Казалось, всё это в прошлом. Кому, кроме участников и родных, важны криминальные войны якобы «лихого» десятилетия? То ли ныне на дворе, чтобы обращаться к былому. Разве что: «Больше было порядка, люди за слова отвечали» – типичные ныне воспоминания о девяностых. Возникали временами «вставшие из Могилы», но интерес вызывали сугубо исторический. Иное дело – воскресная весть: раскрыто убийство вице-губернатора Петербурга Михаила Маневича, обвиняется Владимир Кумарин. «Кто же ещё», – вздохнули понимающие люди.
Некоторые недоумевают. Особенно те, кто помнит собственный опыт следственной работы. Пусть даже в РФ, не говоря о позднем СССР. Пожилой человек, отбывающий двадцатидвухлетний срок за другое преступление, «дал признательные показания и назвал заказчика». Больше ничего. Никто не подтверждает. Никаких улик не предъявлено. Неизвестно об иных следственных действиях, кроме допроса и протокола с признанием и называнием. Но дело объявлено раскрытым. Даже недавно это вызвало бы некоторое удивление, а то и нарекания. Но в текущую «послефевральскую» эпоху проходит на ура. «А что, так можно? Если бы я знал, когда служил!» – иронизирует бывший советский следователь.
Сомнения по умолчанию исключаются. Не потому, конечно, что признавшийся – это Аркадий Нусимович. Но потому, что названный «заказчик» – это Владимир Барсуков, он же Владимир Кумарин.
Михаил Маневич погиб 18 августа 1997 года. Непредставимые времена. В парламенте оппозиция, в правительстве Немцов, в телевизоре дискуссии, с Украиной договор о дружбе. Что говорить, когда в том же 1997-м врач скорой помощи мог забрать с допроса в прокуратуре человека при инфаркте. Даже если этим человеком был Анатолий Собчак.
Мэром Санкт-Петербурга Анатолий Александрович уже не был. Не было и мэрии – на её месте администрация во главе с губернатором. Слово «демократ» давно произносилось как ругательство – тут сами постарались от души – но демократические институты ещё работали и ценились. На губернаторских выборах 1996-го Собчака пусть крайне незначительно, но опередил Владимир Яковлев. В Северной столице произошла смена власти. Она стоила постов нескольким ключевым фигурам прежней мэрии. Не сказать, правда, чтобы с переездом в Москву они много потеряли. Достаточно назвать двоих: Алексей Кудрин и Владимир Путин.
Не всем, однако, пришлось увольняться и уезжать. Даже из знаковых фигур собчаковской эры. Председатель Комитета по управлению городским имуществом Михаил Маневич остался на посту при Яковлеве. И даже поднялся в статусе – до вице-губернатора. Годы спустя «его старший коллега и добрый знакомый», уже президент РФ, вспоминал, как уговорил Маневича принять предложение нового губернатора. Ибо «городу нужны профессионалы». Профессионализм же Михаила Владиславовича был бесспорен. Выпускник Финэка, сотрудник Инжэкина, один из организаторов клуба «Синтез» – инициативного сообщества молодых «ленинградских гайдаровцев» во главе с Анатолием Чубайсом. В самом начале 1990-х близкий помощник Чубайса в Ленгорисполкоме. С 1992-го – зампред, с 1993-го – и.о. председателя, с 1994-го – председатель КУГИ.
Грамотный экономист был идейным либералом. При Собчаке петербургский КУГИ называли всероссийским чемпионом приватизационного темпа. Разработанная под руководством Маневича программа выполнялась и при Яковлеве. Хотя, мягко говоря, не вполне соответствовала воззрениям и позициям губернатора. Маневич последовательно выводил государство из владения промышленностью и недвижимостью. Находить эффективного собственника, гарантировать законность распоряжения, стимулировать развитие – только так он видел роль госчиновника в рыночной экономике. Тем более в затянувшийся переходный период.
Но среди претендентов на владения встречались не только эффективные собственники. Попадались и глубоко идейные государственники. Не отказывавшиеся от частного бизнеса.
«Где скандал, где конфликт, где передел собственности – там непременно Шутов», – говорил депутат федеральной Госдумы Вячеслав Шевченко в феврале 1999 года, когда депутат городского Заксобрания Юрий Шутов оказался закрыт в «Крестах». Арестовали Шутова за подготовку покушения на Шевченко. Потом добавились восемь заказных убийств, совершённых самой, пожалуй, жестокой из питерских ОПГ.
