1933

Если кому теперь тяжело, может помочь взгляд в прошлое. Даже не сквозь века, довольно девяти десятилетий. Свирепое торжество государства над человеком охватывало мир. Тирания и угнетение, неволя и смерть расползались по планете. Случаются такие времена, когда история испытывает человечество на прочность. «Единственное, чего следует бояться – это сам страх», – сказал президент Рузвельт, по-своему начиная 1933 год.

30 января 1933-го Гитлер вступил в должность рейхсканцлера Германии. С избирательным мандатом и санкцией элит. Верхи и низы нашли катастрофическое решение кризисных противоречий. Во имя восстановления управляемости и торжества традиционных ценностей, воссоединения немецкого народа, возвеличивания германского государства.

Предотвратить обвал мог вооружённый отпор или всеобщая забастовка. Но Гитлер пришёл к власти законным путём. Это парализовало оппозиционных демократов. Как же, ведь выборы, правовые принципы, мы же не можем как они… Социал-демократическая партия Германии и поддерживающие её профсоюзы могли поднять миллионы. Это было единственное, чего всерьёз боялись национал-социалисты в начале 1933-го. Но социал-демократические профсоюзы ограничились заявлением: «Над завоевания рабочего класса нависла серьёзная угроза». И на том – всё. Нельзя нарушать закон.На страну обрушился уличный террор. Штурмовые и охранные отряды НСДАП под прикрытием полиции – не теперешние «титушки». Утверждался культ насилия как самоценность нацизма. «Всех убьём, всех ограбим, всё как мы любим…» Нанесён первый шокирующий удар, отбивающий способность к сопротивлению. Накрутив кровавого хаоса, гитлеровское руководство быстро и жёстко приступило к наведению своего нового орднунга. Дикие концлагеря СА по подвалам и баракам закрывались. Зато 20 марта сдан в эксплуатацию Дахау в ведении СС.

В первом правительстве Гитлера нацистов было всего трое. Сам рейхсканцлер, глава МВД Фрик и министр без портфеля Геринг, возглавивший прусскую полицию («Если кто-то лежит убитый, это я его застрелил!»). Но главным органом госвласти становился не имперский кабинет министров, а «Фюрертагунг» – руководящий круг НСДАП: Гитлер, Гесс, Рем, Геринг, Геббельс, Борман, Фрик, Лей. Первое же заседание обсуждает вопрос о выжигании оппозиции.

27 февраля горит рейхстаг. Запрещается КПГ и аффилированные ультралевые организации. 5 марта проходят уже по-новому. 23 марта новый состав рейхстага принимает Закон о преодолении бедственного положения народа и государства. Всего пять статей: отныне законы издаёт правительство, Конституцией оно не связано, законы приводит в действие лично рейхсканцлер, всё то же касается международных договоров, продлеваться этот порядок может бесконечно. «Даёшь закон, иначе смерть и кровь!» – ревут штурмовики у рейхстага. Нацистское большинство утверждает акт при поддержке консерваторов и центристов. Голоса социал-демократов тонут в рёве. Политическая система Веймарской республики одномоментно обнуляется.

Все партии, кроме НСДАП, получают недвусмысленные намёки и дисциплинированно распускаются. Достаточно одного штурмового налёта-погрома. Прекращают деятельность консервативные националисты и католики-центристы. 1 мая НСДАП организует День национального труда – назавтра перестают существовать профсоюзы, кроме Национал-социалистических производственных ячеек (НСБО). Но и в НСБО остановлен приём новых членов – хватит 1,2 млн. Остальные – в Германский трудовой фронт.

Резко одёргивается и Боевой союз промыслового среднего сословия. Надежды лавочников и ремесленников на корпоративное управление экономикой развеиваются, вмешательство в производственные и коммерческие процессы запрещается. «Которые не понимают, должны быть готовы, что с ними поступят как с врагами фюрера», – прорычал Фрик. Но взамен – государственные субсидии и регулирование, избавляющее от конкуренции.

Учреждается Генеральный совет германской экономики – собрание ведущих магнатов под эгидой хозяйственных чиновников. Гитлер проводит совещание по массированным программам перевооружения. Грядут баснословные заказы. Однако в июне фюрерская речь содержит суровое предупреждение традиционной элите: создаётся новый господствующий класс – корпус фюреров. Под нужды партактива формулируется и Закон о восстановлении чиновного сословия.

22 июня 1933-го пройден решающий рубеж: запрещается СДПГ. Больше сопротивляться некому. Не проходит и полгода, как 1 декабря издаётся Закон о единстве партии и государства. «Где есть мы, нет места никому», – резюмирует Гитлер.

