Тот российский день

Главной новостью сделалось однообразие новостей. Что ещё запретили, кого арестовали, кому пока только пригрозили, сколько истратили на роскошества элиты, какой отстойный бред волей господствующего класса возвели в закон. На этом фоне событиями становится нечто отдалённое в исторической дымке. Но держащееся в современной памяти. Стоит вспомнить. Сравнить с настоящим. И несложно прикинуть на будущее. Которое кого-то перекосит, зато других вдохновит. Завтра День России.

Национальный праздник, государственная дата. Это давно привычно. Но тридцать лет назад этот день был особенным. Не только потому, что в 1991 году 12 июня отмечалось впервые. После того, как годом ранее Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о суверенитете – открыв ворота «крупнейшей геополитической катастрофе» (горевать о распаде СССР и праздновать день его старта – два излюбленных занятия властителей РФ).  Но 12 июня 1991 избирался президент РСФСР. Это были первые за тысячелетие прямые и всеобщие выборы главы Российского государства. И к тому же – реально свободные.

Так у нас тоже бывало. Пробовали – получалось. С большой духовностью, конечно, на особом российском пути. «Слышат горы, долины и реки, слышат в слякоть, мороз и пургу: Ельцин с нами, он с нами навеки, мы пред ним в неоплатном долгу. Он простой, без медалей и лычек, повернулся к народу лицом, потому мы без всяких кавычек называем Бориса отцом» – такое реально пели, и не всегда для прикола.

Сейчас немногие помнят даже обстоятельства августовского путча, случившегося в тот же год. Кто там, кого, зачем… Тем менее вспоминаются детали июньских выборов. А они того стоят.На суд россиян предстали шесть кандидатов. Председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин. Бывший председатель Совмина СССР Николай Рыжков. Бывший министр внутренних дел СССР Вадим Бакатин. Председатель Кемеровского облисполкома Аман Тулеев. Командующий войсками Приволжско-Уральского военного округа Альберт Макашов. Председатель Либерально-демократической партии Советского Союза Владимир Жириновский. Именно в таком порядке принято было их перечислять в политических обзорах. Предполагалось, что голоса избирателей распределятся в такой последовательности. Но жизнь, как обычно, оказалась веселей предсказаний.

Конституции тех времён предусматривали должность вице-президента. И в СССР, и в России. Эти кандидатуры впоследствии выглядели случайными и ситуативными, но на момент выборов многое говорили о платформах основных претендентов. В паре с Ельциным баллотировался полковник Александр Руцкой. С Рыжковым – генерал-полковник Борис Громов. С Бакатиным – Рамазан Абдулатипов. С Тулеевым – Виктор Бочаров. С Макашовым – Алексей Сергеев. С Жириновским – Андрей Завидия.

Пост вице-президента даже в США оставляет впечатление двусмысленности. Иногда он откровенно ни для чего, как Дэн Куэйл при Джордже Буше-старшем. Иногда это второй глава государства (в данном случае чуть не первый) – как Дик Чейни, куратор безопасности при Джордже Буше-младшем. Но его функции и полномочия не вполне ясны. Ещё один высокопоставленный чиновник для поручений. Его может заменить тот или иной министр. Единственная ясная задача – всегда быть на подрыве, на случай, если что-то случится с шефом. Чем, кстати, и занимался Руцкой свою краткую каденцию, стараясь этот случай приблизить.

Но если даже в Америке ощущается неполное соответствие надобности, то в России-то это колесо государственной телеги смотрелось совершенно лишним. Зато кандидаты в вице говорили об основных претендентах красноречивее программ.Руцкой 1991-го – инициатор «Демократической партии коммунистов», сподвижник Ельцина, а в 1993-м – лидер антиельцинского путча. Человек-зигзаг с дикой амбицией и тягой к авантюре. В последние ельцинские и первые путинские годы – курский губернатор. В прохановской газете «Завтра», целиком и полностью на стороне «белодомовских» мятежников, один из авторов писал, что военные, милиционеры и омоновцы, громившие его единомышленников, всё же могли иметь на то резоны: «Ибо страшно представить Россию, превращённую в огромную Курскую область»…

Громов был последним командующим 40-й армией – «ограниченного контингента» в Афганистане (в этом смысле он был командиром Руцкого, также прошедшего Афган). Олицетворение советской консервативной основательности, дисциплины и типично армейского здравомыслия. В путинскую эру – многолетний депутат Госдумы и губернатор Московской области. На период его руководства Подмосковьем пришлись региональный финансовый обвал и эпопея Химкинского леса.

