Ситуация в России перешла в режим «ноу комментс». Пандемический распад управления. Прогнозы политической тряски. Уже чисто конкретные обвинения Навального в адрес предполагаемых отравителей из ведомства госбезопасности. И на этом фоне – активирование старых уголовных дел. Превращение громких преступлений прошлого в факторы текущей политики. На этом направлении назревают сенсации. Выплывают, как у Высоцкого, «из тумана холодного прошлого» известные когда-то имена. Романтичный замысел.
В данном контексте воспринято и дело Фургала, и дело Быкова. Но, самым острым остаётся дело Старовойтовой. Из года в год ожидаемое к передаче в суд. Процесс должен стать показательным. Просто историческим. Не только по личности убитой женщины – крупного политика, яркого человека. Но и по личности обвиняемого. Не только Сергей Фургал и Анатолий Быков бросали вызов властям и поплатились за это. Что ни говори, первым был Владимир Кумарин-Барсуков.
Первое внимание уделили ему. Сейчас оно усилено на махах карательной машины. Брошена вся мощь петербургской истории бурных девяностых. Ибо так решено.
Именно на «ночном губернаторе» Санкт-Петербурга отрабатывалась техника подавления. Жёсткая зачистка. В ответ на самостоятельность линии. Без предупредительного подобострастия к повелениям кремлёвского круга (в лице Игоря Сечина) или местной администрации (в лице Валентины Матвиенко). Хотя бы в бизнесе, уж не говоря об общественной жизни. До той поры, до второй половины «тучных нулевых», это тоже не приветствовалось. Но по инерции девяностых ещё считалось возможным.
Ныне это давно уже преступление даже само по себе. Но – на взгляд власти, который далеко не всегда разделяется гражданами. А некоторая оглядка на них пока ещё существует. За что тоже спасибо девяностым, когда приходилось учитывать выборы, прессу, уличное давление и ту же независимую бизнес-активность. Потому и заготавливаются судебные постановки.
Из которых самым зрелищным призван стать очередной процесс об убийстве Старовойтовой. С Владимиром Барсуковым в качестве обвиняемого.
Тема давно на слуху, многократно описывалось и анализировалось. Обвинение не раз опровергалось как абсолютно безмотивное, не имеющее никакой внутренней, да и внешней логики. Основанное исключительно на показаниях человека, который сам осуждён за организацию этого убийства. То есть является крайне заинтересованным лицом. Но надо отдать должное следствию: предпринимаются энергичные попытки как-то подвинтить изначально рассыпанную конструкцию.
Способы разнообразны. Например, изыскание давнишних показаний. Данных в совершенно иных обстоятельствах несвободными людьми. Несвободными – буквально: находящимися под стражей. Не имеющими иного шанса, кроме как сказать ожидаемое. А то и прямо запрошенное.
Этот метод тоже обкатан годами в комплексе «дел Барсукова». Показания братьев Михалёвых по делу о покушении на миллиардера Васильева просто жесточайше выбивались. Практически случайные свидетели по делу о «преступном сообществе» на суде отзывали сказанное в прежние годы под диктовку следователей. Но во всех случаях такие показания засчитывались как доказательства. При политическом решении по приговору обратного хода нет.
Теперь всё продумывается тщательнее. Процесс об убийстве Старовойтовой не должен вызывать вопросов. Только праведный гнев на обвиняемого. За убитую женщину либерально-западнических взглядов. Мудро, кстати, придумано, такая имитация справедливости. Известно же, как бы относилась Галина Старовойтова к ныне происходящему. Однако вот, «кара виновному»…
Ещё мудрей другое. Людей, чьи показания могут быть пущены в дело, просто нет в живых. Например, Александр Баскаков, экс-чемпион мира по греко-римской борьбе, допрошен в ноябре 2012-го и скончался в декабре 2013-го. Семь лет назад.
В незапамятные уже времена Александр Баскаков считался деловым партнёром Барсукова. Причислялся всё к тому же «тамбовскому сообществу». Был привлечён по «рейдерской теме», когда Барсукову приписали страсть к захватам кафе и универсамов. Тяжёлая, практически смертельная болезнь Баскакова не была принята во внимание – суд отказал в актировке. Умер Баскаков в тюремной больнице имени Гааза.
Годом раньше в медсанчасти СИЗО на Арсенальной умер бывший депутат областного Заксобрания Андрей Рыбкин. Тоже авторитетный бизнесмен, считавшийся близким Владимира Барсукова (они были даже земляками, оба из Тамбовской области). Следствие рассматривало Рыбкина как подельника Баскакова. Тоже по рейдерству и попытке устранения конкурента – своего бывшего партнёра Игоря Коренькова. Якобы положили глаз на его долю при дележе доходов от сдачи торговых площадей и на его строительную компанию. Вопрос поручили Олегу Кумище (даже фамилия созвучна Куму – прозвищу Кумарина-Барсукова). По версии следствия, Коренькова спасла его собака. Как видим, обвинения были далеки от большой политики. Хотели убить (но в итоге не убили) бизнесмена, но не депутата.
Смерть Рыбкина была большой потерей для следствия. От него хотели услышать многое. Впрочем, говорил он мало. Компенсировать в течение года между двумя кончинами приходилось допросами Баскакова. Здесь успели больше. Показания задокументированы. И не о верной собаке Коренькова. По другим делам.