Счёт убитых за первый год идёт ещё только на тысячи. Но бросается в глаза печальный феномен. Люди без вопросов переходят в нацистскую веру. Вступают в партию и подчинённые организации. Занимают должности. Выполняют приказы и ритуалы. «Сислибы» Шахт и Шверин фон Крозик во главе Рейхсбанка и Минфина дают фору набиуллиным-силуановым. А что делать – разваливать экономику? Тот же вопрос у прочих: а что делать? ну раз всё так получилось? надо же нормально жить.

Но так рассуждают не все. «Надо встать на стул. Надо это сделать, – думает герой фейхтвангеровского романа, глядя в камере на раскачивающуюся под потолком петлю. – И всё-таки он не сделает, уже потому не сделает, что это, очевидно, выгодно им». Придёт время, и сопротивление, ушедшее вглубь, вырвется из глубин. Нежданными ликами. Безразличными к текущему комфорту.По Советскому Союзу только что прокатилось подобие второй гражданской войны. Сталин подводит итоги коллективизации на совещании колхозников-ударников. И ещё один юбилей: ровно сто лет назад, 15 ноября 1923-го было создано ОГПУ. Советско-коммунистическое карательное ведомство, послужившее мостом между ленинской ВЧК и сталинским НКВД.

1933-й – год его триумфа. Именно ОГПУ сумело подавить четырёхлетнее крестьянское сопротивление. Теперь заглушаются последние отзвуки. Как Казымское восстание в нынешнем ХМАО – Югре, на обских берегах. Тогда округ назывался Остяко-Вогульским. Повстанческий отряд хантов и ненцев собрали оленевод Ерныхов и шаман Молданов. За свободные выборы в туземный совет, традиционные обычаи и верования, свободу торговли рыбой и пушниной. А также против культбазы и школы… Шестерых совслужащих задушили на стойбище. После чего были зачищены отрядом облОГПУ. Почти полсотни человек предстали перед судом. Их не реабилитировали даже в 1993-м.

«Социализм нужно качать. – Да ведь социализм-то вроде построен, говорят… Ещё с тридцать третьего, что ль, года. – Это когда на Украине голод был? А что ж мы теперь откачиваем? – Теперь? Коммунизм наверно» – так переговаривались герои солженицынского романа в конце 1940-х. Вообще-то о построении социализма Сталин объявит в 1934-м, на XVII съезде ВКП(б). Но действительно мог годом ранее. В стране не осталось структурированных сил, неподвластных тоталитарному государству.

Более 630 тысяч арестованных ОГПУ. Из них почти 140 тысяч – «повстанчество и политбандитизм». Почти 10 тысяч террористов, почти 45 тысяч – антисоветская агитация. Более 40% арестованных – крестьяне, от кулаков до колхозников. Около 25% — служащие, в основном конторские клерки, специалистов не очень много. 12% – рабочие. Более 10% – деклассированные. Нэпманов и кустарей – чуть более 2%, священников – около 1,5%. Бывших помещиков и капиталистов – 0,3%. Остальных не распределили по классам.

Не каждого арестованного судили и приговаривали в тот же год. Примерно каждого пятого – без малого 150 тысяч – освободили. Осуждённых по политическим статьям числится 239664 человека. К расстрелу приговорены 2154 человека – в среднем пятеро-шестеро в день. Почти 140 тысяч отправлены в ГУЛАГ, почти 55 тысяч сосланы, около 45 тысяч подверглись «прочим мерам». Примерно 280 тысяч переданы в ведение республиканских Наркомюстов (типа, не наш уровень, с мелкими сошками сами разбирайтесь).

Вновь мрачная символика 1933-го: первая навигация по каналу имени Сталина – Беломорско-Балтийскому. Ягода докладывает Сталину: 25 июня прошёл пароход «Чекист». В Белбалтлаге за год – 8870 мёртвых. По официальной сводке.

Голодомор в Украине, голод в Казахстане и зерновых районах РСФСР унесли, по разным подсчётам, 3–8 млн жизней. Завершающий и самый чудовищный удар коллективизации.

Это уже другая страна. Даже не двадцатых годов. Большинство населения остаётся деревенским. Но деревня подчинена городу, город – государству, государство – партии, партия – верхушке, верхушка – Сталину. Диктатура номенклатуры обрела настоящую тотальность. Консолидировалась сталинская группировка в Политбюро ЦК ВКП(б). Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Калинин, Андреев. В ближайшие годы удалятся не вполне надёжные: убит Киров, умер Куйбышев, расстрелян Косиор. На их места заступят Микоян, Жданов, Хрущёв.