Сам крупный предприниматель, Шевченко характеризовал Шутова как серьёзного бизнесмена, акционера ряда предприятий. Его фирменным стилем являлась хватка очертя голову, по принципу «сначала взять, потом говорить». Такой менеджмент совершенно не устраивал председателя КУГИ, для которого во главе угла стоял принцип равных правил и единого закона. Шевченко рассказывал журналистам, что однажды решил помирить Шутова с Маневичем. Вячеславу Алексеевичу многое удавалось. Но не это. Слишком многое разделяло. Например, политическая ненависть Шутова к либералам. Его-то собственные взгляды были бы вполне ко двору нынешнего государства. Но не он сам лично.
В общем: «Два часа крошили зубы друг на друга» – вот и весь результат миротворчества. Которое Шутов, похоже, так и не простил.
Шутовский план убийства Шевченко был-таки реализован. Почти через семь лет после гибели Маневича. Но без Шутова, который к тому времени сидел уже пять лет, а ещё через десять умер в заключении. Эстафету подхватил другой, но это и другая история.
Крупным фактором петербургской жизни являлась общественная структура, именуемая «тамбовской преступной группировкой», а потом «тамбовским бизнес-сообществом». Вторая половина 1990-х была как раз периодом, когда первая преобразовывалась во второе. Лидером этой структуры считался ещё один петербургский предприниматель – Владимир Кумарин-Барсуков. «Тамбовские» консолидировались в очень своеобразный инвестиционный пул и были весьма на слуху. В том числе в остроконфликтных ситуациях. Барсуков регулярно пребывал в конфронтации – с группировкой Кости Могилы, с московским сходняком воров в законе, с администрацией Матвиенко, с миллиардером Васильевым, с федеральными ВИНКами… Но почему-то не с КУГИ и не с Маневичем.
Впрочем, не было у Барсукова конфликтов и с Галиной Старовойтовой. Это не помешало организовать соответствующее обвинение. Уже после нескольких приговоров и срока в двадцать три с половиной года. Причём следствие не озаботилось мотивом преступления. Хватило слов, произнесённых Михаилом Глущенко – осуждённым за организацию убийства той же Галины Васильевны, вымогательство у братьев Шевченко, а теперь обвиняемого в убийстве Шевченко-старшего. Причудливо изыскивается мотив и в деле об убийствах Георгия Позднякова и Яна Гуревского, заодно вменённых Барсукову. Что-то вроде того, будто слишком дружили, пора убивать.
Сходным образом разворачивается теперь сюжет с делом Михаила Маневича. Аркадию Нусимовичу шестьдесят четыре года. Восемь из них он в заключении. Его дело называют то «муринской атакой», то «полицейской бойней». Налёт на транспорт ОМОНа, убийство подполковника, ранение прапорщика, сожжённая машина, захват двадцати четырёх миллионов (всё-таки только рублей)… Взять сумели не сразу. Потом суд, оправдание, пересуд. И только тогда двадцать два года Нусимовичу, столько же одному подельнику и двадцать лет другому.
Никаких высоких материй они в виду не имели. «Накупили машин, остальное прогуляли» – вот и вся судьба захваченных миллионов. Но политическое значение получилось само собой. Сначала успешная гангстерская атака, потом сбой с первым судом. То и другое не слишком красило полицейское государства. «Унижение силовиков, приговор политикам» – называлась одна из статей на тему в 2019 году.
Отношение к Нусимовичу в таком контексте делается понятнее. В его обстоятельствах вряд ли бывает предложение, от которого он мог бы отказаться. Тут и выясняется внезапно, что он принадлежал к окружению «тамбовского» лидера, получил от него заказ на вице-губернатора и автомат для исполнения (то и другое – лично), а после дела стал из киллера бизнес-партнёром. На том и порешили: всё сказано, дело раскрыто.
Если что в картине отсутствует, то опять-таки мотив. Если Владимир Барсуков спросит «а зачем мне это было?», ему трудно будет ответить. Но вероятно, никто и не собирается отвечать. Адвокаты, во всяком случае, узнают о деле из Интернета.
Когда Кумарина-Барсукова арестовывали в 2007 году, мотив был налицо. «Тамбовское бизнес-сообщество» превратилось к тому времени в общественный центр, создавало альтернативу властям. Расправа с «ночным губернатором» осуществлялась в показательном формате. Но прошло полтора десятилетия. Прежних угроз и резонов нет. Но есть осуждённый Барсуков, на которого виснет всё. Всегда рядом, в ожидании двух процессов. Почему бы и не третьего. Сложение паззла через осуждённого Нусимовича – и раскрытие громкого убийства четверть века спустя.
И отдельно, что важно. Даже на этой ситуации снова проясняется, как изменил страну день 24 февраля 2022 года. Что там признание Нусимовича на фоне пригожинских вербовок с кувалдами. Государство снимает с себя правовые ограничения. Любой карательный процесс ускорен и ужесточён. За окном другая страна.
Роман Андреев, специально для «В кризис.ру»