Одна из самых неприятных ситуаций при вождении автомобиля – когда он идёт юзом по скользкой поверхности. Слишком велик риск, что при рефлекторных действиях с рулём и тормозом результат окажется противоположным желаемому. А с большой вероятностью – просто катастрофическим. Нечто похожее мы наблюдаем сейчас с государством Российская Федерация.
Руль якобы в крепких руках. Так, по крайней мере, до недавнего времени принято было считать (теперь телевизионные картинки этого тезиса не подтверждают, скорее руки выглядят сведёнными спазмом от паники). Но на тормоза давят изо всех сил, чего при юзе как раз и не надо бы. А страну крутит на декабрьском гололёде. Символично, пожалуй, что в течении нескольких дней сошлись два ролика Алексея Навального, многое прояснившие в истории с августовским отравлением, пресс-конференция Владимира Путина, совмещённая с «прямой линией», и формирование Государственного совета в ходе реализации «поправок» к Конституции. Ну и до кучи – очередные законодательные подвиги Государственной Думы и правоприменительные – судебной системы.
Из последнего – букет рассматриваемых сегодня днём дел политического характера. Вынесен приговор Юлии Галяминой. Лингвистке, вузовской преподавательнице, общественной активисте, муниципальному депутату Тимирязевского района Москвы. Два года условно – по пресловутой «дадинской» статье 212.2 УК РФ («неоднократное нарушение правил проведения массовых мероприятий»). Признана виновной в организации прошлогодних митингов за честные выборы в Мосгордуму и сборе подписей против конституционного обнуления в нынешнем году. Даже свидетели обвинения подтверждали, что никаких вредных и опасных последствий действия Галяминой не имели (по решению Конституционного суда такие последствия – обязательное условие применения статьи). Обвинительный вердикт, пусть условный, означает для Юлии запрет не только на политическую деятельность, но и (ей это, судя по всему, страшнее) отлучение от преподавания.
«Даже Андропов не поднимал руку на таких людей, как Галямина», – пишет Андрей Пионтковский. Так то Андропов – за ним была жестокая сила, а не злобная истероидность его нынешних наследников. Но и то: «В позднесоветское время компартия выделяла какую-то контролируемую зону активности, коммунарские слёты», – вспоминает далее Пионтковский. Это, похоже, и сочтено теперь ошибкой КПСС. Давить – так всё и всех.
«На всякого мудреца довольно простаты», и сотрудник спецслужбы – не из оперативников, а из экспертной обслуги – задаётся вопросом: «А ничего, что мы такие вопросы по открытой связи обсуждаем?» только в самом конце разговора. И «трусы Навального» тут же становятся мемом. Разговор Алексея Анатольевича с одним из его отравителей, похоже, побьёт по числу просмотров даже свой предыдущий ролик.
Более страшных репутационных ударов спецслужбы РФ, кажется, ещё не получали. Причём сразу с двух сторон. Готовность принять утверждение: «Они на всё способны!..» сталкивается со столь же уверенным: «…но ничего толком не могут».
Можно, конечно, найти более-менее пристойные объяснения эпичного фейла. Пристойные хотя бы в сугубо служебном плане. Предположим, томско-омская операция проводилась не штатным подразделением ФСБ, а некой специально созданной командой – замкнутой непосредственно на директора ФСБ Александра Бортникова и выполняющей указания или намёки с ещё более высокого уровня. Во всяком случае, таковы оценки некоторых бывших сотрудников ФСБ. Но само по себе возникновение таких «эскадронов смерти» – уже показатель разложения госаппарата.
В таких обстоятельствах нет ничего удивительного, что господин Кудрявцев начал, пусть поначалу и нехотя, сливать информацию «помощнику Патрушева». Да и с возможными сливами информации одной спецслужбы на другие тоже приходится считаться. Как писал палеонтолог и по совместительству остроумный писатель Кирилл Еськов: «В любой «цивилизованной» стране ситуация вполне тупиковая; не то в России! Тут нелегальным сбором информации на вся и всех занимаются опять-таки вся и все, а спецслужб развелось столько, что если в баре на восемь столиков нет собственной службы безопасности, возглавляемой отставным полковником КГБ, то от такого заведения лучше держаться подальше: что-то тут не так».
Версию соперничества элитных групп как источника скандальных разоблачений охоты на Навального было бы преждевременно отбрасывать. Значит, под забетонированной вертикалью кипят нешуточные страсти. «Акела промахнулся», да ещё с уникально позорным грохотом. В таких случаях начинается поиск замены.
Разговоры про «Путин уходит» продолжаются чуть менее двадцати лет. «Володя падёт через год» – сообщал Борис Березовский летом 2001-го. Можно было бы оставить это профессору Соловью с его аудиторией, если бы не совпадение целого ряда серьёзных политических и социально-экономических факторов. Чего не бывало при прежних прогнозах.
