Четыре дня решали, как хоронить. С какой степенью почестей. Уж очень неоднозначная личность. «Говорят, я даже внешне похож на него?» – улыбнулся в давнем разговоре Фредерик де Клерк. Речь шла о Михаиле Горбачёве. Да, был похож, и даже не только внешне. Прощаясь с последним белым главой ЮАР, желая Михаилу Сергеевичу здоровья и долголетия, это сходство стоит вспомнить. Молодой брудербондовец поступил с апартеидом как молодой сталинист с коммунизмом.
Бывший президент Южно-Африканской Республики ушёл из жизни в четверг 11 ноября. В кейптаунском пригороде Фресне. Здесь живут и умирают спокойно. Волна социальной деструкции, захлестнув мегаполис Кейптаун, обошла элитный пригород. «С глубочайшей печалью вынуждены объявить: Фредерик Виллем де Клерк мирно скончался сегодня ранним утром» – говорится в заявлении Фонда де Клерка. Вдова Элита, дочь Сюзан, сын Ян подтвердили печальную весть. «В анналах истории ЮАР де Клерк навсегда останется связан с Нельсоном Манделой» – тут же отреагировал Фонд Манделы.
Бывший глава южноафриканского государства имел посмертное право на государственные похороны по 1-й категории. Но разгорелся яростный спор. Одни призывали отдать должное великому реформатору, покончившему с расовой дискриминацией в ЮАР. Другие грозили физически сорвать такую церемонию – «во имя тех, кто погиб от насилия между чернокожими, спровоцированного его правительством». Заметим: «спровоцированного». Между чернокожими, но виноват де Клерк.
Итог подведён буквально несколько часов назад. Государственного статуса не будет. На церемонию кремации частным образом соберётся семья. Даже без журналистов. Чтобы покойный опять не оказался в чём-то виновен.
Фредерику де Клерку было 85 лет. Он происходил из элитного слоя белой африканерской общины. Африканеры, они же буры – потомки голландских, французских, немецких протестантов, переселившихся на Юг Африки. Они уходили из Западной Европы во время религиозных войн XVII века. Уступив на родине католикам, решили создать свой незамутнённый очаг в далёкой стороне. В большинстве своём они исповедовали кальвинизм, обычно реформатской ветви. Жёсткое учение о предопределённости спасения или проклятия, о благодати избранных и отверженности прочих. Осуждёнными врагами были для них католики и англикане-британцы, доставшие со временем даже на краю света. Чернокожих же «избранные» долгие века не замечали вообще. Иначе как послушную рабсилу. Или бунтовщиков против праведности. 
Дальние предки де Клерка были французскими гугенотами. Они уплыли в Африку в конце 1680-х, когда «Король-Солнце» запретил во Франции реформатское вероисповедание. Йоханнес де Клерк, отец Фредерика – сын священника Голландской реформатской церкви Южной Африки. Учитель, активист белого профсоюза, он несколько раз был министром, потом председателем сената, а несколько дней в апреле 1975-го даже и.о. президента. Положим, президент ЮАР был тогда церемониальной должностью. Власть принадлежала премьер-министру, кабинету и тайному обществу Брудербонд (Союз братьев – Братство африканеров). Но старший де Клерк был влиятельной фигурой в правительствах Йоханнеса Стрейдома, Хендрика Фервурда, Балтазара Форстера. И уж конечно, состоял в Брудербонде. Иначе министрами не становились. Особенно главой МВД у премьера Фервурда.
Все эти правительства, при огромном усердии Йоханнеса де Клерка, отстраивали систему апартеида. Тотальной расовой сегрегации, на которой зиждилась вся общественная система ЮАР времён африканерского правления. «Быть народам разделёнными повелел Всевышний, – учила церковь, служителем которой был дед Фредерика де Клерка. – Ибо каждой нации даровано особое предначертание». Здание воздвиглось при Фервурде – с регистрацией по расовой принадлежности, пропусками для «банту», раздельным проживанием, трудоустройством и бытом. С особой системой образования, не предполагавшей для негров обучения чему-то большему, нежели требуется для физического труда. Фервурд называл это политикой доброго соседства. Годы его правления, первую половину 1960-х, африканерские фермеры и рабочие долго вспоминали как свой золотой век. «Я никогда не испытывал докучливых сомнений по поводу того, прав я или нет», – сказал однажды Фервурд, вдохновляя своих соотечественников.