А пока лишь принимается директива о чистке партийных рядов. В 1933-м начинается основательная подготовка к 1937-му.Под конец Великой депрессии всерьёз заметалась Европа. Всюду даёт себя знать тренд 1930-х – этатизация, тотализация, уклон к диктатуре и насилию. В Италии теряет фашистское первородство дуче Муссолини. Он ещё смотрит на гитлеровцев с высокомерным пренебрежением, но уже вынужден подтягиваться за ними. От него уже не услышишь, что «настоящая демократия – это наш фашистский строй». Вместо корпораций, «групп компетенции», Хартии труда – национальная военизация, «римский шаг», запрет пятичасового чая (подрывной обычай англосаксов!), накручивание антисемитизма.

Дуче ещё пытается сохранить хотя бы геополитические балансы. Недаром Сталин на том же XVII съезде скажет, что фашизм не мешает поддерживать наилучшие отношения с Италией. В сентябре 1933-го СССР и Италия заключают договор о дружбе и ненападении. Но эти манёвры ничего уже не меняют. Надвигается Стальной пакт с Берлином.

В Португалии 1933-го устанавливается режим «Нового государства». Это тоже диктатура. Но не фашистская – как бы ни ругались коммунисты, леваки и либералы. Премьер Салазар хитрее и эффективнее Муссолини. Он не позволяет втягивать себя и свою страну в тотальное безумие. Консервативная авторитарность, католическая патриархальность – но не более. Семья, труд, быт подчёркнуто свободны. При жёсткой финансовой дисциплине.

«Нам тут подбрасывают из Италии» – говорит Салазар о подлинных португальских фашистах – национал-синдикалистах. Ими занимается та же легендарная ПИДЕ, что решает вопросы с коммунистами и анархистами. Но одно то, что в Португалии – где на корриде не убивают быка и с 1867-го отменена смертная казнь – создаётся жестокая тайная полиция, уже характеризует 1933-й.

По соседству катится в хаос Испания. Недееспособный король Альфонс отрёкся два года. Республиканцы и монархисты, либералы и консерваторы, фашисты и коммунисты не видят иных путей, как вырезать друг друга. На парламентских выборах побеждают правые консерваторы. Они притормаживают аграрную реформу и антиклерикальные меры (трудящиеся массы, кстати, не понимают, почему прогрессивные республиканцы ущемляют католическую церковь, многовековую опору страны). Но создана Фаланга, к парламентаризму не склонная. Ибо очень духовная и проникнутая национальными ценностями. Испанский фашизм беспредельно романтичен, это его главная фишка.

Благородство и здравомыслие народных масс ещё удерживают от бойни. Восставшие шахтёры Астурии отказываются вводить усиленные рабочие пайки: «Мы восстали против чужих привилегий, а не за свои привилегии!» Но уже очевидна тень надвигающейся гражданской войны. На испанских полях не только схватятся франкисты с республиканцами и социалистами, но и проведут пробу сил Гитлер со Сталиным.

Годом ранее русский белоэмигрант Горгулов застрелил президента Франции Думера. Ему это стоило гильотины. И обнажило расшатанность французской политической системы. За 1933 год меняются четыре премьера. Все они в целом левые. Президент Альбер Лебрен – центрист. Но общественные настроения поляризуются влево и вправо. Усиливаются сталинистская компартия Тореза, монархическая лига Морраса, «Огненные кресты» полковника де ля Рока. Именно в 1933-м отделяется от социал-демократии течение неосоциалистов – энергичные Деа и Марке призывают «опередить фашизм». Бельгийский неосоциалистический мыслитель Анри де Ман преобразует скучно-меркантильный марксизм в нечто духовное и национальное… Франция, недавно диктовавшая миру революционно-демократические тренды, выбирает между иностранными тираническими учениями. Ещё одна тяжкая грань 1933-го.

Иное дело Великобритания. Англосаксы таким не увлекаются. В парламенте доминируют консерваторы Болдуина, но правительство возглавляет лейборист Макдональд. Ему удаётся наладить сотрудничество с лордом-председателем Болдуином. Кабинет решает конкретные вопросы – борьба с инфляцией, оживление бизнеса, диалог работодателей с тред-юнионами, жилищное строительство, самоуправление Индии, морской договор с Японией. Здесь не происходит тоталитарного слома, Англия крепка. Но и здесь возвышается государство с присвоением гражданских функций.В Китае разгорается гражданская война коммунистов Мао Цзэдуна с националистами Чан Кайши. Коммунистическая Красная армия изготавливается к Великому походу. Уже проявляется превосходство коммунистов в энергии и дисциплине. Которое через полтора десятилетия приведёт из к власти в Пекине. При очень заинтересованной, хотя и весьма осторожной, поддержке Москвы и Коминтерна.

