Опросы «Левада-Центра» похожи на политическую кампанию. Редкий оппозиционный блогер в состоянии так припечатать. Только что выясняли иерархию российского страха: болезни, война репрессии. Теперь поговорили с соотечественниками на тему «мы ждём перемен». И снова большой привет властям с обслугой – трое из пяти стремятся круто изменить жизнь в стране. Ещё немного, и реально ведь встанут с колен. Мало не покажется.
Такой же опрос проводился в августе 2017-го. За два года подскок произошёл на 17%. Это не тектонический сдвиг, но серьёзная эволюция общественных настроений. И потом, как в культовом телефильме «О бедном гусаре запомните слово»: «Он ведь теперь не только повторяет, он уже выводы делает!»
За решительные перемены выступают 59% россиян. Далеко не каждый из них осознанно и целеустремлённо ставит в приоритет демократические преобразования. Свободные выборы ставят на первое место только 9%, расширение прав и свобод – и вовсе 4%. Для большинства важнее социальная повседневность. Не считать копейки, не жить под дамокловым мечом падающего потолка, не тревожиться за учёбу детей и лечение родителей. Остановка роста цен важная для 45%, повышение качества медицинского обслуживания – для 41%, качества образования – для 28%, реформа ЖКХ – для 40%.
Но поднимается и значимость другого. Не ждать войны, не вздрагивать при виде полицейского. Осадить чиновную наглость, вроде указаний сидеть на диете или держаться без денег. Многих достала истерия насилия и милитаризма, холуйский культ начальства с идиотской ненавистью к его врагам, псевдорелигиозное ханжество («и господу не жалуйся, приятель, что всё сеньору отдано давно – твердит недаром церкви настоятель, что это богом так заведено»). Возникает смутное желание видеть по телевизору что-то иное. Такие моменты пока не на первом месте (улучшить отношения с Западом хотели бы 9%, ограничить влияние силовиков – 5%). И это в общем естественно.
Но уже 53% понимают, что изменить жизненную среду возможно только радикальной политической реформой. 34% предпочли бы перемены умеренного характера, без политической ломки. И всего 8% не нуждаются в изменениях властной системы. Звучит банально, но комментарии действительно избыточны.
Как раз к Дню народного единства, отмеченному в понедельник, обнародованы следующие расклады. Россияне указывают на социальные группы, противостоящие живительным переменам. Прежде всего – бюрократия, чиновный госаппарат. Эту очевидность констатировали 69%. На втором месте – крупный капитал, олигархический бизнес (по старой привычке, их ещё отделяют от чиновников). Данное понимание характерно для двух третей. На третьем месте в перечне классовых врагов – лично В.В.Путин и его ближайшее окружение. Эту категорию решаются назвать 25%. Но два года назад таких вдумчивых было почти вдвое меньше. Столько же указывают на местных, региональных столоначальников. 13% видят препятствие для развития в руководящих силовиках, причём не столько военных и полицейских, сколько функционерах спецслужб. Назойливая реклама щитов и мечей начинает приносить подлинный эффект.
Насчёт Путина персонально динамика двойственная. Показатель негатива неуклонно движется вверх. А вот «доля респондентов, считающих, что Путин способен предложить привлекательный план преобразований, снизилась с 25% до 16%». Что означают такие цифры, видно из сопоставлений. Владимир Жириновский является политическим светом в окошке для 9% – второй по рейтингу политик современной России. 5% верны Геннадию Зюганову. Выпадает из обоймы грозный Сергей Лавров – 2% вместо былых 4%. Как у Дмитрия Медведева, что само по себе показатель имиджевого краха. По 1% стабильно держит целая плеяда российских политических лидеров – Илья Яшин и Алексей Кудрин, Григорий Явлинский и Валентина Матвиенко.
Если отвлечься и высказаться по поводу этой статистики всерьёз: популярных политиков в России сейчас нет. Но стоит кое-что добавить. Подрастерял поддержку Сергей Шойгу (которого совсем недавно полагали самым вероятным преемником, по ангольской модели): всего 3%. Столько же связывают надежды с Алексеем Навальным. Ноздря в ноздрю. Любопытно, что обоих опережает Павел Грудинин – 4%. Не забыли, значит. Что ж, назойливая пропаганда исторических успехов красного капитализма в Китае даёт-таки результаты.
Кстати, именно Китай наиболее популярен как иностранный образец. Аж 18% опрошенных готовы строить государство и общество по лекалам товарища Си. Забывая, а точнее – просто не зная, что для этого нужна партия. Способная высчитывать из зарплаты подданного возмещение за пулю, истраченную на расстрелянного родственника. Но такими деталями нас не обременяют. А зря – страна больше бы ценила нынешнюю власть, более гуманную и менее меркантильную. Впрочем, уже не факт. Иски госучреждений к избитым и посаженным оппозиционерам свидетельствуют, что эти различия постепенно сглаживаются.
