Последний уик-энд осени-2020 прошёл под знаком двух «красных дат». Сначала – 200 лет назад, 28 ноября 1820 года, родился Фридрих Энгельс. Назавтра – в воскресенье 29 ноября отметил свой 100-летний юбилей Егор Кузьмич Лигачёв. Первый и пока единственный член Политбюро ЦК РКП(б)–ВКП(б)–КПСС, перешагнувший вековой рубеж. Он родился в дни крымской трагедии. Года не прошло, как расстрелян адмирал Колчак. Когда он родился, Владимиру Ленину, которого Егор Кузьмич называл для себя святым, было всего пятьдесят. До чего же всё рядом…
Торжественные мероприятия проходят в Томске. Распоряжением губернатора Сергея Жвачкина в нефтеграде Стрежевом и атомграде Северске организованы выставки. Экспозиция «Один из лидеров эпохи» проходит в здании областной администрации, «Век Лигачёва» – в краеведческом музее Стрежевого. Председатель Ассамблеи народов Томской области Николай Кириллов (в прошлом секретарь Томского обкома КПСС) провёл вчера онлайн-конференцию «Лигачёвское время Томской области». Накануне юбилея Егор Лигачёв был награждён знаком отличия «За заслуги перед Томской областью» и премией. По традиции он получил подарки от губернатора, «томские деликатесы»: нельму, стерлядь, белые грибы, кедровый орех, ягоду, сибирский хамон.
«Я у него учился и учусь», – отметил Сергей Жвачкин. Пост губернатора Томской области представитель «Единой России» занимает восемь с половиной лет. Первым секретарём Томского обкома КПСС Егор Лигачёв был вдвое дольше. Так что время научиться ещё есть. Если поторопиться.
Егор Кузьмич – выходец из сибирского крестьянства. Его родная деревня Дубинкино Каинского уезда Томской губернии ныне относится к в Чулымскому району Новосибирской области. Основные вехи жизненного пути юбиляра связаны с Новосибирском, Томском и Москвой.
Среднюю школу N 12 он окончил в Новосибирске. В 1937 году – в данном случае историческое звучание этой даты не имеет прямого касательства к биографии – юный Егор Лигачёв поступил в Новосибирский институт военных инженеров железнодорожного транспорта (НИВИТ, ныне Сибирский государственный университет путей сообщения – СГУПС). Через два года перевёлся в Московский авиационный институт имени Серго Орджоникидзе. Диплом инженера-технолога самолётостроения Егор Лигачёв получил в феврале 1943 года, когда после Сталинградской битвы наметился коренной перелом на советско-германском фронте.
С апреля 1943-го работал на Новосибирском авиационном заводе имени Чкалова – сначала инженером, затем начальником группы технического отдела. В годы Великой Отечественной войны на авиазаводе в Новосибирске был произведён каждый третий советский истребитель «Як». В победном 1945-м Егор Лигачёв был награждён медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Старший брат Дмитрий Лигачёв с боями дошёл до Германии, но домой не вернулся. Его могила в Веймаре.
В 1944 году Егор Лигачёв вступил в ВКП(б). Производственная деятельность на этом завершилась. Практически сразу он был включён в номенклатурную систему: стал первым секретарем Дзержинского райкома комсомола. После войны поступил в Высшую партшколу при ЦК ВКП(б), которую закончил уже заочно в 1951 году. В 1946 году – секретарь Новосибирского обкома ВЛКСМ по пропаганде и агитации. В январе 1948-го – первый секретарь обкома комсомола. Но занимал этот пост недолго.
На пленуме обкома 19 августа 1949 года Егор Лигачёв был освобождён от должности – в связи с «серьезными ошибками в руководстве областной комсомольской организацией». Стоит заметить, что среди партийных обвинений звучало также чрезмерное увлечение администрированием (поводов на то хватало, если ознакомиться с инструкциями секретаря комсомольским организациям). Сам Лигачёв в автобиографии так комментировал этот эпизод: «Я допустил серьёзные промахи в подборе комсомольских кадров, частую сменяемость комсомольских работников и не способствовал всемерному развитию критики и самокритики…»
В октябре 1949 года бюро Новосибирского обкома ВКП(б) издало секретное постановление о выводе Лигачёва из состава кандидатов в члены обкома партии – за «непартийное отношение». По тем временам это был очень суровый сигнал. Следующий стандартный шаг – исключение из партии, дальше – передать материалы в органы. Тем более, что персональное «дело Лигачёва» разбиралось на фоне исторического Ленинградского дела. Шла борьба за власть между группировками сподвижников стареющего Сталина. За неделю до новосибирского пленума прямо в московском кабинете Георгия Маленкова были арестованы Алексей Кузнецов, Пётр Попков, Михаил Родионов.