В такой среде воспитывался Фредерик де Клерк. Героика бурских фургонных лагерей и англо-бурских войн («Можем повторить!»). Самый патриархальный быт. Культ первопоселенца Яна ван Рибека и президента Пауля Крюгера, генерала Кооса де ла Рея и доктора Даниэля Франсуа Малана, премьера Фервурда и премьера Форстера. («Человек! Вот это человек!» – рёв бурских «ватников» на премьерских митингах с некоторым ужасом описывался в советской печати.) Безоглядная верность традиционным ценностям апартеида. Идеология африканерского национализма. Самый патриархальный консерватизм твердокаменной протестантской общины. Какого давно было не найти в глухих углах Европы.
С отличием окончил Фредерик школу в Крюгерсдорпе – городе, названном, естественно, в честь Пауля Крюгера. Университет христианского образования окончил в Почефструме – городе, названном в честь Андриса Потгитера, предводителя бурского Великого похода. Получил бакалаврские степени искусствоведения и юриспруденции. Вступил в Брудербонд. Работал в юридических фирмах, эффективно выстроил этот бизнес. В 1972 году его требовательно пригласили в правящую Национальную партию (НП). Избрали депутатом парламента.
Либералы из англоязычной оппозиции старались не вступать в публичные дискуссии с де Клерком – разгром был почти гарантирован. Занимался он партийно-политическими исследованиями, пропагандой, организацией африканерской молодёжи. Яростно защищал апартеид вообще и правительство Форстера в частности. Стоял на позициях самого жёсткого антикоммунизма (Михаил Горбачёв строил в те годы коммунизм на первосекретарском посту в Ставропольском крайкоме). Очень не любил также Америку – рассказывал о творящимся там расистском беспределе (знаменитое «а у вас негров линчуют», почти буквально). Побывал министром социального обеспечения, почты и коммуникаций, горнодобычи, внутренних дел, образования.
Не высказывал де Клерк никаких возражений ни при полицейском подавлении беспорядков, ни при военных операциях в Намибии и Анголе. Наоборот, всеми силами на всех постах продвигал политику партии. Если же случались эксцессы – расстрел в Соуэто, убийство правозащитника Стива Бико – объяснял их необходимостью противостоять марксистской угрозе. Равно враждебной белым и чёрным.
Балтазар Форстер намекал, что видит преемником энергичного де Клерка. Но случилось иначе. В 1977 году разгорелся коррупционный скандал в министерстве информации. Выяснилось, что секретарь министерства политтехнолог Эшель Руди очень вольно обращался с десятками миллионов рандов, выделенных на создание в мире позитивного имиджа ЮАР. Не только партия, но вся бурская община пережили чудовищный шок. Суровым патриархам протестантской этики воровство казённых средств представлялось за гранью мыслимого. Форстер не имел отношения к афере Руди, но ему пришлось принять ответственность. Заодно и за поражение в Анголе 1976-го (премьер с самого начала был против масштабного вовлечения в войну и не приложил достаточных усилий). Сначала он ушёл в президенты, что тогда означало на пенсию. Потом вообще в отставку. Понятно, что при таких обстоятельствах Форстер не мог выдвигать преемника.
Преемник выдвинулся сам. Министр обороны Питер Бота недаром с гордостью носил прозвище Большой Крокодил. Недаром настаивал на войне в Анголе до победы. Его продвигали крайние африканерские националисты. Жаждавшие вернуться в фервурдовский золотой век. Без форстеровской полулиберальной двусмысленности. Но, как нередко бывает, получили обратное.
