Прошло в 1983 году 1 сентября – День знаний, День мира и как ещё там называли. Через день, 3 сентября Игорь Кириллов в программе «Время» сообщил телезрителям: самолёт-разведчик нарушил воздушное пространство СССР, после чего исчез с радаров. Речь шла о событии, которое произошло ровно четыре десятилетия назад: 1 сентября 1983-го над советскими территориальными водами был сбит южнокорейский пассажирский самолёт. Понадобилась неделя, чтобы руководство КПСС признало совершённое.
СССР того сентября был иным, чем даже годом ранее. После смерти Леонида Брежнева генеральным секретарём ЦК КПСС утвердился Юрий Андропов. Некогда почти партлиберал, он стал очевидцем венгерских событий 1956-го, после чего оставил «оттепельные» увлечения. Полтора десятилетия, с конца 1960-х по начало 1980-х, Андропов возглавлял КГБ. Под его руководством советская спецслужба, несколько утихомиренная Хрущёвым, вновь разбухла во всеохватный карательный орган внутри страны и разветвлённую подрывную сеть во внешнем мире. С этого знакового поста Андропов почти без паузы перешёл на позицию генсека – главы правящего класса советской номенклатуры. Юрию Владимировичу удалось то, на чём сорвался даже Лаврентий Павлович.
Наследник «железного Феликса» понимал: ослабить номенклатурную хватку – рухнуть под ударами ненавидящих народов. Значит, закручивать гайки. Чем новый генсек и занялся с первых часов пребывания в должности. Пыточные команды на Афганской войне, идеологическое и репрессивное ужесточение, разгром диссидентства, социально-бытовое давление до банной полки включительно и водка в пивной бутылке по четыре семьдесят – так запомнилась краткая, но энергичная андроповщина.
И ещё – «инцидент с южнокорейским самолётом». Официозное название первосентябрьского убийства 269 человек.
Андропов добрался до высшей власти. Главгэбист водрузился в генсеки. Но не только этим определялся глобальный 1983-й. Произошли в мире и перемены совсем иного характера. Устрашающие кремлёвку.
Не было уже брежневской «разрядки». Британия избрала железную Мэгги, Америка – великого Ронни. В марте 1983-го, через несколько месяцев после воцарения Андропова, Рейган объявил военно-эпохальную СОИ – Стратегическую оборонную инициативу. Кремль не на шутку перепугался, причём не столько из-за технического содержания программы, сколько из-за рейгановского масштаба и решительности в отстаивании свободы.
Антикоммунистическое сопротивление усиливалось на всех континентах. Против просоветских режимов поднимались с оружием в руках афганские моджахеды и кхмерские республиканцы, левые УНИТА в Анголе и правые РЕНАМО в Мозамбике, контрас Никарагуа и патрулерос Гватемалы. Недолго оставалось до Джамбори: «Мы готовы освободить народы от советского империализма». И ответ из Белого дома: «Ваши цели – наши цели. Искренне, Рональд Рейган».
Такой внутренний и внешний фон стимулировал шпиономанию. В запрессованной стране на каждом шагу усматривалось опасное вольнодумство. «Буржуазная пропаганда стремится очернить социалистический строй, подорвать единство нашего общества. Особую важность приобретают воспитание политической сознательности трудящихся, решительная борьба против буржуазной идеологии», – тревожился Андропов на июньском 1983 года пленуме ЦК КПСС.
В общем-то не зря тревожился. Люди не любят, когда их держат в стойле, и с этим ничего нельзя сделать. В принципе, по определению. Но генсеку-гэбисту и господствующему классу в целом спокойнее было дурить себе головы: если в ком-то живо человеческое достоинство, значит, мировой капитал проплатил.
Именно этот пленум – «об актуальных вопросах идеологической, массово-политической работы партии» – определил случившееся в этот день 40 лет назад. 15 июня выстрелило 1 сентября. Агитпроп оказался смертоноснее ПВО. Так бывает, нам ли теперь не знать.
Накачивался неврастенический культ госграницы. Первый же андроповский закон касался именно этого. Войскам противовоздушной обороны особо предписывалось пресекать нарушения воздушного пространства СССР в том числе с применением оружия и военной техники.