Всё же «ленинградские» репрессии не затронули Новосибирск и обошли Егора Кузьмича. Не была его опала и эхом «авиационного дела» 1946 года, жертвами которого стали главком ВВС маршал Александр Новиков и нарком авиапрома СССР Александр Шахурин. В авиапроме Лигачёв работал совсем недолго, хотя и на ответственной должности. Возможная другая подоплёка – смена руководства Новосибирской области. В январе 1949-го первый секретарь обкома ВКП(б) Михаил Кулагин был переведён в Москву, но явно на понижение – на второстепенные должности в аппарате союзного Минсельхоза. Преемником Кулагина стал Иван Яковлев, до того второй секретарь обкома партии, на десять лет старше комсомольца Лигачёва. Однако скорее дело совсем в ином.
Будучи функционером ВЛКСМ, молодой Лигачёв не побоялся испортить анкету. Он женился на Зинаиде Зиновьевой – дочери начальника штаба Сибирского военного округа комдива Ивана Зиновьева, расстрелянного в 1938 году. На новом витке репрессий такой факт не мог быть пропущен. Но Егор Кузьмич проявил твёрдость. Хотя рисковал реально.
Зинаида Ивановна Лигачёва умерла рядом с мужем в 1997 году. «Мне выпала судьба быть дочерью врага народа и женой врага перестройки», – сказала она незадолго до смерти. Похоронили её без церковного обряда, по советским гражданским канонам. «Есть вещи, которых Сталину нельзя простить. Это репрессии. Это истребление людей», – публично говорил Егор Кузьмич Лигачёв. Говорил наверняка искренне. Хотя его и называли сталинистом. Такая диалектика судьбы. А ещё известны такие его слова: «Если бы в моей жизни не было ничего, но была Зинаида Ивановна – жизнь бы уже состоялась».
Несколько месяцев Егор Кузьмич был советским безработным. Но тучи постепенно рассеялись. Он стал лектором Новосибирского горкома КПСС, затем заместителем заведующего отделом обкома. В 1953-м, после смерти Сталина – начальник управления культуры, с 1955-го по 1958-й – заместитель председателя Новосибирского облисполкома.
Заметим, что в первые хрущёвские годы Лигачёв принадлежал не к партийному, а к советскому аппарату, что было однозначным понижением. Однако и здесь, как везде, Егор Кузьмич проявлял своеобразный упорный динамизм, ориентированный на неукоснительное исполнение директив, достижение назначенных рубежей и показателей. То самое администрирование, которое ставилось в вину при персональном деле, вновь превратилось в похвальное начальственное качество. Его отличительными чертами впоследствии называли удивительное сочетание «бульдожьей хватки» и «крестьянской порядочности». Плоть от плоти номенклатуры, её типичный представитель (универсальное советское выражение), он не был склонен к процветавшему в чиновничестве карьерному интриганству.
Положение изменилось в 1958 году. Лигачёв перешёл с исполкомовской на партийную должность – первого секретаря Советского райкома КПСС. В следующем году состоялся резкий взлёт: он уже секретарь Новосибирского обкома КПСС по идеологии. Именно в те годы, «при Лигачёве», на территории Советского района строился знаменитый Новосибирский Академгородок. Как вспоминал потом Лигачёв, он «очень многому научился» у отцов-основателей Сибирского отделения Академии наук СССР – Михаила Лаврентьева, Сергея Христиановича, Сергея Соболева, Гурия Марчука, Герша Будкера.