Именно Бота, а не де Клерк, начал первые преобразования, столкнувшие камень с горы. Отменил ненавистные африканцам пропуска. Запретил госслужащим, прежде всего военным и полицейским, расистское хамство в общении. Снял множество бытовых запретов. Разрешил межрасовые браки и общественно-культурные организации. Заключил договор о мире и добрососедстве с мозамбикским правительством коммуниста Саморы Машела (даже за счёт антикоммунистических повстанцев РЕНАМО и лично Афонсу Длакамы). Не то, чтобы Бота был либералом и противником апартеида. Скорее наоборот. Просто он адекватно видел перемены страны и мира. Понимал, что эпохи Фервурда и даже Форстера ушли вслед за временами ван Рибека. Фургонно-фермерская идиллия Брудербонда кончилась. «Многоярусный корпус завода, города из рабочих лачуг» берут своё везде. Сполохи будущего засверкали и над Южной Африкой.
Главной новацией Боты была конституционная реформа 1984 года. Для начала он отменил институт премьерства, резко расширил президентскую власть, подчинил правительство непосредственно главе государства и занял этот пост. Такое «обнуление» кое-где сочли бы достаточным. Но Бота шагнул дальше. Был создан трёхпалатный парламент для белых, индийцев и «цветных» (евроафроазиатские метисы). Однако чернокожие не получили избирательных прав – только расширение самоуправления в своих бантустанах. Здесь Большой Крокодил стоял железно: принцип «один человек – один голос» откроет путь расовой диктатуре, если не коммунизму. Вместо эксплуатации человека человеком выйдет наоборот, по советскому анекдоту. Только цвета поменяется.
Отказывался Бота и освободить Нельсона Манделу из тюрьмы на острове Роббен. Ведь лидер Африканского национального конгресса (АНК) тоже твёрдо стоял на своём: победу приносит винтовка, «один белый – одна пуля». По этому вопросу Бота выступил с речью на весь мир: «Если господин Мандела обязуется не совершать насилия, не планировать его и не призывать к нему, я готов рассмотреть вопрос о его освобождении. Но позвольте напомнить о причинах, по которым господин Мандела находится в тюрьме…»
Питер Бота был очень жёстким человеком. «Мы ненавидим британский империализм, мы ненавидим коммунизм, мы ненавидим эксплуатацию, и не будите льва в африканерах, ибо страшен их гнев». Возражений он не любил. В его партии и общине мало кто и собирался возражать. Бурам свойственно уважать начальство и доверять безоглядно.
Но исключения были. Среди них – Фредерик де Клерк.
В правительстве Боты он возглавлял сначала МВД, потом министерство образования. Очень холодно отнёсся к закону, разрешавшему смешанные браки, хотя по обязанности проводил в жизнь. До последнего сохранял апартеидные ограничения в школах. С ним теперь связывали свои надежды крайние из Брудербонда. Его считали человеком, способным отстоять расовую сегрегацию. Уберечь привилегии белого меньшинства и безраздельную власть африканерских националистов. (Горбачёв при Андропове тоже проявлял ярые сталинистские наклонности.)
Примерно с 1988 года в советской печати стали появляться сентенции вроде «никакие отношения с режимом ЮАР в том виде, в каком он существует сейчас, невозможны». Что-то вроде выражения, бытовавшего меж российской братвы в следующее десятилетие: «нет ли у тебя ко мне вопросов?» Перестроечная буря в СССР нарастала параллельно с тектоническими сдвигами в ЮАР.
Страну захлестнули массовые протесты чернокожих. Жёсткие меры экономической стабилизации – Ботаномика, местный вариант «либеральной шокотерапии» – задёргали белый бизнес. Ужесточалось внешнее давление. Рубежным аккордом стала новая неудача в нескончаемой ангольской войне. Знаменитая битва при Куито-Куанавале показала, что военное всемогущество ЮАР на континенте сделалось иллюзией. И поставила вопрос ребром. Как Афганская война в СССР.
