Авторы «Трудно быть богом» описывали будущее, но писали о прошлом. Едва ли братья Стругацкие представляли, какой Арканар накроет через полвека. Несчётно цитировались строки: «Где торжествует серость, к власти приходят чёрные… Вынырнул из подвалов канцелярии мелкий незаметный чиновник, беспощадный гений посредственности… Словно не знал ничего, кроме параноической задачи – истребить культуру…» Всё точно. Но – делать-то что?
Братья промолчали об этом. Скорей всего, просто не знали. Потому что не ждали в реале. Не считали нужным задумываться: ведь прошлое отступило в далёкий мрак. Где навсегда растворился дон Рэба вместе с товарищем Берия. Книга писалась пусть на излёте, но всё же в «оттепель». Брежневское восемнадцатилетие, надвинувшееся как раз в год издания «Трудно быть богом», тоже извратило восприятие.
Образ Антона-Руматы понимался подчас как чуть не отрицательный. Оказал интерпомощь, влез не в своё дело и вернулся с руками в крови. Как в Афгане, Не надо в такое соваться. Испарялся романтизм хрущёвских времён, которым проникнуто творчество Стругацких. Застой формировал совсем другую ментальность: «У природы нет плохой погоды». Живи как живётся, пока живётся хоть как-то. Люби, Румата, свою Киру, вези её в Ленинград. Хочешь оттянуться – выпей с бароном Пампой. Тянет на добрые дела – подкинь денег брату Нанину. А дона Рэбу оставь в покое. Не тягаться тебе с ним. И вообще, не берись исправлять мир, сделаешь только хуже.
Пренебрежительную ухмылку вызывала мысль Руматы: «Братья мои, я ваш». Нашёлся ходок в народ. Плавали, знаем. Наивной крамолой звучал диалог из «Дороги на Кильдым» молодого фантаста Михаила Шаламова: «Разве можно вторгаться в дела чужого мира, когда не просят? Изучай, но будь незаметен. – Нужно. Если можно помочь, помогай. Это наш принцип, земной».
В Перестройку и после выяснилось: высокомерный прагматизм до смешного наивен. Практично и деловито работали романтики, вроде стругацкого Руматы и шаламовского Гени. Хитроумные циники-прагматики оказались жалки и беспомощны. На каждом повороте, при первом щелчке кнута.
Можешь – делай, и в этом единственный шанс. А не смогли – так не жалуйтесь. Особенно если по-настоящему даже и не пытались.
Как нередко бывает, за авторов отвечал их герой. На экстренном совещании землян-прогрессоров после разгромной резни. «Вся двадцатилетняя работа пошла насмарку. Под Святым Орденом не развернёшься. Больше спасать будет некого». Эти слова Руматы подводили итог мирного протеста, просветительства, филигранной работы над расколом элит.
Но Румата не посоветовал спасать свою бессмертную душу и ограничиться этим. Как некоторые мэтры российской оппозиции. Оказалось им «иного не дано». Когда кончились последние игры с грамотеями. И покатила по крови путиноидная конница Святого Ордена. Под царско-гулаговскими штандартами, бесогундяйскими хоругвями и эсэсовской литерой Z.
Либералы-оппозиционеры в России обломались на том же, что коммунары-прогрессоры в Арканаре. «У нас безотказное оружие – базисная теория феодализма», – успокаивал себя Румата. Постепенная эволюция отсталой цивилизации. Экономико-технический рост, укрепляет культурные начала. И подталкивает социальные преобразования. Надо лишь стимулировать эти процессы. Искусно интриговать и просвещать.
Но базисная теория дала чудовищный сбой. Неурочно выплеснулась злобная архаика. Вырождается владетельный класс. Традиционная королевская аристократия хотя бы считала приличным иметь обсерватории и театры. Не таковы новые властители: чиновники министерства охраны короны, командиры серых рот. Это другой вид правящей золочёной сволочи. Другой способ социального существования. «На кол тебя!» – их главная традиционная ценность.
Серые главари-лабазники отец Цупик и брат Аба отправлены туда же, куда загремели в свой черёд братан Рем и папаша Пригожин. Приходят монахи и епископы Святого Ордена. Духоскрепная идеократия – последний кровавый плинтус. Мы видели, как олигархов и сислибов сменяли каратели и мудиологи. Вместо плохих людей во власть водружаются нелюди.
«Нормальный уровень феодального зверства – счастливый вчерашний день Арканара». (В России это было понятно с Болотной-2012.) В инопланетное средневековье проник тоталитаризм земного XX века. «Слишком рано, на столетия раньше, чем можно, поднялась в Арканаре серая топь, она не встретит отпора». (Как ныне в России та же топь поднялась слишком поздно, на десятилетия позже, чем можно. Потребительство, толерантность и постмодерн отучили давать отпор. Исторические навыки российского сопротивления постепенно вспоминаются. Но не теми темпами, что диктует жизнь.)