Энергичного сибиряка заметили в Москве. В 1961–1965 годах Егор Лигачёв был заместителем заведующих отделами пропаганды и промышленных парторганов Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Эта структура существовала при ЦК в 1936–1937-м и в 1956-1966-м. Она как бы компенсировала отсутствие «своей» компартии у крупнейшей союзной республики. В разгар «великой чистки» 1930-х во главе Бюро стоял наркомвнудел Николай Ежов. Во времена «оттепели» – лично Никита Хрущёв, затем Леонид Брежнев. В 1989–1990-м недолго существовало Российское бюро ЦК во главе с Михаилом Горбачёвым.
Как видим, «российской системе» уделялось в ЦК серьёзное внимание. Но всерьёз и надолго её не решались даже конституировать. Ибо партийные вожди резонно опасались раскола КПСС при выделении РКП. Недаром такие планы вменялись Кузнецову со товарищи при расстрельном приговоре. И так, кстати, действительно произошло при Горбачёве. Это, однако, к слову.
Лигачёв явно понимал двусмысленность функции в российском Бюро. Он ведь стоял на ортодоксальных марксистско-ленинских позициях. Не случайно его прежние партийные должности, несмотря на производственно-технический хозяйственный «бэкграунд», были связаны с идеологическим аппаратом. Между тем, само существование Бюро было каким-то намёком на недосказанность…
Осенью 1965 года Лигачёв обратился к Брежневу с просьбой «направить на партийную работу куда-нибудь подальше от Москвы, желательно в Сибирь». Когда было предложено ехать в Томск, он «особой радости не ощутил». А четверть века спустя признался: «Теперь, с дистанции времени, могу сказать, что томский период был самым интересным, самым прекрасным в моей жизни».
«Губернаторскую» должность первого секретаря Томского обкома КПСС Егор Лигачёв занимал с 26 ноября 1965 года по 29 апреля 1983 года. В 1966 году он стал депутатом Верховного Совета СССР и кандидатом в члены ЦК. В 1976-м – членом ЦК. Тогда же посетил Мексику. В те же годы ему предлагали посольские посты на Кубе, в Венгрии, во Франции. Эти предложения он, однако, отклонял: известно, что значило для секретаря обкома подобное назначение.
В «эпоху Лигачёва» провинциальный Томск превратился в крупный научный, экономический и культурный центр. В «сердце Сибири» появились нефтяные отрасли промышленности, Академгородок, местные филиалы Сибирского отделения АН СССР и Академии медицинских наук СССР. Были сохранены памятники деревянного зодчества, для чего создана «Томскреставрация». Но в то же время снесены ипподром и торговые ряды местного Гостиного Двора.
Построены новое здание областного драматического театра, Дворец зрелищ и спорта, гостиница «Томск», бассейн «Томь», автовокзал, двухкилометровый Коммунальный мост через Томь, другие значимые объекты. Запущен первый томский троллейбус. Сооружены водозабор подземных вод, свинокомплекс «Томский» и птицефабрика «Межениновская». В 1967 году в Томске открылся аэропорт «Богашёво». Через полвека, в 2018-м, Егор Кузьмич отговорил земляков от затеи присвоить воздушной гавани его имя. Первая нефть на томской земле была добыта в 1966 году. Наливная баржа с двумя тысячами тонн нефти проплыла с севера на юг области по реке Обь, от Стрежевого до Новосибирска. Вскоре были построены нефтеграды Стрежевой и Кедровый, пущен нефтепровод Стрежевой—Томск—Анжеро-Судженск.
В ходе рыночных реформ Томский нефтехимический комбинат («Томскнефтехим») стал собственностью крупнейшей в постсоветской России нефтехимической компании «СИБУР Холдинг». «Томскнефть» достался ЮКОСу Михаила Ходорковского. После известных событий объект перешёл к «Роснефти» и «Газпром нефти». Тут снова вспоминаются некоторые размышления о поводу реальной исторической функции коммунистического СССР: ударными темпами («отрапортовать к ноябрьским!») создать экономический базис российской олигархии… Хотя, конечно, Егор Кузьмич думал об этом ещё меньше, чем Владимир Иванович.