Ноябрьский протокол 2012 года отражает эмоции растерянности. Да-да, Баскаков знает Кумарина. Он и Рыбкина знает. Баскакову известно, что Старовойтову заказали. Рассказал ему об этом, конечно же Михаил Глущенко. Но кто заказал? Баскаков отвечает: Кумарин. Но не только. Ещё – «Мирашвили Михал Михалыч». В общем, Кумарин и «Миралашвили» (второй вариант фамилии). Так говорил сам Глущенко.
Бросается в глаза новое имя, введённое в оборот дела Старовойтовой. Кто таков «Мирашвили» или «Миралашвили» – вообще-то отдельный вопрос. Если вдуматься, можно предположить, что речь идёт о крупном петербургском предпринимателе Михаиле Михайловиче Мирилашвили. Впрочем, не факт: у него есть брат Константин (для земляков Габриэл). Тоже авторитетный бизнесмен, носящий ту же фамилию. В любом случае, оба сейчас в Израиле. В России Михаил Мирилашвили успел отбыть восемь лет.
С другой стороны, если строго следовать протоколу, это домыслы. Строго говоря, речь может идти о третьем лице, не имеющем никакого отношения ни к Михаилу, ни к Константину. А может, быть и о четвёртом: фамилий ведь записаны две. Созвучных и друг другу, и Мирилашвили.
Уточнить давно не у кого. Александр Баскаков мёртв.
Но если всё же имелся в виду Михаил Михайлович Мирилашвили (тоже ведь не исключено), то это был крупнейший актор петербургского игорного бизнеса. Известный именно дружбой и сотрудничеством с Галиной Старовойтовой. Её депутатский офис располагался на одном из объектов Мирилашвили. Когда в 2001 году Михаила Михайловича арестовали – за огневую «ответку» похитителям отца – многие отмечали: вот нет Старовойтовой, а то бы… наверное, лучше бы его поняли.
Непонятно, зачем всё это рассказывалось. Зато очень понятно, кем. Новый Михаил (будь то Мирашвили, Миралашвили или даже Мирилашвили) наверняка понадобился не покойному Баскакову, а другому Михаилу. Известному словоохотливостью.
Михаил Глущенко, получивший восемь лет за вымогательство и семнадцать лет за организацию убийства Старовойтовой, много чего способен изложить. Особенно в «погранично-психическом» состоянии и желательно на испанском языке. Зачем ему был тот разговор с Баскаковым? Затем же, вероятно, зачем рассказывали покойному Бадри Шенгелия о поиске автоматов на расстрел Васильева. Мафиози – они такие. Пулей не корми – дай потрепаться.
Всё дело смонтировано из абсурдов. Странных предположений и ходов, скреплённых, однако, узнаваемыми именами. Расчёт, видимо, и строится на эстетическое впечатление от этих лиц. Но тут ломается и это. Мирилашвили никак не совместим с убийством Старовойтовой. И к тому же – хотя кто об этом помнит и кому это теперь интересно – он очень прохладно относился к Барсукову. В легендарной «тамбовско-могильной войне» (противостоянии кумаринского пула ворам в законе) Мирилашвили в целом держал вооружённый нейтралитет. Но всё же симпатизировал скорее стороне Константина Карольевича, нежели Владимира Сергеевича.
К чему способен привести этот очередной – какой по счёту? – поворот в деле? Это вскрытие нового пласта абсурдов? А ведь в показаниях покойного Баскакова затрагивается и другое громкое дело родом из девяностых. Убийство Михаила Маневича формально пока нераскрыто. Версии обычно возводятся к самой «отмороженной» из петербургских банд, связанной с покойным Юрием Шутовым.
По этому поводу от Баскакова тоже узнано немало экзотики. Будто Кумарин-Барсуков был «недоволен Маневичем» и неуступчивостью петербургского КУГИ. И затребовал от Рыбкина автомат Калашникова (чего уж там). А Рыбкин привёз сразу десяток. Зачем мелочиться, для Михаила Моисеевича разве жалко. Названы несколько фамилий – тех, кто якобы следил за графиком передвижений и режимом дня Маневича.
Так что дело имеет перспективу расширения на внушительный круг. Одной Старовойтовой уже мало. Тем более, что сам президент РФ назвал убийство Старовойтовой раскрытым. «Все найдены, посажены и понесли ответственность», – объявил он неделю назад своему Совету по развитию гражданского общества и правам человека. И если так – чем вообще занимается следствие? Откуда обвинение Барсукову, когда «все понесли ответственность»? Чьи слова весят больше – Путина или Глущенко? Либо уж поставим вопрос шире: кто правит – Владимир Владимирович или Михал Иваныч?
Если всерьёз, тупиковая дорога тоже может оказаться длинной. И этим выгодной. Показания Баскакова с непонятным Михал Михалычем (не путать с Михал Иванычем!) и автоматами на Маневича дают повод основательно переворошить всю петербургскую элиту постсоветских времён. Зачистить поляну под сугубо путинский круг.
Но это теоретическая аналитика. А вот – для кого конкретно? Если даже «путинский повар» (он же пропагандист и силовик) уже поддерживает протесты и готов обучать оппозиционеров креативу – то не поздно ли?
Владислав Турков, специально для «В кризис.ру»