Абдулатипов того времени – философ межнациональных отношений, вроде устремлённый к прогрессу, но поосторожней, под бдительным чиновным надсмотром и с постоянным «надобно погодить». На излёте ельцинской эры – министр национальной политики в правительстве Евгения Примакова. В путинские 2010-е – глава Дагестана, закономерно уступивший пост генералу МВД, командированному из Москвы.

Бочаров был крепким хозяйственником с кузбасского угледобывающего комбината. Сергеев – профессор-экономист из «Движения коммунистической инициативы», идеолог марксистско-ленинского фундаментализма, впоследствии секретарь РКРП Виктора Анпилова. Наконец, Завидия – бизнесмен-кооператор, рублёвый миллионер, успевший на заре советского предпринимательства заработать отвязно-скандальную репутацию. В лихие девяностые спонсировал ту самую прохановскую газету и восседал в президиумах с ортодоксальными коммунистами.

Может показаться странным, когда разбор кандидатов в вице-президенты производится раньше кандидатов в президенты. Однако смысл в этом есть. Очень уж символично подобрались эти фигуры. Пары действительно выглядели литыми тандемами. Не зря между ними были проведены отдельные дебаты. «Да что мы тут это слушаем?!» – гневно поблескивал Руцкой Звездой Героя Советского Союза во время выступления Сергеева, призывавшего сохранить политэкономический строй Советского Союза. «Я пытался взять землю, – вальяжно рассуждал Завидия. – Но при наших законах это невозможно».

Эти «вице-дебаты», кстати, получились содержательнее президентских. Немудрено, поскольку Борис Ельцин не счёл нужным в них участвовать. К возмущению Рыжкова. Зато пафосно выступил Тулеев: «Если изберут Бориса Николаевича, это будет не диктатура, а супердиктатура! Головы полетят только так!» Неплохо для начала впечатляющей политкарьеры. Не отставал и Жириновский: «Я обращаюсь к военнослужащим. Я сам два года служил». Но даже при таких ярких собеседниках Ельцин предпочёл общаться с избирателями отдельно. И не прогадал. «Оказалось, что только один кандидат знает имя страны – Россия. Остальные думают, будто моя родина называется «Рэсэфэ…» Сегодня я проголосовала за того, который знает», – написала 12 июня популярная демократическая публицистка Нинэль Логинова.Именно суверенитет России составлял основу программы Ельцина. Тезисы демократической государственности, прав и свобод человека, рыночных реформ являлись производными от идеи российской независимости. Давно настрял вопрос «от кого?», который задающие почему-то считают остроумным и безответным. Однако ответ элементарно прост: от Коммунистической партии Советского Союза. От партийно-бюрократической номенклатуры союзного центра, стержнем которого являлся партийный аппарат. А первым лицом, по стечению исторических обстоятельств – генсек ЦК КПСС и президент СССР Михаил Горбачёв.

Инициатор Перестройки к тому времени безнадёжно вошёл в имидж лидера реакционных сил. С платформой «дисциплины и социалистического порядка», утверждённой полугодом ранее. Которую страна очевидно и безоговорочно отвергала. Таковы бывают превратности политической судьбы.

Голосование за Бориса Ельцина по определению означало акт отвержения КПСС. Одно это гарантировало победу Ельцина как лидера массового тогда движения «Демократическая Россия». Збигнев Бжезинский говорил, что нигде и никогда не наблюдал такого накалённого антикоммунизма, как в Советском Союзе начала 1990-х. Ну и в Российской СФСР, естественно. Темпы и масштабы декоммунизации удивляли даже ветеранов ВАКЛ. А что лидером и символом этого процесса был недавний секретарь обкома – так это всё тот же особо духовный путь.

В аппарате ЦК КПСС и руководстве КГБ СССР готовились кое-какие креативы. «Представляющаяся вполне вероятной победа на выборах Ельцина Б.Н. сопряжена с труднопредсказуемыми негативными последствиями для Коммунистической партии и Союзного государства» – констатировалось в аналитических записках. И выдвигалось, например, такое предложение: выдвинуть от КПСС и КП РСФСР две кандидатуры. С одной стороны – видного партийно-союзного деятеля, можно даже члена Политбюро. Который будет сурово обличать Ельцина с идеологических позиций. Но главным кандидатом станет какой-нибудь крепкий хозяйственник, успешный в производстве и социалке. Может быть, даже беспартийный! Ни о политике, ни уж тем более об идеологии он вообще говорить не станет. Зато скромно представит свои достижения («в противовес политиканству Ельцина Б.Н.»). Тут-то его и выберут.