На втором месте рейтинга симпатий к зарубежью – 12% – Белоруссия батьки Лукашенко. Тут сила инерции. И скудость настоящей информации, ибо не каждому, по счастью, доводится побывать в СИЗО с белорусом. А вот «бронзовый призёр» – Германия, 10%. В этом свете пресловутое «можем повторить» – и так давно превращённое в анекдотичный мем – звучит совсем уж двусмысленно. А давно ли было: «Пули, как напев тирольских песен, до сих пор в ушах моих звучат…»
В совместном исследовании «Левада-Центра» и Московского центра Карнеги перечислены категории, в наибольшей степени ориентированные на политические изменения. В первую очередь это, естественно, принципиальные противники режима (эта характеристика по критерию отказа голосовать за Путина на президентских выборах). Из таких россиян к широкомасштабным переменам устремлены 80%. Среди людей с высшим образованием – 62%. Ещё больше – 66% – среди тех, кто с трудом наскрёбывает денег на еду, к кому обращено премьерское «но вы держитесь». Это классика, тут опять комментировать нечего. В позапрошлом веке такое оборачивалось некрасовским «Наточивши широкий топор, «Пропадай!» – сам себе я сказал». В веке нынешнем – ответами при социологическом опросе.
Показательно, что «средние города» настроены радикальнее столицы: 60% сторонников решительных перемен против 54%. Оппозиционная ставка на московские протесты не выглядит стратегически оптимальной. Это поиск не там, где можно найти, а там, где горит фонарь. В богатых административно-финансовых центрах сосредоточена «офисная страта», порождающая «креативный класс». Эта группа действительно склонна к разовым протестным акциям – и быстрому охлаждению гражданской горячности. Но протест определяющий, несбиваемый поднимается в «глубинном народе», в «ватной» и «отрицаловской» штольнях. Как было и в СССР, где решающий удар по режиму КПСС нанесли не столичные митинги (пусть и полумиллионные), а шахтёрские забастовки.
Запрос на перемены усилился в молодёжной среде. Но самая резкая в этом плане возрастная группа – от 40 до 54 лет. Объяснение банально: повышение пенсионного возраста.
«Рост стремления к переменам социологи зафиксировали ещё в мае 2018 года», – напоминают авторы исследования. Но власть, вдохновлённая удачным проскоком Путина на президентских выборах, не посчитала нужным обращать внимание на такие пустяки. Вбросила в информполе «невнятную идею «прорыва», показала ракетно-ядерный мультфильм, поднакачала истерики на украинском и ближневосточном фронтах и попробовала откупиться мундиалем. Даже явные сигналы тревоги – поражения едросских кандидатов на губернаторских выборах – не были поняты как нечто серьёзное.
Поэтому взрыв ошарашенного негодования из-за «пенсионной реформы» пришёлся неожиданным ударом. Оперативное подключение к протестам политической оппозиции вызвало малоадекватное озлобление. Кульминацией сделались расправы, избиения и посадки в ходе «политического кризиса в Москве», на ровном месте созданного прошлым летом. С усилением идеологической кампании мракобесия. Вплоть до прямых отсылок к опыту «христианских правителей» времён Кровавого воскресенья.
Буквально на этих днях появились признаки некоторой властной растерянности. «Трудиться над укреплением доверия общества к своей службе» и даже «соблюдать права осуждённых» призвал глава государства полицию, росгвардейцев и сотрудников исполнения наказаний (призыв очень скоррелировался с голодовкой семидесяти заключённых таджиков в мордовской ИК-7). Конституционный суд вынес решение, запрещающее региональным властям произвольно запрещать публичные акции. В конце концов, там ведь тоже могут читать социологические исследования. И замечать, что большинство недовольных пока что не замахиваются на главное – примат государства над обществом. Более того, они всё ещё ждут от государства отеческой заботы, особенно в части регулирования цен.
Но и здесь наступают перемены. Жизнь учит. «Тот факт, что за пенсионную реформу заплатили простые люди, а не олигархи и чиновники, подорвал веру в государство и частично в действующего президента, – констатирует замдиректора «Левада-Центра» Денис Волков. – Власть знает о спросе на перемены, поскольку увеличение разрыва между ожиданиями и реальным положением дел таит в себе опасность для системы. Не исключено предложение новых социальных программ, налоговых инициатив или кадровых решений, которые будут восприниматься как справедливые. Политизация запроса на перемены зависит от появления политиков, которые будут выглядеть альтернативой и переводить эмоции в действие. Наиболее активный рост новых политических проектов будет отмечаться в левопопулистской и леволиберальной нише».
Последнее соображение вызывает в памяти академика Сахарова в 1968 году, его «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Андрей Дмитриевич ждал тогда перемен от двух политических сил – «левых коммунистов-ленинцев и левых западников». Те и другие действительно сыграли немалую роль в начале Перестройки и её идейном оформлении. Но продвинули преобразования всё же иные силы. Популисты бывают не только левыми, да и левые бывают разными.
Виктор Фролинский, специально для «В кризис.ру»