Удобный повод для применения новой нормы дали три американских авианосца в конце марта 1983-го. Американские военные вошли в воды Алеутских островов и три недели проводили учения. Стрелять по ним у советских коммунистов дрогнула рука. В начале апреля последовал заход шести американских штурмовиков с условным бомбометанием курильского острова Зелёный. По итогам мероприятия министр обороны СССР Дмитрий Устинов устроил своим подчинённым суровый разбор полётов. Но самих американцев снова не рискнули тронуть. Связываться с соколами Рейгана было себе дороже. То ли дело южнокорейские гражданские пилоты.
Существенный, кстати, момент: Республика Корея причислялась в СССР к категории не то что «недружественных», но самых враждебных стран. Наряду с такими, как Израиль, Чили, Сальвадор, Парагвай, Тайвань, ЮАР. Слово «южнокорейский», пусть применительно к пассажирскому самолёту – и перед советскоподданным пугающе вставал генерал-президент Чон Ду Хван. Очень сильно подпортивший песню КПСС и КГБ.
31 августа 1983-го южнокорейский «Боинг» 747-230B – борт HL7442, рейс KE007 – вылетел из Нью-Йорка в Сеул. На борту находились 246 пассажиров и 23 члена экипажа. Командовал опытный лётчик Чон Бён Ин. Образцовый пилот, отставной капитан южнокорейских ВВС. «Скоро увидимся», – сказал он сыну и дочери за несколько дней до того.
Не будем разводить конспирологию, но известно, что один из пассажиров очень не нравился Кремлю. Американский политик Ларри Макдональд, член палаты представителей конгресса США. Представитель Демократической партии – но больший консерватор, чем республиканец Рейган. Легендарный генерал Паттон был дальним родственником Макдональда.
Непримиримый антикоммунист и антисоветчик, активист ВАКЛ, «вырезанный из ткани Джефферсона и Джексона», держал над рабочим столом портрет каудильо Франко. Незадолго до катастрофы Макдональд стал председателем ультраправого Общества Джона Бёрча. Пребывание конгрессмена в самолёте было случайностью. Но думается, организаторы советской атаки сто раз подумали бы, знай они о Макдональде на борту.
Самолёт дозаправился в Анкоридже и 1 сентября в четыре часа дня по московскому времени вылетел из Аляски. Курс в Южную Корею пролегал через Японию, огибая воздушное пространство Советского Союза. Но, как нередко случается, лайнер отклонился от курса. Пройдя в двадцати километрах к северу от маяка, он рванул по прямой, зацепив советскую Камчатку и устремившись в сторону Сахалина.
Под этим маршрутом базировались объекты Минобороны СССР. По факту здесь постоянно действовало военное положение. Советские источники впоследствии уверяли, что станции ПВО зафиксировали рядом с пассажирским бортом американский самолёт-разведчик RC-135. Его-то они и вели. Однако разведчик довольно быстро ушёл из советского воздушного пространства, и операторы сконцентрировали внимание на мирном воздушном судне. Превратившемся для них в военно-разведывательное.
Было шесть вечера без восемнадцати минут, когда на перехват «Боинга» поднялись с камчатских аэродромов истребители МиГ-23 и Су-15. В две минуты седьмого вышедший из советского воздушного пространства лайнер вновь в него вернулся. В погоню пустился на Су-15 майор Осипович.
Он сделал предупредительную очередь, но не положенными для таких случаев трассирующими, а бронебойными снарядами. Которых на «Боинге» не заметили. (Впоследствии советский официоз сообщал о трассирующих – не только по привычке ко лжи, но и, вероятно, стесняясь военно-воздушной бесхозяйственности: их положено было иметь, но в наличии не оказалось.)
Команда на уничтожение иностранного гражданского самолёта поступила в 18:24 по московскому времени. На вершине приказной иерархии находился в Москве начальник Главного оперативного управления Генштаба генерал Варенников (восемь лет спустя примкнувший к ГКЧП). Через командующего Дальневосточным военным округом генерала Третьяка и и.о. командующего ПВО ДальВО генерала Каменского московская директива достигла командира авиабазы «Сокол» полковника Корнукова. «Даже на нейтральных водах?» – уточнил Корнуков. И получил утвердительный ответ Каменского.
«Выполняйте задание, уничтожьте цель!» – распорядился Корнуков. Задание принял и.о. командира 41-го истребительного авиаполка подполковник Герасименко. 41-й полк относился к 40-й истребительной авиадивизии. Начальник штаба дивизии подполковник Майстренко подтвердил приказ через центр боевого управления. Тогда Геннадий Осипович прицельно выпустил две ракеты. В 18:28 «Боинг» рухнул в Японское море.