Но региональные успехи Томска – лишь одна сторона лигачёвской деятельности. Первомайский кошмар 1979 года в Колпашево – размолачивание винтами гэбистских катеров останков жертв репрессий – пришёлся на его секретарство. Арест социал-демократического диссидента Валерия Фефелова тоже. «По сложившемуся порядку такие мероприятия старались осуществить без привлечения общественного внимания», – говорил Лигачёв о колпашевском Первомае в 1990 году. В этом вся его идеология: есть коммунистический порядок, и не нам его менять, наше дело строить социализм в пределах своей компетенции и юрисдикции.
Сложилось так, что первый секретарь Лигачёв отсутствовал в колпашевские дни, директивы отдавались без него. Вряд ли он что-то имел лично к инженеру Фефелову – убеждённому, кстати, социалисту по сей день. Очень сомнительно, помнит ли это имя столетний юбиляр. Колпашево-то помнит. «Сталину нельзя простить» – однако сложился тогда порядок.
А санкцию на арест, скорей всего, давал автоматически – подобно тому, как семь раз подмахивал соответствующие материалы КГБ в Свердловской области первый секретарь Борис Ельцин. «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов… Угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу» – сказано в «Манифесте коммунистической партии», который Лигачёву полагалось знать назубок. Так и сложились отношения Егора Кузьмича с Валерием Филипповичем.
Поворотным в карьере Егора Лигачёва стал 1983 год – возвращение в ЦК КПСС. Во главе партии и государства стоял тогда недавний председатель КГБ Юрий Андропов. Вокруг него комплектовалась команда особых кадров запланированной перестройки. Видное место в которой занял Егор Кузьмич.
В своей книге «Загадка Горбачёва» Лигачёв рассказывает, как в апреле 1983-го Михаил Сергеевич «не только предложил мою кандидатуру Андропову, но и активно способствовал моему переводу в Москву». Впрочем, лигачёвский помощник Валерий Легостаев уточняет: «Думает он так со слов самого Горбачева».
По воспоминаниям Легостаева, ещё на заседании Секретариата ЦК 18 января 1983 года Андропов ставил Томский обком в пример партаппарату. После этого в КПСС стартовала общепартийная кампания «по совершенствованию стиля работы» с томским эталоном. Похвальную статью о передовом обкоме опубликовали «Известия». Стиль «хватки и порядочности» вполне отвечал андроповскому культу компетентности и управляемости. В своих замыслах, оставшихся не вполне прояснёнными, Андропов вполне мог иметь в виду нечто подобное лигачёвскому Томску.
Как утверждал Легостаев, возможность перевода томского секретаря в столицу Андропов предварительно обсуждал с коллегами по Политбюро. Например, с первым секретарём Ленинградского обкома Григорием Романовым. Обсудив вопрос о переезде в столицу самого Романова, «генсек КПГБ» спросил его мнение о Лигачёве. Романов высказался против. Свою позицию он аргументировал тем, что для работы с кадрами нужно быть спокойным, «иметь холодный затылок». А Лигачёв слишком самоуверен и тороплив, наломает дров. Андропов выслушал Романова без возражений, но своё мнение не изменил. Этот факт известен Легостаеву со слов самого Романова. «Я недооценил Лигачёва», – сказал тот, имея в виду и свою собственную неудачу в борьбе за кресло генсека после смерти Константина Черненко.
Отделом оргпартработы ЦК Лигачёв заведовал с апреля 1983-го до мая 1985-го. Эту должность он унаследовал от москвича Ивана Капитонова. Официально объявили, что Капитонов, оставаясь секретарём ЦК, «сосредоточится на проблемах обеспечения населения товарами народного потребления». Влиятельный Капитонов был сватом Кирилла Мазурова – первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии в 1956–1966 годах, затем первого зампреда Совмина СССР при Алексее Косыгине. В 1978 году Мазурова «ушли» на пенсию – по одной из версий, потому что в западной прессе его называли возможным преемником Брежнева. В 1980 году в авиакатастрофе погиб соратник Мазурова по комсомолу и партизанскому движению – первый секретарь ЦК КПБ Пётр Машеров. Его дочь Наталья Машерова в 2001 году претендовала на пост президента Беларуси – но тогда Лукашенко ещё не потерял бдительности и блокировал её выдвижение.