Очевидная недееспособность государства в борьбе с пандемией оборачивается, помимо прочего, распадом управленческой системы и снижением олигархических доходов. Претензии путинского окружения к явно растерянному вождю уже не удаётся сохранять под ковром. Серьёзные разногласия возникали на верхах при недавнем переформировании правительства. Не состоялось ожидавшееся резкое усиление «патрушевского клана», и едва ли это устроило секретаря Совета безопасности, олицетворяющего наиболее репрессивные и агрессивные круги правящей номенклатуры. Острое противоборство идёт за контроль над той же ФСБ – вакансия первого замдиректора после ухода генерала Смирнова ещё не замещена. В ФСБ, кстати, кто бы мог подумать, образуются свои очаги недовольства. Например, в оперативных службах, где ещё ценят хотя бы здравый смысл и профессиональную репутацию (не раз замечено – в «антинавальной группе» не было ни одного оперативника). Не вызывает там энтузиазма и явное усиление позиций ФСО – однозначной личной охранки – производимое за счёт ФСБ.
Вероятнее всего, изменения в России начнутся не снизу. Российское общество, и без того атомизированное и в массе своей пассивное, пока что не даёт ничего, кроме локальных вспышек. К этому добавляется и ситуация с COVID-19. Психотизированное население массово поражено маниакально-депрессивным психозом, который до последнего времени умело направлялся властными политтехнологами. Пандемия спровоцировала окончательный путь вразнос. Наверху в особенности – чего стоили печенеги с половцами в памятном президентском выступлении или раскрытые «Проектом» в черноморской резиденции дубликаты кремлёвских и ново-огарёвских кабинетов. Но и внизу тоже.
Но не в смысле роста общественной активности. Пар уходит в свисток препираний ковид-диссидентов с ковид-паникёрами. При том, увы, что новая болезнь явно не является чем-то «не опаснее гриппа». На официальную статистику заболеваемости и смертности, понятно, полагаться не приходится. Но ведь и протестующих на улицах стало заметно меньше. Не только в связи с нарастанием репрессий, но и из элементарных опасений заразиться.
А вот законодатели, как и «правоохранители» (какая, однако, жестокая ирония в этом слове!) трудятся в поте лица, страха наведённого ради. Новые установления сводят на нет конституционное право на мирные массовые акции. Угроза стать «иностранным агентом» нависает теперь не только над организациями, но над физическими лицами (с весьма серьёзными, между прочим, ограничениями в гражданских и политических правах). Продолжаются уголовные дела по той же «дадинской» статье вопреки решению Конституционного суда. Преследование религиозных инакомыслящих уже превысило советские репрессии против них в 1950–1970-х. Сравнения с Большим террором, конечно, явное преувеличение. А вот с андроповщиной становится сопоставимо.
Отдельная тема – оформление законами «поправок» к Конституции. Можно как угодно изыскиваться на тему неприкосновенности бывших президентов (шутка с просторов Интернета: «будет ли пользоваться неприкосновенностью бывший президент Дмитрий Медведев, если организует заговор с целью свержения действующего президента Владимира Путина?»). Ясно, что при серьёзном политическом кризисе эти законы не будут стоить бумаги, на которой написаны. При любом количестве ксерокопий. Но советское юридическое образование, полученное некоторыми первыми лицами, отличалось склонностью к крайнему правовому позитивизму. В сочетании с не меньшим правовым нигилизмом.
Иное дело – конституирование Государственного совета, существовавшего с 2000 года в не очень понятном правовом статусе. Тоже показатель этого правового позитивизма и одновременно непонимания некоторых элементарных вещей в теории управления. Идея органа, стоящего над ветвями власти и воплощающего в себе «державную власть государя императора» могла выглядеть работоспособной во времена Михаила Сперанского, который и придумал подобный орган в первой версии. Но ведь в 1811 году ещё не было кибернетики и не был открыт (или сконструирован) закон Уильяма Росса Эшби, человека в создании кибернетики не менее значимого, чем Норберт Винер, но менее известного. А из этого закона следует, что чрезмерно централизованные системы управления просто неработоспособны.
При этом стоит заметить, что Сперанский закладывал в замысел Госсовета некоторое ограничение единоличного монаршего произвола. Его формулировка «вняв мнению Государственного совета» в указах Александра I означала наличие при императоре хотя бы совещательной коллегии. Не то теперь. Нынешний проект Госсовета, если называть вещи своими именами – площадка для сохранения путинского единовластия. Возглавив Госсовет, Путин удерживает все прерогативы, но избавляется от нервотрёпки избирательных кампаний. Тогда можно и расширять полномочия Госдумы, и даже урезать полномочия президента (эта должность сведётся к такой же фикции, как ныне забытое премьерство Дмитрия Медведева).
Не случайно стали просачиваться в открытые источники потенциальные кандидатуры преемников. Круг подбора, разумеется, узок и далёк от народа – это либо ближайшие силовики-телохранители, либо проверенные кандидатуры друзей и государственно-олигархической верхушки. Например, нынешний тульский губернатор Алексей Дюмин был личным адъютантом Владимира Владимировича, нынешний ярославский губернатор Дмитрий Миронов – офицером его охраны (вышеупомянтый тренд политического взлёта ФСО). Называются претенденты и из министерской среды – либо глава Минэкономразвития Максим Орешкин, причисляемый к группе Алексея Кудрина, либо глава Минпромторга Денис Мантуров, вышедший из-под крыла Сергея Чемезова.