Уже и Брудербонд требовал диалога с АНК. Не сохранять апартеид, оставить бессмысленное упрямство. Но предотвратить хаос и установление режима ангольского типа. Даже если в ЮАР будет чернокожий президент. Так далеко Бота зайти неспособен. Но он болеет и подумывает об уходе. В преемники выдвигает деловитого министра финансов Баренда дю Плесси. Авторитетен и министр обороны Магнус Малан, организатор антикоммунистической самозащиты Южной Африки, многолетний соратник Боты. Однако – удивительным даже образом – на первый план выдвигается Фредерик де Клерк. Никогда не принадлежавший к ближнему кругу уходящего президента. Вероятно, именно поэтому.
Питер Бота объявил о своей отставке 14 августа 1989 года. На следующий день Фредерик де Клерк утверждён исполняющим обязанности президента. 20 сентября избран по всей форме. Председателем НП он был уже с февраля.
Свою программу де Клерк изложил в речи 2 февраля 1990-го. Легализация АНК, Южноафриканской компартии (ЮАКП) и их союзников. Освобождение всех политзаключённых, начиная с Манделы. Разрешение любых ненасильственных политических действий, включая массовые демонстрации. Поэтапная, но быстрая отмена всего законодательного комплекса апартеида. Открытые переговоры с оппозицией о формах и сроках перехода к многорасовой демократии. На том самом принципе «один человек – один голос».
Вот так, с места в карьер. И тут же на пик южноафриканской перестройки. Де Клерку было проще, чем Горбачёву – путь-то проторен. Но Михаил Сергеевич свой пик уже прошёл и начинал драматичный спуск.
Нельсон Мандела освободился 11 февраля 1990 года. Историческое событие в прямом эфире транслировалось на весь мир. Отблеск планетарной славы, всеобщего обожания и восторгов перед Манделой пал и на белого президента. Мир зауважал де Клерка. Он получил на переговорах феноменально авторитетного и престижного партнёра. И очень надеялся, что Мандела – коренной южноафриканец, потомок племенных правителей коса – всё же иначе отнесётся к судьбе своей страны, нежели Ронни Касрилс или Джо Слово. Эти товарищи возглавляли ЮАКП, состояли в руководстве АНК, руководили партийными силовиками и спецслужбами. Этнические евреи родом из довоенной Литвы. Естественно, белой расы. Но с ними даже де Клерку было не о чем говорить.
Ультраправые буры впали в очередной шок. Они перестали доверять своей НП. Группировались вокруг Консервативной партии (КП) и твёрдого брудербондовца Андриса Треурнихта. Но внезапно обнаружили себя в политическом бессилии. Их митинги разгоняла белая полиция, подчас открывая огонь. Лозунг «К новой Южной Африке!» вдруг захватил даже тех, кому очень благополучно жилось в старой.
Впрочем, не так уж надолго. «Это и есть ваша “новая Южная Африка”?! Спасибо! Верните мне мою старую безопасную ЮАР!» Так говорили корреспондентам люди, избитые на улицах, у порога подожжённых домов. Первым следствием больших реформ стал, как и везде, чудовищный всплеск общеуголовной преступности. Прежде всего, конечно, в среде коренных африканцев. Затем последовал делёж будущей власти между африканскими политиками и активистами, обретшими свободу.
Политические противоречия наложились на межплеменную вражду. Схватились коса из левого АНК Нельсона Манделы с зулу из правой партии Инката потомственного вождя Мангосуту Бутелези. В ход шли горящие покрышки, ножи, традиционные копья, не задержались и с огнестрелом. Вот это левые и называют теперь «спровоцированным насилием» и предъявляют де Клерку. Довольно наивная версия событий, если не сказать больше. Очень комплиментарная к самим себе. Ибо де Клерк давно не правит, белый расизм сведён на ноль и минус ноль, а побоища такого рода всё равно почему-то случаются…
«Мы привыкли рассматривать положение в ЮАР только в контексте борьбы африканских патриотов против расистского режима, – растерянно признавалась советская печать. – Кровавые столкновения между чернокожими и перестройка президента де Клерка в эту прямолинейную картину не очень-то укладываются».