26 декабря 1983 года Лигачёв был утверждён секретарём ЦК. Ещё не членом Политбюро, но уже на вершине подлинной советской власти. На этом посту он стойко перенёс смерть своего покровителя Андропова и его преемника Черненко. Отдел оргпартработы превратился в козырную структуру секретаря и члена Политбюро ЦК Михаила Горбачёва. С которым у Егора Кузьмича установился прочный альянс – на основе перестроечных планов, завещанных Андроповым. Третьим к этому тандему примыкал заведующий экономическим отделом ЦК Николай Рыжков.
«Промежуточный» генсек Черненко умер 10 марта 1985 года. Мгновенно включилась титаническая машина лигачёвского оргпартотдела. «Это были очень тревожные дни. Могли быть совершенно другие решения», – напоминал Егор Кузьмич Михаилу Сергеевичу на XIX партконференции три года спустя.
Политический вес членов Политбюро Виктора Гришина, Григория Романова или Владимира Щербицкого не уступал горбачёвскому. Политические линии каждого из них заметно отличались от горбачёвских задумок (все они, особенно наиболее влиятельный Гришин, в той или иной версии ориентировались на следование брежневским курсом). Но именно Лигачёв обработал в «единственно правильном» – опять же его собственные слова – направлении съехавшихся на экстренный пленум ЦК секретарей обкомов (аналогичное вразумление хозяйственников провёл Рыжков). В результате 11 марта 1985-го генеральным секретарём ЦК КПСС стал Михаил Горбачёв.
Своей ролью в продвижении Михаила Сергеевича непоправимо вошёл в историю и Егор Кузьмич. Чего и не думает отрицать. Где-то в этом есть элемент исторической случайности (а ну как прислушался бы Андропов к Романову). Но в основном действовала историческая закономерность. На том этапе Лигачёв однозначно был призван временем. Именно он, именно таким, как он был и есть.
Через полтора месяца собрался очередной пленум – знаменитый Апрельский, от которого отсчитывается Перестройка. Среди его решений было кооптирование в Политбюро ЦК КПСС Егора Лигачёва. Минуя кандидатскую ступень.
В качестве секретаря ЦК за Лигачёвым закрепилось курирование идеологии – традиционное положение «второго». На отделе оргпартработы Лигачёва сменил первый секретарь Краснодарского крайкома Георгий Разумовский, его преданный тогда сподвижник. Таким образом, партийные кадры по факту остались в ведении Егора Кузьмича. По полному праву он считался вторым лицом сверхдержавы.
Начало перестройки весной 1985 года совпало со знаменитой антиалкогольной кампанией. Главным её организатором считают Лигачёва. Бывает, что его роль в Перестройке этим даже ограничивают – что абсолютно неадекватно. Он сделал гораздо больше. Но начать можно и с этого.
Если Горбачёва прозвали «минеральным секретарём», то резиновые перчатки, натянутые на трехлитровые банки, в которых бродил алкоголь, окрестили «приветом Лигачёву». «Не иначе он из завязавших» – цитировал премьер-министр Рыжков неких недоброжелателей Егора Кузьмича. Так непримиримо повёл он борьбу с пьянством и алкоголизмом.
Народная молва связывала «сухой закон» с семейной драмой Горбачёвых. Брат Раисы Максимовны, воронежский писатель Евгений Титаренко будто бы много пил и даже лечился от алкоголизма. Но: «Я бы не связывал антиалкогольную кампанию с этим фактом. Хотя жена очень влияла на генсека, вмешивалась в его дела. Однажды и на меня попыталась надавить, чтобы изменить одно наше решение. Я ей так ответил, что она больше мне никогда не звонила. А еще ходили слухи, что я из староверов, поэтому не принимаю вина, табака. Ничего подобного. Отец коммунист, мать православная. Да, я был самым активным проводником сухого закона. Однако начал все Андропов. В 1983 году он создал специальную комиссию Политбюро по борьбе с пьянством. Во главе был Михаил Сергеевич», – вспоминал Егор Лигачёв.