Румата отфиксировал вовремя: «Положение в Арканаре выходит за пределы базисной теории». Но начальство ему не верит. Дон Рэба как дон Рэба, абсолютизм как абсолютизм. Подавление баронского беспредела. Даже прогрессивно. «Когда я говорю о фашизме, о серых штурмовиках, об активизации мещанства, он воспринимает это как эмоциональные выражения. Один я на всей планете вижу страшную тень, наползающую на страну», – печально констатирует Румата. На пороге феодально-фашистского, наци-сталинистского обвала.
«Надо участвовать в выборах! Идти в муниципальные депутаты! Заниматься благотворительностью! Влиять на власть!» – вспоминает Аркадий Бабченко «рукопожатную» бредятину крымо-донбасского 2014-го. Такова была их базисная теория. «В какой Дании живут?»
Массу времени уделяет Румата расколу феодальных элит. Кантуется при дворе, устраивает вбросы королю. Вербует офицера охранки Рипата. Интригует с самим Рэбой через придворную даму, что для неё кончается смертью от испытания огнём. Социальная же база прогрессоров – интеллектуалы. В фокусе именно и только они.
Румата помогает летописцам Тарре и Нанину, которых можно счесть за оппозиционных блогеров. (Как ныне «Антивоенный комитет» Михаила Ходорковского призывает развивать в РФ медиа-платформы и региональные паблики…) Спасает астронома Багира, поэта Цурэна, писателя Киуна, учёного Будаха. Помогает эмигрировать – «беззащитным, добрым, непрактичным». (Работает за целый «Ковчег»…)
А вот народные массы ставятся невысоко. Если столкнёт судьба с кузнецом на улице, разговор выходит на уровне: «Вот и думай… Чёрта с два он надумает». Деревенских крепостных, «замордованных мужиков», прогрессоры вообще не держат ни за кого. Потрясает узнаваемость будущего. Потом искренне возмущаются негодяйством глубинного народа, пополняющего либо серые роты, либо чёрные банды.
«Поклонитесь памяти тех, кто прошёл через это!» – внушает Румата своим, проходя по пыточной Весёлой Башне. Верно. Как верно уважение к политзаключённым сегодняшней России, отбывавшим за мирный протест или вообще ни за что. Но – а те, кто насмерть стоял в неравном бою с закованной в латы имперской пехотой? Кто сшибался с императорской гвардией, не страшась шипастых подков? Не им ли в первую очередь благодарная память? В будущем не тех ли вспомнят первыми, кто сражается сегодня?
Именно и персонально Румате надо отдать должное. Он щедро финансирует повстанцев Араты Горбатого – предводителя антифеодальной вольницы, «мстителя Божьей милостью». Можно сказать, донатит на ВСУ и ЛСР. Заводит подпольную хату в Икающем лесу, сходняке беглой братвы. При механике Кабани. Ещё один, кстати, наивный шестидесятник. Или современный креакл. На этот раз не гуманитарий, а технарь. «Проволока с колючками. Скотные дворы от волков оплетать. Я, дурак, думал – от волков… Рудники дон Рэба оплёл!» Надо же, какая неожиданность.
Заходит Румата и дальше. «Некоторые друзья до сих пор считают, что криминал может стать альтернативной формой политического протеста», – писал Александр Скобов. Сам он категорически не согласен. Не был согласен и Румата. Однако вышел на связь с арканарской мафией. Хотя и здесь ведёт дела только с элитой. Единственный его партнёр – лично Вага Колесо, «ночной король Запроливья». Рядовые и даже бригадиры ночной армии начисто не интересуют учёного-историка: «Эти тупые животные стоили немного». Дорого же обходится такое пренебрежение. Но веками ничему не учит.
Останавливался Румата перед огненно-красной линией. «Есть ещё засевшие где-то в Гниловражье остатки крестьянской армии дона Кси и Пэрты Позвоночника. Вот эти пощады не знают, и о них лучше не думать». Это не движение Араты. Персонажей можно представить – хотя бы потому, что ни Кси, ни Пэрта на страницах не появляются. Более-менее идейная версия ночной армии, социальной самообороны низов. Сила мятежа. Сам дон Рэба подбрасывал грев в Гниловражье. «На случай возможных осложнений с баронами». Не было бы проблем перебить эти субсидии «дьявольским золотом» Руматы.
Но – «лучше не думать». Ещё бы. Слишком велики стилистические разногласия. Которые и есть самые принципиальные. Точнее, эстетические. Эстетика Гниловражья какая-то… слишком уж коммунарская. Коммунарам-прогрессорам проще казалось даже с доном Рэбой.
Движение АУЕ запрещено в РФ как «боевые единицы протестных акций». А кто заметил этот потенциал, кроме МВД и Верховного суда?