Фредерик де Клерк и его правительство превращались словно бы в лишних. Президент призывал сделать разумный выбор в пользу демократии и рыночной экономики. Отвергнуть социалистические идеи АНК, за которым маячила ЮАКП. Но слова повисали в воздухе. Более конкретные соображения имел генерал Малан. Министерство обороны организовало тренировочные лагеря для боевиков-зулу. Готовилось по-настоящему вооружить антикоммунистических активистов Инкаты. Малан ещё при Боте говорил о «борьбе за умы и сердца», продвигал идеи социальной адаптации африканцев в государстве апартеида. И кое-чего, кстати, добивался.
К началу реформ де Клерка примерно 10% чернокожих заявляли при опросах, что не имеют ничего против существующей системы. Не только вожди и буржуа из бантустанов. Не только чиновники. Наиболее массовый слой этих весомых процентов составляли военные и полицейские. Возникали даже группы «чёрного террора», начавшие свою войну за сохранение, а потом за реставрацию апартеида.
Всё это, однако, было быстро пресечено. В том числе усилиями президента де Клерка. Вместе с Нельсоном Манделой (а также Михаилом Горбачёвым) он стал кумиром мировой общественности. Ему не пристало выглядеть организатором правых боевиков. А что кое-какие тайны со временем станут явью, тогда не казалось реальным.
В 1991 году де Клерк принял отставку Малана. Был отброшен единственный шанс изменить вектор развития многорасовой ЮАР – политико-силовой альянс белых консерваторов с чёрными антикоммунистами.
17 марта 1992 года – ровно через год после горбачёвского референдума о сохранении СССР – де Клерк провёл плебисцит в белой общине. С единственным вопросом: поддерживаете ли вы курс реформ, начатых 2 февраля 1990 года? Питер Бота призвал ответить «нет». И белые сограждане впервые его не послушали. Большинство из них поддержали реформы де Клерка. Причём подавляющим большинством. Обратного хода не стало. (В СССР к тому времени всё было уже решено – первый советский президент осваивался как частное лицо, советское государство перестало существовать.)
30 апреля 1993 года президент де Клерк от лица государства ЮАР принёс извинения за апартеид. 10 декабря 1993-го Фредерик де Клерк и Нельсон Мандела получили Нобелевскую премию мира. 26–29 апреля 1994 года состоялись первые в истории ЮАР всеобщие свободные выборы. Триумфальную победу одержал АНК. 10 мая 1994-го Фредерик Виллем де Клерк торжественно передал президентство Нельсону Холилале Манделе. Историческая миссия де Клерка завершилась. Та, о которой он не имел понятия до самого её начала. Как и тот, на кого он был похож.
До середины 1996 года Фредерик де Клерк являлся вице-президентом ЮАР. Но тут уже не получилось ни миссии, ни государственного служения. Президент Мандела, как оказалось, был не прочь показать напарнику по Нобелевке его новое место. Де Клерк старался не оставаться в долгу. Пикировки случались даже публично. Кончились они разрывом коалиции и отставкой вице-президента. Хотя в заявлениях для прессы де Клерк говорил, что в принципе поддерживает политику новых властей. Особенно экономическую. За отсутствие больших перемен.
Перемены действительно пришли не сразу. Но что такое ЮАР сегодня, как выглядит её экономика и социальная система, каково живётся и белым, и чёрным гражданам, достаточно известно. «Преждевременно. Как минимум», – по-военному лаконично оценивал Магнус Малан происшедшие перемены.
В криминальном обвале сам де Клерк потерял родного человека. Его первая жена Марике Виллемсе де Клерк погибла от рук бытового убийцы. Кстати, развод де Клерка и повторный брак с гречанкой Элитой Георгиадес вызвали очередной скандал средь патриархальных буров. Но к тому времени они уже отвыкли удивляться. Двое взрослых сыновей де Клерка от брака с Марике – фермер и пиарщик, дочь – учительница.