Его самого также обвиняли в том, что он якобы требовал закрыть винзавод «Массандра» и ликвидировать всемирно известную винотеку при нём. Во всяком случае, так утверждали ныне покойные секретарь ЦК Компартии Украины Яков Погребняк и первый секретарь Крымского обкома КПУ Виктор Макаренко. В декабре 1986 года в Ялте повесился бывший директор ВНИИ виноградарства и виноделия «Магарач» учёный-биолог Павел Голодрига. Но сам Лигачёв отрицал, что конкретные вырубки виноградников проводились по указаниям сверху. И правда, нельзя исключать, что такие инициативы проявляли местные партсекретари. Но свою политическую ответственность Лигачёв признавал: «Была иллюзия, видимо, у меня, что столь затяжной, коварный недуг можно было одолеть наскоком». От иллюзий никто не застрахован. Но какова же была власть, чтобы, руководствуясь странной иллюзией, устроить такой наскок.
С неподдельным энтузиазмом вёл Егор Лигачёв чистку брежневских кадров партаппарата. Жёстко, в андроповском духе, подвинчивал разболтавшийся управленческий механизм. «По-томски» руководил оперативным центром преодоления последствий холодной зимы 1986/1987. Определённый эффект всё это приносило. Курс назывался «ускорение» – это Егор Кузьмич всегда умел. «Прямо душа пела», – вспоминал он те времена.
Но с 1987 года, когда ускорилось до настоящей Перестройки, что-то стало странным для него. И чем дальше, тем больше. Ни хватка, ни порядочность не позволили предвидеть поворота. О котором говорил потом симпатичный ему Эрих Хонеккер: «Уже тогда я понял, что перестройка пойдёт иным путём. Не тем, который планировался первоначально».
В идеологии Егор Лигачёв стоял на советско-консервативных позициях. С обычной для себя жёсткой однозначностью и подкупающим прямодушием: «Для меня Ленин святой». Хозяйственный механизм необходимо перестроить, роль Советов стоит повысить – но вся полнота партийной власти и государственный статус идеологии были для него вне обсуждения. Никаких преобразований или послаблений в этой сфере он не предполагал и близко. И всем административным ресурсом налегал на сохранение сложившегося порядка.
Впоследствии публиковались стенограммы совещаний в ЦК, где он резко негативно оценивал даже такой умеренный акт десталинизации, как публикация романа «Дети Арбата» (любопытно, что не только из-за «очернительства», но и из-за «демонстрации нравов московской богемы»). Считается, что именно Лигачёв стоял за «манифестом антиперестроечных сил» – статьёй сталинистки Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами», опубликованной в «Советской России» 13 марта 1988 года. Не в том смысле, что приказал статью напечатать. Но директива рассматривать как «эталон партийной публицистики» от него последовала. Кстати, именно после этой истории и идеолого-пропагандистского разгрома «нин-андреевщины» Лигачёв и стал восприниматься как лидер консервативных сил.
Поначалу он с раздражением отвергал такую характеристику. «Про вас пишут, будто у вас на лбу: «Консерватор махровый», – говорил интервьюер 1991-го (раньше о такой беседе, естественно, помыслить было нельзя). «Передайте тому, кто пишет, что у него на лбу: «Дурак законченный», – отвечал Егор Кузьмич. – Я реформатор». Но постепенно его подход менялся. «Какое отношение имели консервативно настроенные люди к наступившему хаосу? Наоборот, они делали всё, чтобы предотвратить столь негативное развитие событий», – размышлял он в «Загадке Горбачёва». Здесь налицо, помимо прочего, ассоциирование себя на только со св. Лениным и правящим аппаратом, но и с массовой частью общества, опасавшейся перемен. («Глубинный демократизм» – писал в своё время Ленин об этой стороне черносотенно-монархических движений.)
В послужном списке Лигачёва как кадровика – перевод первого секретаря Свердловского обкома Бориса Ельцина в Москву в декабре 1985 года. Сменив Гришина на Московском горкоме, Ельцин энергично развернул чистку столичной парторганизации. Вскоре энергичный уралец бросил вызов правящему тандему. На пленуме 21 октября 1987 года он заявил о зарождении «культа личности» нового генсека и раскритиковал стиль работы Лигачёва. За что был немедленно выбит из партийных верхов. Однако – знамение времени – в хозяйственно-строительные министры.
