Мадж проживало в районе Очиваронго. Эта местность известна как «столица гепардов» и питомник крокодилов. Но отец Дирка Маджа разводил не крокодилов, а коров. Дирк обучился на коммерсанта, поработал в Виндхуке бухгалтером и перенял ферму.
Люди этой национальности и этого социального слоя, как правило, решительно поддерживали южноафриканскую систему апартеида и белого национализма. В 1955 году Дирк Мадж вступил в Национальную партию ЮАР. Через шесть лет был избран в южноафриканский парламент. Расовая сегрегация, антикоммунизм и социал-популизм («мы – партия фермеров и рабочих белой расы» было аксиомой НП) являлись для него непреходящими традиционными ценностями. С 1965-го служил в белой администрации ЮЗА.
Против белого правления вела партизанскую войну Народная организация Юго-Западной Африки – СВАПО. Организация прокоммунистическая и не без веяний чёрного расизма. В мире, однако, образ СВАПО и её лидера Сэма Нуйомы сильно идеализировался: «Чтоб больше горьких этих слёз не знал ни ты, ни мать – с врагом, что душит мой народ, иду я воевать!»
Дирк Мадж не был фанатичным расистом, но жёстким антикоммунистом был. И к СВАПО относился соответственно. Как чиновник он организовывал административно-полицейскую систему подавления повстанцев Нуйомы. Делал это довольно успешно. В 1975 году южноафриканское правительство Балтазара Форстера фактически поручило Маджу курировать политический процесс в ЮЗА.
Суть процесса заключалась в автономизации ЮЗА. При активном вовлечении чернокожих в управление – дабы изолировать СВАПО. Была создана антикоммунистическая коалиция Демократический альянс Турнхалле – ДТА (так назывался виндхукский зал учредительной конференции). В альянс вошли одиннадцать негритянских организаций, структурированных по племенному признаку (гереро, овамбо, тсвана, лози, бушмены, другие народности). И одна белая – Республиканская партия во главе с Дирком Маджем. Объединяющую платформу сформулировал Мадж: «Мы не хотим правительства СВАПО».
Этот принцип вполне разделяли чернокожие президенты ДТА – вождь-бизнесмен Клеменс Капууо, пастор-евангелист Корнелиус Нджоба, англиканский епископ Петер Калангула, врач-хирург Бен Африка. Заметим – они менялись. Капууо и Нджоба были просто убиты. Дирк Мадж оставался. Хотя рисковал не меньше. Откровенно говоря, реальное руководство ДТА находилось в его руках. С 1980-го по 1983-й он официально возглавлял правительство ЮЗА, потом министерство финансов. Контрповстанческие операции проходили не без его ведения.
Настал рубеж 1980–1990-х. Всё та же Перестройка в СССР – свежий ветер всей планете. Прошли свободные выборы и здесь. ЮЗА стала независимой Намибией. Победила СВАПО. Но не так, как партия Мугабе, превратившая Родезию в Зимбабве.
Президент Нуйома оставил Маджа на посту министра финансов. До 1993 года, когда тот решил оставить политику. СВАПО правит бессменно и довольно-таки авторитарно. С выраженной ориентацией на Китай, в экономике и в политике. Идеологию партия, естественно, сменила – вместо марксистского социализма провозглашена социал-демократия. В теории. Практика напоминает всё тот же душсантушизм-путинизм.
Но – тот же, да не совсем. Сэм Нуйома правил пятнадцать лет, но не стал ни сидеть пожизненно, ни дожидаться свержения (как тот же Мугабе). За тридцать лет независимости в Намибии сменились три президента: после Нуйомы был Хификепунье Похамба, теперь Хаге Гейнгоб. Все трое руководящие функционеры СВАПО, все из народности овамбо. Оба преемника почтительно прислушиваются к формально ушедшему на покой 91-летнему Нуйоме.
Однако оппозиция в стране реальна и легальна: ДТА и республиканцы. Счётов сводить не стали. СВАПО повела вполне компромиссный курс, и назначение в правительство Дирка Маджа явилось тому первым сигналом. Расовых преследований в целом нет. Политические случаются, однако несравнимы с известными нам примерами. Пришлось Мишаке Муйонго, энергичному ветерану СВАПО, после войны возглавившему ДТА. Но он реально поднял сепаратистский мятеж в Каприви.
Оставив политику, Дирк Мадж передал партийное лидерство сыну. «Кто поверил СВАПО, должен понять, что был обманут. Они национализировали Намибию и пользуются страной как личной собственностью. Китайцы платят чиновникам… Голосуйте за партию, в политике которой не будет двойного дна», – призывает Хенк Мадж-младший. И вынужденно признаёт: «Белые стали политически апатичны, отступили в свой угол, чувствуют себя в своей стране гражданами второго сорта». С этим без его отца, наверное, станет ещё тяжелее.
«Я рад, что у меня много друзей независимо от цвета кожи. Различия останутся всегда. Я не могу назвать себя чернокожим овамбо. Я белый и африканер. Но не позволим расам и этносам разделять нас. Мы прежде всего намибийцы. Давайте строить единую нацию», – говорил Дирк Мадж, и эти слова теперь считаются его завещанием. Можно, однако, вспомнить и другие: «Права человека в те времена нарушались в разных частях мира и разными способами. Апартеид был лишь одним из них. Если бы мы позволили СВАПО взять всё силой, захватить страну и водрузить свой флаг – была бы у нас сейчас демократия? Наше сопротивление – вот что позволило перейти к демократии в независимой Намибии».
Повторить подобное мог бы и Паскаль Лиссуба. Только в будущем времени.
Роман Шанга, специально для «В кризис.ру»