План был как будто хитрый. Но реализовать не удалось. По элементарной причине – не нашлось такого, с достижениями.

В результате от КПСС выдвинулись четверо, да ещё Жириновский в придачу. Главным антиельцинским кандидатом считался, конечно, Рыжков. С программой «умеренно-радикального варианта перехода к регулируемому рынку» (чего стоило избирателю дочитать до конца хотя бы это заклинание). Он представлял консервативный костяк союзной номенклатуры. Либеральное крыло правящего класса олицетворял Бакатин, которому явно благоволил сам Горбачёв. Крайняя советско-коммунистическая реакция группировалась вокруг Макашова, прозванного «Альберто Макачет». За Тулеевым стояли не столько партийно-милитаристские, сколько хозяйственные и исполкомовские круги, исходившие из давнего принципа окраинных начальников «Москва нам не указ». Эпопея Жириновского состоит из десятков экзотических версий, преимущественно связанных с политическими манипуляциями тогдашнего КГБ и Московского горкома КПСС. В связи с чем не раз за тридцатилетие звучал риторический вопрос: «Ну и где тот горком? Да хотя бы и тот КГБ? А где Жириновский?»Голосование первого Дня России продемонстрировало полный крах советской коммунистической системы. Ельцина поддержали 45,5 млн человек – 57,3% (в том числе 51% избирателей того колхоза, где выдвигался Рыжков). Вторым, как и ожидалось, пришёл Николай Рыжков – 13,4 млн, 16,9%. Уже один арифметический разрыв говорил сам за себя. А вот дальше прогнозы оказались совершенно обрушены.

Бронзовым призёром выборов сделался Владимир Жириновский: 6,2 млн, 7,8%. Он был воспринят как едва не «второй победитель» выборов. Лично для него результат стал действительно триумфальным. Четвёртым пришёл Тулеев – 5,4 млн, 6,8%. За ним Макашов с более чем скромным результатом – менее 3 млн, 3,7% (не помогло клятвенное обещание Сергеева «вернуть прежние цены», на которое рассчитывали как на безотбойный козырь). И последним оказался Бакатин: 2,7 млн, 3,4%. Вот этот итог прозвучал поразительно. «Ускоряет ход общий вагон «ДемРоссии», бойко пыхтит паровозик Жириновского, но СВ либеральной номенклатуры застрял безнадёжно», – образно прокомментировала свободная пресса. Всевозможные «с одной стороны… с другой стороны…» почти никому не были нужны.

Добавим, что в двух столицах тем днём избирали мэров. В Москве всех «вынес в одну калитку» Гавриил Попов, идеолог Межрегиональной группы Сахаровского съезда. Кто тогда знал, что хитроумный мэр всего лишь расчищает дорогу продвинутому аппаратному преемнику Юрию Лужкову? А в Ленинграде – заодно прошёл опрос горожан, проголосовавших за возвращение городу имени Санкт-Петербург – принял очередной триумф «юрисконсульт демократии» Анатолий Собчак. Он, конечно, был так же обречён на победу, как Ельцин и Попов. Но поспособствовал и незаметный советник, сразу назначенный в мэрии председателем Комитета по внешним связям, потом вице-мэром, потом… потом… потом…

Была ли это победа демократии или только антикоммунизма и российского суверенитета? Да, была. Позиция Ельцина в любом случае предполагала – хотя бы декларативно – весь набор демократических норм. Разгром неосталинистской тенденции в лице Макашова–Сергеева вышел не слабее бакатинского. Поставлен крест и на планах «умеренно-радикального» номенклатурного реванша.Но суть не только в этом. Сам факт реального выбора показывал утверждение новой общественной системы. Пусть ненадолго, но в стране вновь произошёл взлёт социального оптимизма, сходный с первыми пробуждениями 1989 года. Как бы это ни звучало, выбор 12 июня 1991 года был подлинно народным решением.

Вот поэтому, а не только из неловких ассоциаций с бурными девяностыми, нынешний официоз РФ чурается памяти того дня. Того, что утвердилось сегодня, тогда не вообразил бы никакой Макачет. Вдохновитель и организатор недолговечных побед Собчака сделал выводы из увиденного три десятилетия назад. Хмурая власть упорно законопачивает окна в страхе перед ветрами. Что ж. Значит, откроются иначе.

Виктор Фролинский, специально для «В кризис.ру»