Погибли люди шестнадцати стран. 105 южных корейцев, пассажиры и лётчики. 62 американца. 28 японцев. 23 тайваньских китайца. 16 филиппинцев. 12 гонконгцев. 8 канадцев. 5 таиландцев. 2 британца. 2 австралийца. Индиец, малаец, иранец, доминиканец, швед. И даже один гражданин союзного Москве Вьетнама, оказавшийся в США как южновьетнамский беженец.
Пленумы ЦК КПСС проводились, как правило, дважды в год. В декабре 1983-го андроповский синклит обсуждал план и бюджет на 1984-й. Самого Андропова не было, он уже обращался к товарищам письменно из больницы. Очень может быть, если бы в декабре обсуждали идеологию, а в июне, наоборот, экономику, люди в «Боинге» остались бы живы. Но так… Одиннадцать недель, как сказано: бдительность, международный империализм! – а тут нарушитель священной границы вот-вот улетит. Подумать страшно. Уничтожить цель!
Жителям Советского Союза сообщили о катастрофе только 3 сентября. Сообщили своеобразно: «Нарушитель продолжал полёт в сторону Японского моря». Долго после этого держалось в народе выражение «ушёл в сторону моря». Означавшее либо дебильное враньё, либо жестокий трэш.
5 сентября Рейган сказал на весь мир о преступлении против человечности и варварской жестокости. Назавтра представитель США в ООН Джин Киркпатрик представила аудиозаписи перехваченных советских переговоров. «Ихтамнетство» терпело полный крах. Вожди СССР не были похожи на преемников в РФ и не любили выглядеть идиотами. 7 сентября в заявлении ТАСС признавалось «пресечение полёта нарушителя».
Через день начальник генштаба вооружённых сил СССР маршал-геополитик Огарков долго объяснял публике, как правильно и законно сбили «Боинг». Вытащили на экран и Осиповича; Геннадий Николаевич был явно смущён. Зато не смущался, как явствует из опубликованных стенограмм Политбюро, секретарь ЦК по сельскому хозяйству – Михаил Сергеевич выступал в то время твердокаменным сталинистом-андропистом. Резюмировал, как положено, лично Андропов: «Людей, конечно, жалко, но наша служба ПВО действовала правильно».
Мир решил иначе. Международная организация гражданской авиации (ИКАО) сделала однозначные выводы: «Боинг» отклонился по ошибке, оснований для боевого удара не было. Даже если из коммуно-гэбистской паранойи его вообразили разведчиком. По планете реально прокатилась буря негодования. Это было частым выражением советского агитпропа, который в данном случае предпочитал скромно молчать.
Под вопрос попало аж участие делегации СССР в сессии ООН. Аэропорт Нью-Йорка отказывался принимать советские самолёты: «Не можем гарантировать безопасность». Только личное вмешательство Киркпатрик: «Ладно, не будем препятствовать» – позволило андроповским дипломатам появиться на форуме Объединённых Наций. Кстати, 12 сентября посол Трояновский наложил вето на резолюцию Совета Безопасности с осуждением СССР.
Сбитый «Боинг» покончил с последними остатками «разрядочных» иллюзий. Развеялись благоглупости вроде «миссии Саманты Смит», на которой ещё летом снимался неслабый пиар. СССР предстал средоточием жестокого страха, государством, несовместимым с жизнью. И недолго после этого прожил.
Неоднократно отмечено: правящие наследники «КПГБ» имеют одну похвальную черту – откровенность. Может быть, сказывается малая образованность, но тем не менее. Коммунисты пытались дурить публику рассуждениями о борьбе за мир до последнего патрона. Нынешние прямо говорят: «Всех убьём и всех ограбим». Так было и 17 июля 2014 года: «Птичкопад. Валяется где-то за шахтой “Прогресс”», – прокомментировал Гиркин-Стрелков другой сбитый пассажирский «Боинг» – на этот раз малайзийский. Пока не узнал, куда попали.
Советский Союз рухнул через восемь лет после падения южнокорейского «Боинга». После «Боинга» малайзийского прошло девять лет, и Кремль до сих пор официально отнекивается, хотя и отправил в тюрьму устроителя «птичкопада». Часы истории мерно отсчитывают время до перемен. Вот уже упал в бездну самолёт кремлёвского повара…
Преступное незабываемо, а обречённое неспасаемо. В сторону моря, короче. «Всё будет, как мы любим».
Михаил Кедрин, специально для «В кризис.ру»