Скандал пожёстче вышел с де Клерком на Комиссии по установлению истины и примирению. Допросили экс-президента с большим пристрастием. Выскочила наружу история с полицейским спецподразделением C10 – типичным ликвидационным эскадроном. Немало поработавшим с мишенями из АНК, в том числе в годы реформ. Серию убийств, похищений, пыток, а в частное дополнение ещё и наркоопераций опровергнуть не удалось. Нарицательным стало название Флакплаас – незаметной фермы близ Претории, где базировались бойцы C10. «Его руки пропитаны кровью», – пафосно обрушился на де Клерка командир C10 полковник Юджин де Кок. Кстати, и он, и его предшественник Дирк Кутзи присягнули АНК, Манделе и Джейкобу Зуме.
Так что не всё однозначно.
До 1997 года де Клерк руководил НП. Которая, конечно, отказалась от идеологии апартеида, смягчила африканерский национализм, перешла на позиции христианской демократии. Потом преобразовалась в Новую национальную партию (ННП). Которая, в свою очередь, через несколько лет влилась в АНК. Славный финал для партии доктора Малана и генерала Малана, Хендрика Фервурда и Питера Боты.
За последнюю четверть века Фредерик де Клерк отошёл от практической политики. Учредил фонд своего имени, состоял в международных фондах, читал лекции, участвовал в престижных встречах. Его публичные выступления были в основном в защиту образа ЮАР. Прежде всего – современной. Но и прежней тоже.
В прошлом году он успел последний раз ошарашить страну и мир. 2 февраля 2020-го, в день 30-летия своей эпохальной речи, де Клерк дал интервью «Немецкой волне». И произнёс такие слова: «Апартеид не был преступлением против человечности. Такая характеристика – пропагандистский проект СССР и АНК/ЮАКП, чтобы скомпрометировать белых южноафриканцев». Шум поднялся страшный. Особенно возмутилась ультрасоциалистическая и чернорасистская партия «Сражающиеся за экономическую свободу» (EFF) во главе с миллионером-экспроприатором Джулиусом Малемой. «Сражающиеся» потребовали отобрать у де Клерка Нобелевскую премию. Де Клерк дезавуировал собственные слова. И ещё раз извинился за апартеид. В предсмертной видеозаписи. Но есть ведь товарищи, кому что ни скажи – всегда будет плохо, мало и не так.
Не замедлили EFF с заявлением и после смерти экс-президента: «Почтить Де Клерка государственными похоронами – плюнуть в лицо героям». Солидарна с ними актриса, телеведущая и бизнес-модель Пирл Туси, одна из популярнейших женщин Африки. Это серьёзно. К такому голосу прислушались.
И всё же Фредерик де Клерк вошёл в историю несомненно со знаком плюс. Пусть апартеид и был, по выражению Владимира Буковского, «местным недоразумением» (в отличие от коммунизма, тотально угрожавшего человечеству) – это вид расизма. То есть преступного явления, подлежащего аннигиляции. Де Клерк многое для этого сделал, и это навсегда пребудет с его именем. «Он сыграл ключевую роль в переходе к демократии. Соболезнование родным», – сказал президент ЮАР Сирил Рамафоса.
Но верно и другое. Он не был популярен на родине. Понятно, что белые ультраправые просто ненавидели де Клерка. Понятно, что и большинство белых южноафриканцев не слишком, ему симпатизировали. Мягко говоря. Лишь немногие пожилые интеллигенты по сей день благодарны своему президенту за непередаваемое счастье перестроечной весны. Но и чернокожие не ставили де Клерку в заслугу достижение своего равноправия. А что ему оставалось? – это ещё из лучших вариантов.
Разгадку, думается, обозначил Михаил Горбачёв. «Я не знаю счастливых реформаторов», – обмолвился он как-то раз. Так вот – не факт. Такие известны истории. Счастлив тот, кто совершил задуманное. А задумал совершённое – с душой.
Роман Шанга, специально для «В кризис.ру»