1 июля 1988 года опальный Ельцин напомнил о себе на XIX партконференции. Ощущая массовую поддержку, он затребовал политической реабилитации. «Есть в его выступлении и разумные предложения. Но в целом оно свидетельствует, что ты, Борис, не сделал правильных выводов», – парировал Лигачёв. («Сделаю, Кузьмич!» – выкрикнул зритель из ленинградских инженеров, разрядив напряжённую обстановку среди собравшихся у телевизора.)
Эта фраза в массовом сознании сократилась до «Борис, ты не прав!» Стала мемом, как бы сказали сегодня.
Речь самого Лигачёва явно имела претензии на программный манифест консервативного крыла КПСС: «Когда меня спрашивают, что я делал в годы застоя, отвечаю: я строил социализм! И буду этому верен на всю мою оставшуюся жизнь». В летние недели 1988-го Лигачёв непрестанно появлялся на телеэкране со сходными выступлениями. Он смотрелся политическим триумфатором. Но это впечатление было поверхностным. Как раз тогда звезда Лигачёва начала клониться к закату.
В сентябре 1988 года он был снят с курирования идеологии и поставлен председателем комиссии ЦК по аграрной политике. (По иронии судьбы, сам Горбачёв начал карьеру в Москве как секретарь ЦК по сельскому хозяйству.) «Отправили на картошку», – комментировали западные обозреватели. Концептуально Лигачёв неколебимо стоял на принципах колхозно-совхозной системы. «Частная собственность на землю – согласитесь, товарищи, это другой общественный строй», – формулировал он своё кредо. «Да, когда мыла хватает – это тоже другой общественный строй», – заочно отвечали антисоветчики.
Конкретно же его аграрный курс заключался в требованиях повысить ассигнования на АПК. Это приводило к серьёзным конфликтам в Политбюро. «Надо, Егор Кузьмич, учитывать реальные возможности госбюджета!» – почти кричал премьер Рыжков. Бывшие союзники Егор Кузьмич с Николаем Ивановичем вообще не терпели друг друга. Рыжков, бывший заводской директор, не слишком жаловал обкомовских погонял.
Другим главным противником Лигачёва в Политбюро был Александр Яковлев, сменивший его на идеологии. Около года они, не называя друг друга по имени, вели ожесточённую полемику. Егор Кузьмич говорил о «наших социалистических основах». Александр Николаевич – о «революционных преобразованиях», «тектоническом сдвиге» и «великой реформации». Эти имена значились как маркеры противоборствующих общественно-политических тенденций.
В 1989 году был избран Съезд народных депутатов СССР. Выборы впервые проводились на альтернативной основе. Но Лигачёв не избирался по округу: партийные руководители шли безальтернативным списком «партсотни» через голосование в ЦК. Прошли, разумеется, все кандидаты. Но надо отметить, Егор Кузьмич получил больше всего голосов против – 77. Было замечено, что среди членов ЦК он собрал меньший процент голосов, чем Ельцин среди миллионов москвичей. Но характерно, что вторым по антирейтингу в ЦК был Яковлев.
К тому времени Егор Лигачёв уже подвергался беспощадной критике. «Вслед за Ниной Андреевой он взошёл на Лобное место, в которые превратились либеральные СМИ», – образно описывал Валерий Легостаев. Тому способствовала и его роль в заседании секретариата ЦК, после которого последовала апрельская трагедия в Тбилиси. «Дорогие товарищи» по Политбюро не преминули взвалить на него единоличную ответственность. Лигачёв воспринял это с искренним удивлением. Сам он так в общем не поступал.
Атаки на лидера консерваторов доходили до неприличия. Николай Иванов, следователь из знаменитой группы Тельмана Гдляна, в предвыборных теледебатах намекнул на причастность Лигачёва к коррупции. Полнейшая несуразица на волне «столь негативного развития событий» срабатывала эффектно. Егора Кузьмича спрашивали, почему он не подаёт в суд за клевету. «Потому что следователи, создавая однозначное общественное настроение, в то же время уходят от прямых обвинений», – отвечал он. Знакомые же манеры.