Это и есть схема «транзита власти» – от Владимира Владимировича к Путину. Если что от неё и удерживает, то только страх новизны. Потребуется какое-то время для переналаживания рычагов, переустановки кнопок. Между тем, ангольский опыт основателя мирового путинизма Жозе Эдуарду душ Сантуша – назначившего на своё место надёжнейшего служаку и быстро вылетевшего из недавней вотчины в опальную эмиграцию – располагает к осторожности. Да и чего так далеко заглядывать – в соседнем Казахстане у Нурсултана Назарбаева жизнь стала отнюдь не спокойна при президенте Токаеве.
Но идея органа координации всех ветвей власти и всех уровней управления несостоятельна в принципе. Даже безотносительно к текущей политике. Вероятнее всего, этот орган лишь повысит уровень энтропии. Состав Государственного совета, возглавляемого лично государем императором, сорри, господином президентом, тоже не внушает особого оптимизма.
104 члена: в полном составе корпус глав субъектов Федерации (85 голов), председатели обеих палат Федерального собрания и руководители всех четырёх фракций в Госдуме, два представителя администрации президента и его помощник, исполняющий обязанности секретаря Госсовета, председатель правительства (не забыли всё-таки), все полномочные представители президента в федеральных округах, из которых один по совместительству является вице-премьером, двое непонятно по каким критериям отобранных глав муниципальных образований и, как пара вишенок на торте – председатель Федерации независимых профсоюзов России и президент Российского союза промышленников и предпринимателей. Напомним, последний существует в двух ипостасях – как общественная организация олигархов и как объединение работодателей – два юридических лица с одинаковым составом членов. Видимо, призванные демонстрировать единство труда и капитала.
Есть серьёзные сомнения, что этот громоздкий орган со всеми своими восемнадцатью комиссиями сильно повысит качество государственного управления. Но видимость единства «публичной власти» «от Москвы до самых до окраин» и от Кремля до последнего муниципального образования, возможно, и создаст… на некоторое время.
Трудно удержаться, чтобы не процитировать известное стихотворение Алексея Константиновича Толстого:
Искать себе не будем идеала,
Ни основных общественных начал
В Америке. Америка отстала:
В ней собственность царит и капитал.
Британия строй жизни запятнала
Законностью. А я уж доказал:
Законность есть народное стесненье,
Гнуснейшее меж всеми преступленье!
Нет, господа! России предстоит,
Соединив прошедшее с грядущим,
Создать, коль смею выразиться, вид,
Который называется присущим
Всем временам; и, став на свой гранит,
Имущим, так сказать, и неимущим
Открыть родник взаимного труда.
Надеюсь, вам понятно, господа?
Или, если перейти на язык более современной политической теории: Россия сделала ещё один шаг к превращению в корпоративное государство. В чисто конкретном духе известных южноевропейских концепций вековой давности. Можно, правда, утешаться тем историческим фактом, что Гитлер в Третьем рейхе отверг фашистский корпоративизм Муссолини из-за «излишнего демократизма». Но с другой стороны, португальский премьер-диктатор Салазар был подозрителен к самому Гитлеру ровно по той же причине…
Фашизм – не ругательство, а точный историко-политологический термин. И не надо прятать голову в песок, если целый ряд параметров государственной политики, а теперь и государственного устройства вполне ему соответствует. Строили-строили и наконец построили. «Абдулла, поджигай»?
А цены на нефть между тем не растут. А рубль по отношению к доллару и евро падает. Экономика стагнирует. Что остаётся? Изображать бурную внешнеполитическую экспансию? Это можно. Но и это становится себе дороже. Несколько опытов с Эрдоганом вполне убедительны. Султаны ведь веками учились, как вести себя с царями. Буксование в Сирии, поражения в Ливии – самое время влезать в Центральноафриканскую Республику с её более чем внушительным историческим бэкграундом.
Надолго ли хватит ли ресурсов? Да и вряд ли это компенсирует символические, но весьма неприятные щелчки по носу вроде решение МОК запретить приглашение российских президента и премьер-министра на Олимпийские игры. Не говоря уже о более серьёзных санкциях со стороны Евросоюза и США. Здесь стоит обратить внимание, что пошли уже и рикошеты от беларуской ситуации – принятый Сенатом США «Акт о демократии для Беларуси» бьёт и по «интеграционным» амбициям российского руководства.
Очень похоже, что грядущий год принесёт нам немало сюрпризов не только во внешней политике (там они скорее ожидаемы), но и во внутренней (а тут они могут быть и совершенно непредсказуемыми, хотя вряд ли сильно радующими).
Павел Кудюкин, специально для «В кризис.ру»