Япония же тем временем отхватывает от Китая провинцию Жэхэ и присоединяет к своему марионеточному государству Маньчжоу-го. После чего демонстративно выходит из Лиги Наций. Правительство адмирала Сайто, армейское и флотское командование жёстко конкурируют за прерогативы и влияние на императора Хирохито. Но совместно планомерно расширяют оккупационную зону. Через десятилетие она превратится в пылающую «сферу сопроцветания». В этом видится воплощение японской духовности и национальная миссия. Вплоть до атомной бомбардировки.

Латина пробует европейские пути, оборачивая их своими. Авторитарно-корпоративистский режим, подобный салазаровскому, утверждается в Бразилии. Генерал Варгас даже не меняет названия: то же «Новое государство». Но пожёстче – Бразилия всё-таки не Португалия.

В Аргентине долго ещё будет тянуться «бесславное десятилетие» инфляции и избирательных фальсификаций. Но уже вышел на военно-политическую арену Перон, изучает опыты Муссолини. Начинает складываться хустисиализм – аргентинская версия всё той же «романской романтики». А по соседству в Чили только что пала социалистическая республика, объявлена охота на коммунистов и создана Социалистическая партия. Со временем она представит миру президента Альенде – а значит, сделает неизбежным генерала Пиночета.

А Парагвай и Боливия ведут Чакскую войну за нефтеносную область. Бои развиваются вполне по-европейски: с интенсивным огнём, бронетехникой и авиацией. Боливийская армия многочисленнее и лучше вооружена, но парагвайская упорнее и креативнее. Недаром с чакских полей начнётся восхождение Стресснера. Воевавшего под началом белогвардейского ветерана Беляева. Сложилось так, что русские и немецкие офицеры Первой мировой вновь встретились здесь и постарались свести старые счёты. Русским удалось – победил Парагвай.Вот Америка идёт не в ногу. «Во время ужасной депрессии могло случиться, что наш народ обратится к чужеземным идеологиям вроде коммунизма или фашизма. Однако наша демократическая вера была достаточно прочной. В 1933 году американский народ требовал не урезать демократию, а расширить её. Этого он и добился», – вспоминал годы спустя 32-й президент США.

Нередко, увы, бывает, что партия, побеждает на выборах обещаниями грандиозных реформ, но ничего стоящего не совершает. Нечасто случается обратное. Но это как раз и был случай Демократической партии США в 1932 году.

Рузвельт стал президентом 4 марта 1933-го. И запросил у народа «полномочий в борьбе с бедствием, какими был бы наделён при вторжении врага». К июлю американская экономика преобразилась. Чрезвычайный Закон о банках оздоровил финансовую систему. Ключевой Закон о восстановлении промышленности ввёл обязательные к исполнению кодексы конкуренции. За бумажные деньги выкупалось золото и передавалось Федеральной резервной системе. Устанавливался зарплатный минимум. Организовывались масштабные общественные работы. Кризис был преодолён – без экономического огосударствления и политической диктатуры.

Подчас Рузвельта называли «Сталин Делано». Правые республиканцы видели в нём коммуниста, рвущегося к диктатуре. Но фундамент Нового курса (американцы тридцатых иногда называли эту политику: Христов путь) закладывался при республиканском предшественнике Гувере. Хотя автора книги «Американский индивидуализм», певца свободного предпринимательства, никто не сравнивал ни со Сталиным, ни с Гитлером.

Различие заключалось в том, что Гувер пытался убедить добрым словом. Подпишите, пожалуйста, выполняйте, пожалуйста. Ибо считал невозможным, кощунственным правительственное вмешательство в хозяйственные процессы. Рузвельт шагнул дальше. Почти по поговорке: добрым словом и кольтом добьёшься большего, чем одним добрым словом. Обязательность кодексов, возведённых в закон. Тюремные сроки за несдачу золота. По-иному было нельзя. Так диктовали суровые реалии 1933-го. Поэтому Америка отшвырнула сталинистов и гитлеровцев.

Да, не зря наследники того и другого ненавидят англосаксов, а Америку в особенности. Им – есть за что.

Жестокий год готовили ушибленность от Первой мировой, кровопролитие и обнищание, «бегство от свободы», рост радикализма. А с другой стороны, краткий период благополучия – евроамериканские «ревущие двадцатые», советское «рыжее время НЭПа». Так стремительно это пролетело, обнадёжило и исчезло. Оставив ощущение обмана, массовую фрустрацию, тягу к злобной мести. Всем этим нашлось кому воспользоваться. Мы наблюдали подобное и на излёте девяностых, и в середине десятых.

Но в структурном человеконенавистничестве уже при зарождении крылись силы, работавшие на его обрушение. Хотя не всегда замечались сразу.

Никита Требейко, «В кризис.ру»