Непросто Румате и с высокоидейным Аратой. Единственным человеком планеты, которому землянин рассказал, кто он и откуда. Арата понял по-своему: «Проклятые попы всё-таки правы, за небесной твердью действительно живут боги». Переубедить не удаётся: Но даже не это главное.
«Я выжгу золочёную сволочь, как клопов, всех до одного, весь их проклятый род», – ясная программа Араты. «Я не дам вам молний. Постарайтесь поверить мне, я вижу дальше вас», – замечательно убедительны возражения Руматы. Очень напоминают западные ограничения в снабжении ВСУ. Не говоря о размышлизмах российской оппозиции, можно ли помогать русским националистам, воюющим за Украину в Легионе и Корпусе.
Единственное конкретное предложение – блокада Арканарской области. Организовать берётся торговая республика Соан по инициативе землянина дона Кондора. Короче, ввести санкции. Выразить озабоченность.
«Тебе надо было убрать дона Рэбу, – запоздало предъявляет Кондор своему подчинённому Румате. – Физически! Не советоваться с дураками». Румата согласен. Он и сам долго над этим думал. «Я убью дона Рэбу. – Он не ведает, что творит. – То есть, он не знает, что он виноват? Но мало ли чего он не знает. Я знаю, что он виноват». И почти не вслушивается в возражения, хотя они и звучат. «Вы понимаете, до чего вы так докатитесь, а?» – заикается дон Гуг, один из упомянутых Кондором дураков. «Необучаемые. Наглухо» (Аркадий Бабченко).
Но задумывается и Арата. «Моя сила не помогает моему бессилию. Мои победы оборачиваются поражениями. Мои друзья становятся врагами». На хазу к Румате он приезжает после очередного типового облома: «Армия разбрелась. На юг идти никто не хочет. Герцог собирает недорезанных и скоро развесит моих мужиков. Как обычно».
Подчас может показаться, что нужны Арате иные бойцы. Вроде мэшин-мена М-123. Из менее известной фантастики – «Битых козырей» Марка Ланского. Жуткая машина убийства, М-123 имеет свой позитив. Он ведь неспособен к предательству, унынию, страху. Не ищет для себя выгоды. Не взвешивает соотношения сил. Просто идёт сообразно команде. К этому стоит приглядеться, это даёт шанс… Но в отличие от мими-исполнителя, Арата настроен на собственный голос.
«Понятно», – отвечает Румата. «С безразличным видом всезнайки» (Марк Твен). Для него-то вопросов нет. Всё по истмату. И даже если восстание окажется успешным: «А на что сподвижникам земли без крепостных? И завертится колесо в обратную сторону». Вспомним, как ужасались либеральные мудрецы грядущей диктатуре Навального. Как ужасаются теперь военно-политическому продвижению РДК.
Арата не может быть сломлен. На вопрос Руматы, что он собирается делать, отвечает: как обычно. «Я знаю, что такое Святой Орден: не пройдёт и года, как арканарский люд полезет из своих щелей с топорами. И поведу их я».
Что-то из этого выйдет… «Ты ещё, может быть, свалишь Орден», – мысленно признаёт Румата. И включает шарманку о безнадёжности дела: «Хорошо ещё будет, если ты успеешь умереть своей смертью». Но практикующий историк догадывается не грузить повстанческого вожака. Наоборот, Арата грузит Румату: «Дайте нам ваши молнии или хотя бы вашу железную птицу. Или просто обнажите ваши мечи и встаньте во главе нас».
Последнее не прочь бы услышать нынешние претенденты в «политическое крыло вооружённых формирований». Но увы, среди них нет Руматы. Ни по владению «невероятными, сказочными приёмами боя». Ни по историческим знаниям и аналитическому потенциалу. Кто из нынешних оппо-мэтров видел страшную тень, наползающую на страну? Ведь ещё три года назад: из всех ютьюб-утюгов неслось «войны не будет, Путину это невыгодно». Как дон Гуг. Теперь дошло?
Вставать во главе не придётся. Комиссарить сбоку тоже без надобности. Зато путь в рядовые открыт. Это полезнее. Да и почётнее, кстати.
Без базисных теорий. Без надстроечного самовыражения. С чётким осознанием: впереди Гниловражье. Надолго. Но так надо. Это базисная практика. Чтобы выжечь «Святой Орден», нет чрезмерной цены. Это наш принцип, земной.
Мысль Стругацких не стояла на месте. Через пять лет написан «Обитаемый остров». От комплексов, обуревавших Антона, вполне свободен Максим. «Вы не плакали над теми, кого убивали. Так поплачьте хоть перед смертью… Массаракш, да я же прорвался!»
Константин Кацурин, специально для «В кризис.ру»
Иллюстрации в тексте Андрея Карапетяна