В 1990 году состоялся XXVIII и последний съезд КПСС. Члены Политбюро отчитывались о своей деятельности. На Лигачёва вновь обрушился вал жёстко критичных реплик и вопросов. «Постараюсь, Егор Кузьмич, доставить вам удовольствие», – приступал Анатолий Собчак к расспросам о тбилисской ситуации. Однако о взятках никто не сказал ни слова. «Все же понимали, что это просто чушь», – с полным основанием резюмировал Лигачёв.
Съезд впервые ввёл институт заместителя генерального секретаря ЦК КПСС. Были выдвинуты две кандидатуры: Егор Лигачёв и первый секретарь ЦК КП Украины, председатель Верховного Совета УССР Владимир Ивашко. Горбачёв публично предпочёл Ивашко. Однако Егор Кузьмич решился бросить вызов генсеку – новизна времён сказывалась на всех. Он всё же баллотировался. Голосование делегатов он проиграл, причём с разгромным счётом. После чего был выведен из Политбюро и Секретариата ЦК.
Так закончилась без малого полувековая карьера Егора Лигачёва в КПСС и Советском государстве. Тут уж о факторе случая никак говорить не приходится. Призванный одним временем был отринут другим. Олицетворяемые им силы потерпели поражение. И в отличие от этих сил в целом, лично Егор Лигачёв принял его достойно.
В драматичных событиях 1991 года Егор Лигачёв участия не принимал. Оставался верен партийной дисциплине: отставка – значит отставка. Лишь когда начались практические мероприятия по упразднению государства СССР, он примкнул к группе депутатов Съезда, требовавших внеочередного созыва, дабы противостоять Беловежским соглашениям. Но этого не состоялось.
В начале российских реформ 1992 года Лигачёв вновь выступил публично – через резонансное интервью. «Понимаю трудное положение правительства России. Желаю успеха», – сказал он в адрес Бориса Ельцина и Егора Гайдара. В то же время он резко критически отозвался о самой стратегии «реставрации капитализма». На вопрос о собственном материальном положении ответил с обычной откровенностью: «Как и миллионы сограждан, живу на пенсию. Но я буду иметь доходы с публикаций».
Политику Лигачёв не оставил. Он ведь коммунист не на словах. Как только Конституционный суд легализовал КПРФ, Егор Кузьмич вступил в партию Геннадия Зюганова. Двадцать лет, с 1993-го по 2013-й вновь состоял в ЦК. В 1995–2014 годах был секретарём Совета более ортодоксальной коммунистической организации – СКП–КПСС, «интернационала» постсоветских компартий под эгидой КПРФ. Активно участвовал в партийных делах: например, в ходе конфликта 2000–2001 годов принял сторону Зюганова, а не своего коллеги по горбачёвскому Политбюро Олега Шенина. А в 2013-м Лигачёв обрушился с критикой уже на самого Зюганова – за роспуск бюро Московского горкома КПРФ. Всё по-взрослому.
Идейно-политические позиции Лигачёва характеризуются традиционным марксистско-ленинским подходом. Характерно его последовательное противостояние русско-националистическим тенденциям в КПРФ. С поправкой на признание многопартийности, парламентаризма и рыночной экономики как факта исторической неизбежности. 18 января 2000 года Егор Кузьмич в качестве старейшего депутата открывал первое заседание II Государственной Думы. «Ушёл Борис, который был неправ…»
Осенью 2013 года 92-летний Лигачёв перенёс операцию на сердце. И только тогда отошёл от активной политической деятельности.
«Так ты говоришь, что я вымирающий динозавр? Мамонт? А ты не задумывался над тем, что после эпохи динозавров начинается эпоха крыс? Вы ещё о нас, мамонтах, пожалеете!» – говорил он главному редактору журнала «Огонёк» Виталию Коротичу. Многие действительно пожалели, и сильно. «В характере Лигачёва не было подлости, он говорил, что думал», – отзывался Коротич.
Эпоха крыс – сказано, увы, мудро. Противник, подобный Лигачёву – в современной РФ несбыточная мечта. Но близкая Егору Кузьмичу марксистская диалектика не поощряет сожалений о несбыточном.
За плечами Егора Лигачёва 100 долгих лет. Каждый вправе сам выбрать, по какую он сторону баррикад – с юбиляром или против него. Так или иначе, эта личность заслуживает внимания и поздравлений.
Семён Алексеев, специально для «В кризис.ру»